Прощай, полицейский

Валле Раф

Прощай, полицейский

Раф Валле

Прощай, полицейский

Перевела с французского Надежда НОЛЛЕ

ГЛАВА I

Он был крепок, комиссар, и поддерживал форму: каждое утро сто упражнений для брюшного пресса, столько же на перекладине, укрепленной в дверной раме, час быстрой ходьбы. Так или иначе результат был налицо: в сорок пять лет - плоский живот, легкая походка, гладкое лицо, широкие плечи и железные нервы, что очень полезно, когда служишь в полиции, где работа с каждым днем становится все более хлопотливой и опасной. Но Жермена Вержа все это скорее забавляло.

Он выскочил из машины еще до того, как она остановилась, и очутился перед жандармским офицером, с которым был немного знаком.

- Прокурор ждет вас, - сказал офицер. - Он в плохом настроении.

- Это очень кстати, я тоже.

Жандармы оцепили квартал. Над самыми крышами проносились огромные черные тучи. Дом выходил на вытоптанную лужайку. Обычно на ней играли дети, но сейчас она была пуста. Всех жителей эвакуировали. Полицейский кордон удерживал их на расстоянии.

- Это на четвертом этаже, - сказал жандармский офицер.

Он указал рукой на окно, закрытое металлической шторой. В квартире забаррикадировался человек со своими двумя детьми. Он грозил устроить побоище, если его попытаются извлечь оттуда.

- Эти рогоносцы доставляют все больше хлопот, - заметил Вержа.

Он растолкал двух жандармов, чтобы пройти. Офицер последовал за ним. Внутри оцепления находилась группа людей в штатском, и среди них прокурор, невысокий худощавый человек с мрачным взглядом. Он не любил Вержа.

Прокурор вышел вперед.

- Мы ждали вас, комиссар. Я даю этому дураку два часа, чтобы сдаться. Затем отдам приказ о его аресте.

- Несмотря на ребятишек?

- Спасти их - ваша задача. Говорят, вы мастер своего дела. Так покажите это.

Прокурор отвернулся. Вержа перехватил взгляд инспектора Мора и подошел к нему.

- Как все это выглядит? - спросил Вержа.

- И хорошо и плохо. Тип несговорчивый. Упрямый. А парнишки воображают, что все это как в ковбойском фильме. Один из них пульнул в полицейского. Промахнулся. Не будем же мы соревноваться в стрельбе с мальчишкой. Положительный момент: есть телефон - парень работает шофером, и его иногда срочно вызывают.

- Ты с ним говорил?

- Я ему даже сообщил, что вы приедете. Он, кажется, был очень польщен. Он сказал: это человек, который понимает.

- Оружие?

- Военный карабин. Американский, по словам Маше, который его углядел. Два охотничьих ружья у детей.

- Он умеет обращаться с карабином?

- По словам соседей, помешан на стрельбе.

Они стояли в пятидесяти метрах от дома, без прикрытия. Вержа это удивило.

- Сейчас передышка, - сказал Мора. - Вначале он выпустил целую обойму, одна пуля разбила вдребезги ветровое стекло машины с радиоустановкой. Машина в укрытии. Он понял, что лучше поберечь боеприпасы, до атаки "индейцев".

- Где машина?

Мора указал на угол дома напротив, и Вержа направился туда в сопровождении инспектора. Он любил эту атмосферу: жизнь, приостановленная внезапной драмой, прокурор, который не пойдет ни на какой риск, но потом будет поучать, критиковать всех. Вержа терпеть не мог этих типов, которые никогда и не видели дуло пистолета в двух или трех метрах от своего носа, но со смаком разглагольствуют о "преступном акте".

Шале, водитель поврежденной машины, приветствовал Вержа. Он был сконфужен.

- Не допускайте меня к этому типу, а то я могу так его двинуть! проворчал он.

Вержа сел в машину, схватил телефонную трубку, набрал номер, который дал ему Мора, стал ждать. Как всегда в подобных случаях, он был спокоен, в голове и в душе пустота. Краем глаза следил за окном, едва видным на машины. Ответили после четвертого звонка. Низкий голос с парижским акцентом воинственно спросил:

- Что надо?

