Страница 33 из 34
Вержа и Сильвена вернулись в машину. Лардат нетерпеливо спросил, когда "его оставят в покое". Вержа заметил, что напрасно тот сердится: у него самые лучшие намерения - пойти всем вместе перекусить. Лардат согласился: он хотел есть. Они нашли столик в "Мовенпике" и съели огромную порцию говядины. Вержа был очень голоден. За десертом он дал указания Лардату.
- Ты в состоянии вернуться сам?
- Я найму пилота.
- Тебя будут расспрашивать. Скажешь то, что знаешь. Меня это не смущает. Можешь даже особенно подробно рассказать о документах, которые я увез с собой. Можешь сказать, что у меня есть такое, от чего многие потеряют сон. Впрочем, они получат прекрасные образцы.
- Чтобы не очень стремились заполучить тебя обратно.
- Ты меня отлично понял.
Он посмотрел на Лардата, допивающего свое пиво.
- Исходи из собственного примера. Если я вернусь и меня осудят, мне трудно будет утаить, где и с кем я тебя застал.
- Вентури это тоже известно, - вздохнул Лардат.
- Держу пари, что его больше никто не увидит.
- У тебя нет никаких доказательств: вернувшись, я расскажу, что ты похитил меня из моего собственного дома. Мне поверят.
- Не волнуйся. Мне, возможно, не поверят до конца. Но сомнение будет посеяно. И твоя карьера кончена!
Лардат промолчал.
- В твоих интересах, чтобы меня никогда не нашли. Поскольку ты будешь не единственным в подобном положении, у тебя найдется масса союзников, когда ты скажешь, что лучше про меня забыть.
Заместитель мэра кивнул и нервно улыбнулся.
- В конце концов я начну тобой восхищаться, - произнес он.
- Думаю, что заслуживаю этого, - скромно сказал Вержа.
Он взглянул на часы. Ресторан начал пустеть. Официант уже крутился вокруг них в надежде, что и они скоро уйдут.
- У нас впереди еще несколько часов, - сказал Вержа. - Самолет летит в восемь. Но мы не станем брать номер в отеле. Машины вполне достаточно. А ты нам составишь компанию.
Он уплатил по счету. Когда он вытащил пачку денег, Лардат саркастически усмехнулся. А может, и с завистью...{} Улица была пустынной. Моросил дождь. Они вернулись в машину. Мора сел за руль, Сильвена - рядом с ним. Вержа уселся с Лардатом на заднем сиденье.
- Донне и Леру - это твоих рук дело? - спросил Лардат.
- Да.
- Кокемер?
- Тоже. И я знаю, что деньги принадлежали тебе. Если можно так выразиться, поскольку ты украл их у управления муниципальными домами.
Вержа засмеялся. - -- Я расскажу тебе все с самого начала.
Он говорил около часа. Сильвена и Мора обернулись, чтобы лучше слышать. Никто не прервал его рассказа.
Улица совершенно опустела. По-прежнему накрапывал дождь. Вержа вдруг сделал для себя открытие:
- Я знаю теперь, в какой именно момент я решился на это: когда всю полицию города бросили против того бедняги и его парнишек. В частности, против меня. Мне стало ясно, что всю свою жизнь я занимался тем, что отравлял жизнь несчастным бедолагам вместо того, чтобы неустанно преследовать таких типов, как ты.
- Я никого не убивал.
- Ты один награбил больше, чем все шайки, которые я арестовал.
Вержа замолчал. Потом сказал Лардату, что тот ему противен, вытянул ноги, попросил подежурить Мора - он молодой, поспит в самолете - и тут же погрузился в глубокий сон.
* * *
Когда Вержа проснулся, небо начинало бледнеть. Он велел Мора ехать в направлении, противоположном аэродрому. Лардат удивился, но Вержа ничего ему не сказал. Когда они выехали за город, он приказал заместителю мэра выйти из машины.
- Прогуляйся немного. В твоем возрасте это полезно. Во время прогулки продумай свое отношение ко мне; с этих пор тебе лучше оставить меня в покое.
Немного дальше Вержа опять остановил машину, чтобы Сильвена его загримировала. На аэродроме он опустил в почтовый ящик приготовленные в самолете письма. Посадка прошла спокойно, никто у них ничего не спросил. Когда они оказались в самолете, Вержа наклонился к Мора и спросил, на сожалеет ли он о чем-нибудь.
- В Каракасе играют в регби? - спросил инспектор.
- Нет. Но мы попробуем организовать команду. Времени у нас хватит.
