Миллионер

Так вот, волею прелестного случая, я оказался нанят газокосильщиком к той, которая поет и дает народу посплетничать о своих достоинствах и недостатках. Кстати, она давно уже толком не пела, что не имело никакого принципиального значения: по-прежнему была любима публикой и ненавистна тем, кто продолжал вспахивать зябь непритязательного песенного поля России.

Естественно, на работу меня нанимал управляющий ЖЛ, саму примадонну я не имел счастья видеть, что ничуть не огорчала меня по причине полного отсутствия слуха. В мои обязанности входило: стрижка английских газонов и японских кустарников, а также рыхление клумб с китайскими розами и кормежка кавказского бараша по прозвищу Fill. Как говорится, любвеобильная дружба народов и животных на среднерусской полосе.

Признаться, работа была не пыльная и напоминала санаторно-курортные будни: мадонна частенько отсутствовала и вся обслуга занималась тем, что била баклуши. Само собой возникло мужское сообщество из трех человек: меня, повара Евтюхина и охранника Мурмулиса.

После убытия ЖЛ в столицу наш тихий триумвират удалялся в пристроечку, где находилось стойло для барана и там, на скошенной мной же мураве, примащивался в свое полное удовольствие. Холодная, как Сибирь, водочка, духовитая закуска, задушевные беседы под лучами вечного светила, пробивающего через открытые оконца, что может быть приятнее?

- Хорошо сидим, - говорил рыжий латыш Мурмулис. - Как в детстве.

- За детей, - поднимал стакан Евтюхин, усами похожий на запорожского казака, - но растущих на чужих грядках жизни.

- Вот только про детей не надо, - хныкал я. - Ни о каких.

Сотоварищи смеялись, зная мои прошлые проблемы, и мы продолжали праздник, который всегда с нами. И вот однажды к нам присоединился молодой муж ЖЛ. Каким ветром его задуло в пристроечку, трудно сказать. Видно, хотел проведать родное одноименное животное.

Мы ему, человеку, обрадовались и налили стакан, чтобы баловник фортуны был ближе к нуждам собственного народа. Через четверть часа мы клялись в вечной любви. На все это безобразие взирал баран Fill, с философской меланхоличностью пережевывающий травянистую жвачку.

Трудно сказать, в какую дурную головушку пришла мысль постричь несчастную тварь, но она пришла, эта мысль, и с ней надо было что-то делать.

- Смастерим стрижку Филлу, - сказал Евтюхин, - но художественную.

- К-к-какую? - решил уточнить молодой муж ЖЛ.

- Художественную, - повторил охранник Мурмулис. - Чтобы красиво. Будет типа п-п-пуделя.

- Типа п-п-пуделя! Тогда давайте! - разрешил супруг примадонны. Мамочка любит, чтобы красиво.

Мы выпили за Мамочку, которая не только типа пела, но и хорошо кормила нас, обормотов, и я взялся за садовые ножницы, поскольку других под рукой не оказалось. Почему именно я взялся стричь животное? Так решил коллектив: баран та же лужайка, только на ножках. И это было верно в принципе, но неверно по сути. Животное вредничало и не желало выступать в качестве пуделя, хотя я и старался придать Fill`у художественный вид.

- Это кто? - спросили меня, когда я закончил мучения.

Я хватил стакан водки и более внимательно осмотрел тварь дрожащую:

- Это пудель, - признался, - но в шкуре овцы.

- Интересно, - задумались мои товарищи. - А где баран?

То есть выпили мы много, но друг друга понимали плохо.

- Это надо побрить, - предложил я тогда. - Модно и снимем все вопросы.

- Давайте, - махнул рукой утомленный нашим обществом супруг ЖЛ. Ма-ма-мочка любит, чтобы модно.

Как мы все вместе брили барана, то история отдельная. Во-первых, мы залили ему в глотку бутылку водки для общей анестезии, во-вторых, все разом сосредоточились, а в-третьих, проявили гуманность и цирюльничали исключительно немецкой электрической машинкой "Brayn".

- А-а-атличная работа, ребята, - после сказал муж ЖЛ, лобзая от умиления пудельного барашку. - Пойдем-ка мы с ним, голеньким, Мамочку встречать, - и они отправились к воротам, где весело клаксонил "Линкольн" цвета белой вишни из самой сапфиро-островной Jаpan.

Через несколько минут все участники конкурса красоты узнали о себе много нового. И особенно я, как закоперщик всенародного праздника. Выяснилось, что ЖЛ тоже человек, хотя и женщина. То есть великая прима нашей большой колхозной эстрады прекрасно владела ненормативным арго, где словцо на "ядь" выступало лишь в качестве цементирующей связки. Поскольку я был закален армейскими буднями и командирами, то выдержал высокоинтеллектуальный смерч с достоинством, правда, посмел возразить:

- Мамочка, зачем так убиваться? - мял в руках мягкую шерсть. - Польза, однако, есть.

- Какая, блядь, польза?!

- Паричок можно смастерить.

- Паричок, блядь?! - гневалась от всей души. - Кому?!

- Если хотите, то вам-с, - шаркал ногой, ( Ж/Легенде-с.

Не знаю, что послышалось нашей любимой из любимых, обожаемой из обожаемых, бриллиантовой из бриллиантовых, но праздник жизни для меня закончился. Секьюрити Мурмулис, вмиг осволочившийся от воплей ЖЛ, вытолкал косильщика лужаек из эдемского местечка.

И пришлось тому идти в монтеры ДЭЗ № 69. Пополнив дружный коллектив разгильдяев, я оказался в их первых рядах. Так посчитала начальница домоуправления Орёл Татьяна Ивановна. Была она женщиной приятной наружности и, если смотреть сзади, то габаритами походила на корму знаменитого "Титаника", что вызывало естественное восхищение у тех, кто понимал в судостроение и дамской красоте. За глаза мы называли домоуправительницу "Боцманом" - за милый прокуренный басок, крепкую поступь и командирскую решительность.

- Сидите, голуби, - говорила она, когда проникала в диспетчерскую. Баклуши бьете, негодяи, а ну быстро на территорию, я сказала. - И наш коллектив, мирно лакающий самогонную брагу из города-героя Волгограда, присланного по случаю, вмиг распадался. - А Мукомольникову остаться.

Я оставался, понимая, что меня ждут трудные испытания. Дело в том, что гражданка Орёл питала слабость к сильному полу и, пользуясь своим служебным положением...

- Славик, - предупреждали дворники, - Боцман на тебя глаз положила.

- И что?

- А то, - смеялись бражники, - выполняй команды командира производства и будешь, как сыр в масле.