- Это комиссар Вержа, - сказал полицейский. - Я хочу поговорить с тобой.

- Чтоб что сказать?

- Спрошу: чего ты хочешь?

- Я хочу, чтобы отправили к чертовой матери мою жену, а меня с моими детьми оставили в покое.

- Мы тут помочь не можем...

- А почему судья доверил ребятишек этой шлюхе?

- Возможно, он подумал, что не такая уж она шлюха, как ты говоришь!

- Шлюха! - отрезал голос.

Шлюхой оказалась инспектор социальной помощи, которая расследовала дело, сволочами - соседи, давшие показания. Вообще, создавалось впечатление, что для осажденного все люди подразделялись на эти две категории. Он называл имена соседей или друзей, которых в соответствии с полом причислял или к той, или к другой группе. Затем перешел к обобщениям. По его мнению, современный мир представлял собой кучу дерьма, а полицейские являлись ее основой, сырьем, так сказать.

- У меня сходные мысли, - ответил Вержа.

- Если до того, как подохнуть, я отправлю нескольких на тот свет, сказал мужчина, - значит, я не совсем зря прожил жизнь!

- В сущности, - заметил Вержа, - тебе противен весь белый свет и очень хотелось бы облить его помоями.

- Еще бы! Мне б здорово полегчало.

Мора и Шале слушали, стоя у машины. На их лицах читался вопрос: контакт установлен? Пару раз комиссару удавалось одними разговорами успокаивать буйнопомешанных. Однажды, правда, он получил в грудь пулю калибра 7,65. Тут могло быть одно из двух. Трудно угадать...

Комиссар приказал Мора установить на крыше машины громкоговоритель, поскреб микрофон, чтобы проверить звук, а затем вновь взял трубку.

- Ты подключен к громкоговорителю, - сказал он. - Тебя услышат за сто метров. Делай свое заявление.

- Это неправда.

- Пусть один твой парнишка подаст голос, а ты слушай.

Группа, в которой находился прокурор, пришла в движение, когда до нее донесся голос осажденного. Эвакуированные жильцы, сдерживаемые жандармами, тоже зашевелились. Вержа пожелал про себя, чтобы оратор не берег красноречия...

Сначала послышался тонкий голос мальчика лет тринадцатичетырнадцати, кричавший до хрипоты: "Шайка подлецов!". А затем подключился отец, с ликованием в голосе прооравший первые слова:

- Все вы сволочи!

Реакция толпы была злобной, и жандармы на всякий случай подняли винтовки.

- И все вы подонки! - последовало продолжение.

Прокурор отделился от группы и направился к Вержа, который не без злорадства следил за ним краем глаза.

-Эта шлюха, моя жена, всех вас перезаразила, всех мужей, а мужья своих потаскух, а они - своих сопляков.

Толпа застыла, обеспокоенная. Прокурор подошел к машине.

- Полицейские тоже заболеют, - продолжал голос радостно. - И судьи, и этот идиот прокурор, которого я только что видел!

Прокурор вытянул палец по направлению к Вержа. Он был мрачен.

- Может быть, хватит? - сказал он. Вержа покачал головой.

- Чтобы излить все, что скопилось за целую жизнь, нужно время, господин прокурор!

Выступление продолжалось. Понимать говорящего стало труднее. Он так торопился выдать каждому его порцию, что слова не успевали друг за другом. Отчетливо слышалась только брань, беспощадно клеймящая местные нравы. Он начинал повторяться. Вержа взял трубку.

- Ну как, легче стало?

- Я мог бы говорить часами, и то было бы мало!

- Даю тебе еще три минуты!

Прокурор стал возражать. Но Вержа не обратил на него внимания. Голос из громкоговорителя "сменил пластинку". Теперь бранил себя. Он идиот, безнадежный идиот, им и останется. Каждый раз он позволял обвести себя вокруг пальца. Его дурачили как хотели. Вот почему он хочет подохнуть и своих детей взять с собой, чтобы они не стали такими идиотами, как он. Вержа внимательно слушал, стараясь различить в голосе признаки ослабления напряженности. Прокурор хотел заговорить, но Вержа остановил его нетерпеливым жестом. Он вновь взял трубку.