Жиголо

- "Салют-10"? - переспрашивает. - Есть такая контора по ритуальным услугам. И какие проблемы?

- Без бутылки не разобраться, - говорю я.

- Можно и с ней, - соглашается "охотник" и предлагает встретиться в ресторанчике "Дуплет".

- "Дуплет"? - не верю я. - Есть такой?

- У нас все есть, Дима, - смеется мой собеседник. - Местечко хорошее. Там Вилли наш Токарев поет. Люблю я его, таракана усатого, слушать под водочку и селедочку.

Я понял, что вечер меня ожидает развеселый, с песнями и, быть может, танцами. А что делать? Главные составляющие дара диверсанта какие, кроме супервыносливости, суперактивности и способности мгновенно принимать решение? Правильно - бронебойный желудок, могущий перерабатывать не только старого горного козла, но и благовонную пищу богов под айлюли усатых шансонеток.

Через час я уже находился на северной окраине города на месте. Вырвав спортивную сумку из авто, отправился на следующий праздник жизни.

Ресторанчик "Дуплет" встречал гостей весомым охотничьим вещдоком: туша огромного оленя, набитая войлоком, стояла по центру зала, как символ безоговорочной победы человека над дикой природой. На маленькой эстраде мучила фаллос микрофона старенькая шансонетка с крашенными в резкий зеленый цвет волосами. Голос её был хрипловат, но не без душевного изящества.

"Охотника на людей" я нашел без труда. Узнаешь меня, Дима, по общему выражению лица, посмеялся он, когда мы договаривались о встрече, лубянистое оно у меня. Я не понял: какое? Человека с Лубянки, снизошел до объяснения. И я, заметив за угловым столиком коренасто-спортивную, лет сорока, мужланистую личность, подошел к ней.

- Александр, - приподнявшись, пожимает руку, - Стахов, менхантер, указывает на деревянный резной стул. - Присаживайся, Дима, будь, как дома, - ведет так, будто мы давно знакомы. - Сейчас закажем дичь. - И кивает на мой спортивный баул. - Надеюсь, не бомбы?

- Гранаты, - отвечаю. - И автоматы.

- Правильно, все свое ношу с собою, - усмехается. - Вижу, передо мной настоящий менхантер.

- Менхантер? - переспрашиваю.

- Перевод с английского: охотник на людей, - смотрит внимательно, словно проверяя меня на благонадежность. - Работаю на частной основе, поскольку из Конторы, - сделал паузу, - ушел. Не люблю, - проговорил с нажимом, - когда предают.

- Этого никто не любит, - не был оригинален я.

- Тогда выпьем за дружбу, - открыл графинчик с водкой.

Мы тяпнули первую, потом вторую и закусили куропатками в собственном соку. Я чувствовал, как обретаю покой и уверенность. Присутствие старшего боевого товарища влияло благотворно. Из его реплик, пауз и многозначительных взглядов профессия "менхантер" приобретала романтический ореол, правда, не без серьезного денежного обеспечения.

- Детишек кормить надо, - объяснил Александр. - У меня их двое. Невеста-дочь в Штатах, сын-младенец в Канаде, а я тут... на родных просторах, как ковбой в прериях.

- Дети - это святое, - не был оригинальным я.

- Своих-то нет?

- Пока нет.

- Будут, - уверенно проговорил менхантер и уточнил: - Если не отстрелят народнохозяйственный комплекс.

Мы посмеялись и подняли новый тост за наш боевой и половой потенциал. Я признался, что хотел ударно трудиться на рынке порока в качестве "жиголо". Уяснив в чем суть профессии, Александр захохотал в голос от радости, что познакомился с таким оригинальным индивидуумом.

- То есть трахать баб, - смеялся, - и ещё бабки получать?

- Вроде того.

- А что? У нас все работы в почете.

- Там своя, так сказать, специфика.

- Специфика понятна: действуешь, как горняк в забое с отбойным молотком. Тра-та-та-та - за д`обычью счастья!

Я согласился, но уточнил, что события складываются так, что перспективный горняк в моем лице действительно может потерять свой отбойный молоток. И без частностей излагаю проблему, возникшую передо мной проблему тайны гибели любимых моих людей и скандальной журналистки.

- Ясно, что дело темное, - мрачнеет лицом Александр Стахов. - Вот в каком кишмишном говне ковыряемся, брат. - И предлагает. - Если надо, помогу делом.

- Лучше словом, - смеюсь я.

Узнав, кто именно нужен для решения моих местных проблем, менхантер неожиданно рукоплещет:

- Вилли, давай, чисто, конкретно!

На эстраду с кабацким прискоком вымахивает потертый гражданин с хитроватым лицом одессита, которого не проведешь на мякине. Его черные волосы в бриллиантине, усы топорщатся в стороны, пестрая бабочка на вые летит, театральный костюмчик переливается фиолетовыми искорками, голос с характерным акцентом эмигранта:

- Дорогие друзья! Я рад через двадцать лет возвернуться на родину - в Россию! Все изменилось, но не изменились мы - мы вечные! Мы счастливые! Мы - это мы!.. - И захрипела фонограмма веселенькой песенки об эмигранте в городе Нью-Йорке: "Небоскребы-небоскребы, а я маленький такой! То мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой!".

Я понял, что надо расслабиться и получать удовольствие. Учись у старшего товарища, сержант. Думаю, у "охотника на людей" дистанция между состоянием покоя и взрывом бешеной энергии минимальна. Кажется, он полностью поглощен эстрадным номером любимца публики, да, думаю, это не совсем так. И не ошибаюсь. После выступления популярного шонсона мы возвращаемся к проблеме.

- Дима, это дело пахнет фекалиями, - предупреждает менхантер. - И фекалии эти принадлежат неприкасаемым. - Погрозил пальцем. - Ты понял о ком речь?

- Догадываюсь.

- Молодец, - смеется. - Умный пацан.

- И что?

- Ничего. Неприкасаемые, как и дети, это святое.

Я пожимаю плечами: иногда и любимых чадов наказывать надо ремешком, чтобы умнели с большим энтузиазмом. Мой собеседник вздыхает: есть резон в моих словах, да ждут меня не детские забавы.

- Я предупредил, - говорит Александр и на салфетки царапает адрес. Вот тут наша Шокиня трубит. Со своим любовничком - некто Волошко Ильей Станиславовичем. Ничего это Ф.И.О. не говорит?

- Ничего не говорит - мне.

- Счастливый ты, Дима, - смеется менхантер и объясняет, что данный сучий молодняк есть сын очень уважаемого человека в светском обществе, который близко завивается у тела Царя-свет-батюшки. - На дружеской ноге с Танечкой, Валечкой, Ромочкой, Боречкой и прочими абрамовичами.