Затем он нежно поцеловал Сильвену в губы. Она сказала, что ей не терпится прибыть на место: после всех этих волнений ей хотелось скорей остаться наедине с Вержа.
ГЛАВА VII
Удушающая жара стояла на аэродроме, когда приземлился их самолет. Как только они миновали двери аэропорта, доктор Альмара устремился к ним, смеясь от радости. Доктор Фернандо Альмара немного постарел. Несколько морщинок, легкая седина в его черной шевелюре, но улыбка была прежней.
- Ты узнал меня? - удивился Вержа.
- Полицейский я или кто?
Акцент, забавлявший когда-то Вержа, остался прежним. Вержа представил Сильвену, и доктор Альмара оценил ее красоту как настоящий знаток. Он не узнал Мора, но, когда Вержа представил ему инспектора, кинулся, смеясь, к нему.
Альмара провел их по длинному коридору. Формальности их не коснулись.
- Лучше сказать об этом сразу, - заговорил Вержа, - я украл миллиард.
Альмара невольно отстранился, но быстро овладел собой.
- У кого? - спросил он.
- Материально - у почтового управления. Морально - у прогнившего режима.
Они вышли на просторную площадь, забитую машинами, большей частью американскими. Альмара повел их за собой.
- Ты объяснишь мне все это позже, - сказал он.
Альмира приехал в полицейской машине, ПОХОЖЕЙ на те, в которых ездят нью-йоркские полицейские. За рулем сидел шофер-мулат. Они направились к центру Каракаса по автостраде длиной в шестнадцать километров, которая с помощью двух туннелей пронизывала гору. Пригород Каракаса напоминал пригороды других южноамериканских столиц: низкие, часто ветхие, белые домишки, "суперблоки" домов, старые казармы, среди которых выросли хижины из толя. На всех крышах -телевизионные антенны, - единственная роскошь этого нищего населения.
- Я заказал для тебя номер в отеле Кантри Клуба, - сказал Альмара.
Вскоре они въехали в окруженную горами столицу, пересекли аллеи, обсаженные пышно разросшимися, густо-зелеными деревьями. Отель был окружен лужайкой с двумя бассейнами. Это было огромное ослепительно белое здание, сверкавшее на солнце. Вержа был счастлив, хоть и испытывал легкую грусть. На магазинных вывесках он разобрал немало имен, созвучных баскским. Большинство прибыли сюда когда-то без единого су. У него же - миллиард в банке. Был ли он прав? Он испытывал нечто вроде угрызений совести.
* * *
Почта прибыла в город одновременно или почти одновременно с Лардатом, который с трудом добрался до аэропорта и нашел пилота.
Сразу же по возвращении он устремился к префекту. Тот принял его крайне нелюбезно. Поскольку и сам Лардат был в дурном расположении духа, то можно только пожалеть, что рядовой избиратель был лишен возможности наблюдать разыгравшуюся между ними сцену. Может быть, она подсказала бы ему кое- какие мысли на следующих выборах.
Лардат начал с того, что обругал префекта всеми возможными словами. Как мог тот позволить, чтобы в городе началось брожение? Надо было быть безнадежным тупицей, чтобы не почувствовать, что готовится. Префект выслушал, не говоря ни слова, затем его прорвало:
- Может, вы еще хотите, чтобы я сказал вам, для кого Кокемер перевозил деньги? - прорычал он.
Молодой переправщик в отсутствие Лардата счел нужным облегчить свою совесть и выторговать себе безнаказанность в обмен на некоторые сведения. Лардат застыл на месте.
- С другой стороны, - продолжил префект, - я буду вам очень обязан, если вы отправитесь к Сала и расскажете ему точно, чем вы занимались с Вержа! Некоторые детали вызывают сомнение; надеюсь, вы понимаете какие.
Заместитель мэра сразу же смягчился. Он помнил совет Вержа: не поднимать волны. Больше чем когда-либо необходимо было ничего не предпринимать.
Оставшись один, префект в очередной раз развернул листки, которые утром получил по почте. Это была запись разговора его жены с местным депутатом, представителем большинства, переписанная с магнитофонной пленки. Было ясно, что жена префекта решительно добивалась новых почестей для своего мужа, весело посмеиваясь при этом над его супружеской честью. Другими словами, раз в неделю она проводила ночь с этим парламентарием, уверяя мужа, что очень заботится о здоровье своей матери, живущей в Париже. Но она искренне хотела, чтобы префект стал депутатом и даже министром. Она без устали превозносила заслуги своего мужа, что служило своеобразным доказательством ее верности, в данный момент малоутешительным для префекта.