Жиголо

- И что? - не понимаю.

- А это опасно для жизни. Как говорится, не наезжай на сына - папа убьет.

- У меня есть калошки резиновые, - говорю я.

- Калошками против Волошко, - задумывается Александр. - А почему бы и нет? И они, небожители, под Богом ходят.

Запомнив адрес на Тверской, растираю салфеточку до ничтожной ветхости и задаю вопрос о том, почему "охотник на людей" не торопится сообщить о местонахождение блудного сына страдающему отцу.

- А куда торопится, - пожимает плечами Александр. - Папа щелкнул десять кусков зелени. Их же надо отработать, брат? Вот я и работаю, наполнил рюмки водкой из графинчика. - Я Вольдемарчика за сутки сыскал. Ребята конторские, конечно, помогли. Теперь товар вылеживается. Ты, кстати, его не повреди, - попросил. - Если очень надо, по морде дай, а так... поднял рюмку. - Убогих мочить мы не будем, Дима, так, - чокнулся своей рюмкой о мою, - даже в сортире. Ну за нас!

И мы выпили на посошок. На эстраду вновь искрящимся бесом прыгнул эмигрант, неведомо зачем возвернувшийся из заграничного парадиза, и с помощью фонограммы запел песенку: "Люська, что ж ты, сука, на простынках белых ночью мне клялася в искренней любви..."

Я понял, что мне пора отдуплетиться из этого славного местечка. Что и делаю: вытаскиваю из-под столика спортивную сумку и раскланиваюсь с мужественно-сентиментальным охотником на крупного рогатого скота, обитающего в загоне кремлевского пастбища. Мы договариваемся, что в случае крайней необходимости, я его потревожу.

- Готов даже задарма гидре мозг расквасить, - сказал менхантер. - Но помни против нас... гидра. Срубил голову, тут же прорастает другая. Без заклинаний не обойтись. - Неожиданно поинтересовался с хмельным подозрением: - Крещенный?

- Крещенный.

- Тогда с Богом - в бой!

Я бы посмеялся, да чувствовал, что охотник за скальпелями глубоко прав: гидра властолюбивого блуда расползается по стране, размножаясь в геометрической прогрессии. И надо что-то делать? Что?

Шваркнув в авто спортивную сумку с "железом", сел за руль. Ночь была тепла и многообещающими дальними огнями требовала продолжения. Несмотря на стопятидесятиграммовый допинг, чувствовал себя трезво, хотя не без приятной легкости в теле. Казалось, что боль души притушилась. Теперь понятно почему наш народец так намертво глушит горькую. Повернув ключ в замке зажигания, заставляю мотор драндулета выполнять свои прямые функции.

Нетрудно догадаться, куда я направлялся. Верно, на авеню Похабель. Признаться, с пользой провел время в ресторане "Дуплет": во-первых, послушал песенки знаменитого усатого шонсона, во-вторых, познакомился с охотником за счастьем, в-третьих, узнал от него много интересного по специфическому вопросу. Что называется, просветился по самые по лиловые гланды.

Итак, в центре нашей любимой столицы существует некая зона, куда не рекомендуется ступать добропорядочным граждан. Нет, речь не о Кремле. Речь о зоне "отечественной педерации". Тема неприятная для тех, кто не путает пестик с тычинкой. Слава богу, таких пока большинство. Однако есть меньшинство - я бы сказал, воинствующее меньшинство, кто пытается расширить свою зону влияние на патриархальное общество. Иногда кажется, что голубая полоса на государственном флаге обновленной республики появилась не случайно. То есть явление это перерастает в общенациональный позор. Первым на болезнь, естественно, реагирует наш язык, великий и могучий. Здесь и классификация "девок" по "месту работы": "клозетная", "банная", "вокзальная", "надомница", "невозможница"; и философское озарение: "Вся эротика - возле ротика", переходящий в лозунг: "Перекуем мечи на орала". Подробно разложены по полочкам сексуальные позиции: "семьдесят один", "шестьдесят девять", "хошимин", "бабаджанянка". Основной вопрос бытия "голубых" жеманниц : "Ты будешь меня сегодня мять-топтать?". Форма сексуального бытия в координатах передового в этом вопросе Запада скрыта в туристическом маршруте: "В Роттердам через Попенгаген".

Ныне "плешка" всех столичных педерастов переместилась к памятнику героям Плевны - это в трех шагах от бывшего ЦК КПСС и нынешней администрации президента. Соседство удобное для всех - ходить никому далеко не надо: из федерации - в педерацию, и наоборот. Там высокопоставленные барыги, властелины дум народных, загружают в казенные авто мальчиков от семи лет и выше лет, как праздничные заказы на День независимости России.

Вся зона имеет характерные названия: авеню Похабель, Гомодром, Плешь-центр, Рюс-Пидрас и так далее. Имеется на зоне песенный фольклор, например: "Отцвели уж давно хризантемы в заду...", свой секс-блядун, проходящий по прозвищам: Крошка Боря, Оно, Борман, Мамочка, Падший Ангел. Есть свой театр, где надсаживается отвязный режиссером Рома с физиономией бригадира львовских механизаторов. И это только то, что на поверхности малая часть "голубого" айсберга.

Вся остальная (большая) часть прячется под толщей опаски, как ледяная гора под водой. Не любит наш невежественный народец педерастов в политике и во власти. Хотя порой создается впечатление, что все народнохозяйственные дела и политические решения у нас принимаются именно через чмокающее гузно.

В данном конкретном случае мы имеем двух молоденьких голубков, любящих друг друга, как Ромео Джульетту. Один из них мне интересен, как носитель информации - информации о том, кто "попросил" джип во временное пользование. Ахмед и его мясники - исполнители. Ахмед может и не успеть сообщить чью волю он исполнял. А вот нестойкому шалунишке Вольдемарчику, думаю, можно будет без труда развязать язык.

Полуночный московский бродвей пылал рекламными огнями гостиниц и ресторанов. Нельзя сказать, что полки шлюх маршировали по Тверской, но "мамки" в обвисло-спортивных костюмах, как полководцы, командовали парадом. Не успел я притормозить автомобильчик у подворотни, ведущей во дворик, где находился дом с квартирой Волошко-младшего, как ко мне приблизилась "маманя", похожая габаритами на такелажника:

- Желаем девочку? Недорого. Ночь - двести, час - сто.

- А можно мальчика?

- Можно, - ничуть не удивилась сводница. - Ночь триста, час - двести.