Топ-модель

- Как дела, Машенька, - говорит человек голосом Роберта Робертовича. Пора просыпаться, а то я по тебе соскучился, девочка моя.

Я пытаюсь сделать подсечку и завалить мучителя на пол. Неудачно слаба, как кисельная медуза, выброшенная на солнце.

- Но-но! Не шали, Машенька. Я теперь все учел. Ты - моя!

- Роберт Робертович? Что происходит? Почему? Что вы хотите?

- Узнала, Маша, - стаскивает маску и я вижу напряженное суховатое лицо г-на Фишера. Глаза его глаза холодны и мертвы, как у акулы. - Не все сразу, красавица.

Отходит, берет стул и настольную лампу. Потом садится на расстоянии метров пяти, направляет свет лампы в мою сторону, говорит с торжеством:

- Я тобой буду любоваться, как на картину художников Эпохи Возрождения. Ты не против!

- Дай пить! - говорю с ненавистью.

- Пить? - мелко хихикает. - Странные люди. Просят пить, когда надо просить жизнь. Вот твоя подружка Таня тоже хотела пить. И пила водку, как воду.

До конца не верила, что вальяжный презентабельный господин Фишер может превратиться в мерзкого мерзавца, однако его последние слова... Это он! Он! Тот, кто преследовал меня всю жизнь! Именно этот страшный человек в стоптанных туфлях, жил рядом с нами, скрывая свою звериную каннибальскую сущность. Именно он кромсал и убивал молоденьких дурочек на черноморских пляжах. Именно он - сексуальный маньяк, выезжал на трассу под видом таксиста... с одной только целью...

- Я тебя убью, - говорю. - Я убью тебя, сука! - повторяю. - Тебе не жить, тварь, - утверждаю. - Ты труп, - верю.

- Как страшно, - хихикает. - А мне не страшно. - И решает. - Что ж: надо с тобой ещё работать и работать, Машенька. Чтобы ты была примерной девочкой и слушала старших.

- Да пошел ты, фишер!..

- Ха-ха, - заливается от удовольствия живодер. - Был Фишер, да весь вышел. Теперь я Волосс, с двумя "с". Фамилия такая, Машенька. Прошу любить и жаловать. Правда, обошлось сие в копеечку. И, вообще, ты, красавица, обошлась в большую копеечку, да такая девочка не имеет цены. Ничего не жалко.

Я слушала этот бред и понимала, что Роберт Робертович болен, давно и опасно; он болен так, что попытки уговорить, отвлечь, разжалобить не имеют смысла.

- Пить, - требую я.

- Пожалуйста, - поднявшись со стула, оставляет на ней металлическую миску. - Дотянешься, выпьешь. Без труда, как известно, не проедешь на велосипеде. - И зачем-то натянув на лицо новогоднюю маску зайца, удаляется прочь - исчезает в дверь, которая обита оцинкованным листом.

Черт-черт-черт! Никаких шансов! Это Фишер-Волосс свихнулся так, что нет надежды на чудо. Что ему от меня надо? В лучшем случае, изнасилует, в худшем - расчленит на куски мяса. И ловлю себя на мысли: я - спокойна и этих предположений уже не пугаюсь.

Я заставляю себя подняться на ноги - делаю два шага к стулу. Опускаюсь на бетон. Вытягиваю ногу - ну же!.. вытягиваюсь в попытке... Еще немного!.. неистерпимая боль в запястьях... ну же!.. и носком правой ноги цепляю ножку стула. Острожно подтягиваю к себе - миска подрагивает на стуле. Жизнь - за глоток воды. Есть! Пью теплую водопроводную воду. Первая победа с привкусом поражения. Сажусь на стул. Теперь смочить глаза и виски. Нужно вернуть состояние жизни в разбитое и отравленное тело. И попробовать навязать борьбу этому невнятному старому недоноску.

Итак, зачем я нужна Фишеру-Волоссу? Прежде всего, я нужна ему живая. Если он меня не убил во сне... Как можно убить врага миской, рассуждаю я, или стулом? Вот вопрос вопросов. И ещё один вопрос: меня ищут? Должны искать - должны вспомнить о Внуково. Где-то совсем рядом рыдают турбины поднимающихся в небо самолетов, где-то совсем рядом живут счастливые люди, которые никогда не задумываются о своих физиологических нуждах... Да, чувствую желание облегчиться. Обычное желание превращается в проблему. Кошмар в кошмаре!

От бессилия поднимаюсь со стула и швыряю его в стеллажи с инструментом. И удачно. Обвал железа такой, что, если бы не этот проклятый бесконечный гул самолетов, вся бы область вздрогнула. А так появляется только мой палач. В маске зайца. В чем дело, Машенька? Я отвечаю - в грубой форме.

- Ах, да! Прости, Маша, ты же человек, - уходит в тень, затем возвращается. В его руках старое мятое ведро. - Прошу.

- Что это?

- ведро.

- И что?

- Это твой туалет, - садится на табуретку. - Давай делай, а я посмотрю...

- Идиот!

- Почему же это я идиот? - обижается. - Ты сама во всем виновата, Маша. Слушалась бы меня...

- Ты о чем, Робертович?

- Я сколько просил тебя: ходи без трусиков, а ты?

- А что я?

- И теперь я решил тебя наказать. Серьезно наказать.

- Да, пошел ты...

- Давай-давай, мочись...

- Я сказал: пошел...

- Ладно-ладно: покажи зайчику свою молоденькую пизду. Чистенькая она, нетронутая - она, моя - она. Я мечтаю вырезать её из тебя, потом побрею, поджарю и!..

- Заткни-и-и-сь! - страшно ору, разрывая аорту от ненависти и бессилия.

Валюсь на матрац, зажимаю голову руками - нет, лучше смерть! Чем жрать словесное дерьмо этого беспредельного ублюдка!

Краем глаза замечаю, мой мучитель шаркает прочь. Убью! При первой же возможности. Потом смотрю на ведро. Проклятое ведро. Вот моя цель - мятое ведро. Вот моя мечта - помочиться в это цинковое ведро. Какие гримасы судьбы: великолепная топ-модель у помойного ведра. Прекрасно! Кто бы меня видел у этого ведра.

И вдруг со мной случается истерика - я смеюсь. Я хохочу. Меня рвет желчью смеха. Мое положение ужасно - но оно так ужасно, что остается только хохотать. И отправлять естественные надобности.

С гримасой гадливости к себе и ко всему, что окружает меня, становлюсь над ведром, стащив, разумеется, предварительно джинсы и трусы. Да пропади все пропадом.

Оказывается, ничего страшного - человек быстро привыкает к предлагаемым обстоятельствам.

Снова сажусь на матрац - остается только ждать. Вот только что? Когда тебя разрубят на куски мяса... И тут я чувствую приступ голода. Нет, это невероятно? Находясь в таком положении, и такие желания. Господи, как же человек скверно устроен. Из него хотят сварить похлебку, а это вызывает у него желание самому перекусить. Не схожу ли с ума?

Я закрываю глаза - Фишер-Фишер, когда он вошел в мою жизнь? Надо вспомнить и понять побудительные причины его психического отклонения. Если разгадаю его "секрет" сумасшествия, то можно будет сыграть на его чувствах.