Жиголо

Выяснилось, что потертый жизнью мастак ладит свой маленький бизнес тем, что приторговывает "левой" продукцией: информацией и картинками. Имеется определенный круг клиентов, не желающих переплачивать клубам по интересам большие комиссионные.

- И Пехилова, так понимаю, пользовалась вашими услугами?

- А как же, голубь! Не так часто, как хотелось, женщина она деловая...

Я прервал собеседника вопросом: кто явил инициативу по моей кандидатуре, он или она? Дряхленький еврейчик глянул на меня слезящими глазами, шумно высморкался в рукав рабочего халата и признался:

- Я.

Я посмотрел на человечка из библейского племени настолько убийственным взглядом, что он, поперхнувшись, признался:

- Простите, мне надо отойти-с, - и с жалкой улыбкой кинулся в сторону клозетного водопада.

Подобное беспомощное признание сняло с меня опасное напряжение. Беглым ударом я бы освободил потравленную перхотью и бессрочным страхом плешивую душонку, однако возвратило бы это к жизни моего товарища?

- И сколько вы, Михайло Соломоныч, заработали на мне? - спросил после, находясь уже в пыльном коридорчике.

- Разве это деньги, молодой человек, - обреченно вздохнул и признался: тридцать условных единиц.

Все те же тридцать звякающих почти две тысячи лет проклятых сребреников. И с этим ничего нельзя поделать, ничего, кроме как выжигать измену каленым железом.

Я заставил себя сдержать эмоции. Какие чувства могут быть на войне? Задав ещё несколько конкретных вопросов порнографическому человечку и его подельнице, я получил исчерпывающие ответы. Мои вопросы касались госпожи Пехиловой. Из ответов заключил, что Нью-Йорк и его окрестности живут своей содержательной жизнью, а исполнительный директор ТОО "Russia cosmetic" своей и где-то рядом, может быть, на соседней улочке Сивцек Вражек. Если, конечно, не плавает питательным для рыбок брикетом в Москве-реке. Что касается молоденького курьера, он частенько навещал фотоателье по деликатным вопросам, и наша полтавская Моника прекрасно знала его имя и фамилию.

- Так это... как его... - вспоминала, туповато пялясь на потолок, где угадывались иероглифы паутины. - Имячко-то Сеня, а вот фамилия... такая... с заковыркою.

- Иванов? - нервно пошутил я.

- Не, - захихикала, пухля чувственные уста.

- Петров?

- Не

- Сидоров?

- Во-во, - обрадовалась. - На "сэ": Сендык.

- Как?

Именно так - Сеня Сендык, подтвердила очаровательница, курьер любил гонять индийские чаи с ней и пряниками пока закреплялись фотки и однажды похвастался фамилией: одна она такая, сказал, на всю Москву и Московскую область. И я поверил хлебосольной барышне. Иногда позволяю себе такую слабость: верить лживым пленительным созданиям.

- Продешевили вы на мне, Михаил Соломонович, - сказал на прощание. - В следующий раз ломите цену, как за цистерну с нефтью.

- Понимаю-понимаю, - каялся старенький папарацци, но ничего не понимал и молил своего семитского бога лишь об одном, чтобы проклятый жиголо в моем лице удалился из его неимущей несчастной жизни.

Господин Хинштейн так и не понял, что с каждой минутой цена моей жизни и цена моей смерти возрастает в геометрической прогрессии. Таков закон бойни: тот, кто побеждает в боях местного значения, раньше или позже одержит великую викторию. Правда, пока я познал скорбный вкус поражения, но мой победный потенциал таков, что меня следует уничтожить немедленно. Или сейчас, или никогда. Это прекрасно осознают те, кто тешит себя иллюзиями иллюзиями своей победы. Но как, спрашиваю, можно победить того, кто уже обречен на белый, напомню, танец с девушкой по имени Смерть?

Я подъезжаю к ДК АЗЛК уже в сумерках - лепестки света уличных фонарей словно указывают путь в райскую обитель, где любая грешница, облегчив кошелек, может закупить несколько часов потного спазматического счастья.

В дамском клубе замечалась заполошная суета: оказывается, дюжина американских bisnes-woman решила испытать все прелести дикой азиатской любви и обрушилась на предприятие сердечных услуг, подобно тропическому торнадо. Мазанные суриком богатые дамочки из фарисейских, звездно-полосатых США горлопанили и хохотали в голос, как их янки десантирующиеся на райские острова Карибского бассейна. Сотрудники клуба трезвонили по всем телефонам, вырывая плейбоев из прочных объятий отечественных матрешек. Господин Голощеков во фраке с необыкновенным энтузиазмом улыбался импортному куриному племени, при этом успевал строить "страшные" глаза нерадивым подчиненным. Я почувствовал, что мои проблемы незначительны по сравнению с проблемами глобального толка.

- Ба! Дмитрий! - обрадовался управляющий, приметив меня. - Не в службу, а в дружбу: помоги! - И широким жестом указал на восторженно галдящих фурий. - Какие красотки!

Мне повезло: Аркадия Петровича отвлекли сообщением, что вот-вот прибудет группа поддержки российско-американской дружбы (и любви), и я поспешил ретироваться от греха и воинственных грешниц подальше.

Начальника службы безопасности обнаружил в тихом компьютерном зале. На экранах мониторов маршировали полки информации. Хакеры трудились в поте воодушевленных лиц своих. Перед Петей Плевиным холмилась горка из лимонных корок.

- Очищает мозги, - объяснил господин Королев вкусовую причуду взломщика.

- Хай, - сказал тот, грызя очередную фруктовину. - Имеем трупы или как?

- Все у нас впереди, - ответил я и передал главному секъюрити записную книжечку любвеобильной Верочки. - Обработаем?

- Без проблем, - Анатолий Анатольевич пролистал страницы. - Как там Александра Федоровна?

Я ответил, что друг другу мы, кажется, понравились, и все вопросы по настоящему делу будем снимать в рабочем порядке.

- В рабочем порядке, - покачал головой Королев и выразил мысль, что негоже втягивать жену его лучшего товарища в дерьмо нашего страшненького бытия

Я открыл рот: жена лучшего друга? Видя искреннее мое замешательство, АА посчитал нужным объясниться.

История была в духе современного невнятного времени: да, у Александры был муж Валерий, работал на Петровке в 12-ом "убойном отделе", то есть отделе по раскрытию убийств, где трудился и он, Королев. Валера - опер от бога, слушал я, развязывал самые путаные узелки. После развала СССР в РФ наступила эра кровавого передела: дележ собственности и отстрел конкурентов шел такой интенсивный, что у друзей порой возникало впечатление: они работают по горло в крови.