На острие

Чтобы успеть на встречу со Стернлихтом, я взял такси. Возвращаться пришлось городским транспортом, сделав пару пересадок. Вилла встретила меня на пороге.

Я впервые увидел на ней измазанные краской, потрепанные джинсы. Она подколола и спрятала под косынку волосы. Мужская, застегнутая на все пуговицы белая рубашка с протертым до дыр воротником и синие кроссовки — под стать джинсам, тоже с пятнами краски — дополняли ее рабочий наряд. В руках у нее была тяжелая Металлическая коробка с инструментами.

— Я не подумала, что ты придешь так рано!.. — смутилась она. — Не обращай внимания на мой вид. В доме напротив пробило водопровод.

— Разве там нет слесаря?

— Есть, конечно. Помимо этого, я отвечаю еще за три здания. Вот почему у меня есть не только крыша над головой, но и кое-какие средства на жизнь.

Она переложила коробку в другую руку.

— Извини, мне некогда. Там настоящее наводнение. Может, пойдешь со мной? Или приготовишь себе кофе и подождешь меня дома?

Я сказал, что лучше уж дождусь ее, и она проводила меня в свою квартиру.

Не могла бы ты дать мне ключи от квартиры Эдди? — спросил я.

— Ты хочешь к нему подняться? Зачем?

— Просто чтобы осмотреть там кое-что.

Сняв ключ с кольца, она протянула его мне вместе со своим.

— Когда закончишь, возвращайся, — сказала она. — Замок защелкивается автоматически, но не забудь, пожалуйста, повернуть ключ два раза, чтобы как следует закрыть дверь.

После того как мы с Андреотти распахнули окна, никто их так и не закрыл. Да в этом и не было необходимости: запах смерти все еще ощущался в воздухе, хотя стал менее сильным и даже не казался особенно неприятным, если вы не догадывались, что это за дух.

Не так сложно было бы от него избавиться побыстрее. Достаточно было убрать занавески и постельные покрывала, вынести мебель, одежду и личные вещи Эдди на улицу мусорщикам. Затем, чтобы уничтожить всякое напоминание о недавней смерти, следовало тщательно вымыть пол и распылить дезодорант. Люди умирают ежедневно, и домовладельцы немедленно убирают их квартиры, чтобы к первому числу следующего месяца могли вселиться новые жильцы.

Жизнь продолжается.

Я искал хлоралгидрат. Где Эдди его хранил? Аптечки в квартире не было. В расположенном рядом со спальней туалете находился стульчак и ничего больше. Над кухонной мойкой висел футляр с зубной щеткой, а рядом, на подоконнике, лежал аккуратно закрученный полупустой тюбик зубной пасты. В шкафчике рядом с мойкой я обнаружил пару пластиковых бритв, банку мыльной пены, пузырек аспирина и плоскую баночку анацина. Открыв пузырек, я вытряхнул аспирин на ладонь. Насчитал всего десять пятиграновых таблеток. Я ссыпал их обратно и занялся баночкой анацина, нажав, как на ней было написано, на уголки колпачка. Пришлось поломать голову, прежде чем баночка открылась. Но единственной наградой за все мои усилия оказались обещанные этикеткой пилюли.

На стоявшем у кровати оранжевом пластиковом ящике лежала пачка литературы общества «Анонимных алкоголиков» — «Большая книга», «Двенадцать и двенадцать», несколько брошюр и изящная книжечка «Жить трезво». Там же находилась Библия; надпись на экслибрисе извещала, что книга подарена Мэри Скенлон в честь ее первого причастия. На другой страничке запись в генеалогическом древе семьи напоминала, что Мэри Скенлон вышла замуж за Питера Джона Данфи, а спустя год и четыре месяца после свадьбы у нее родился сын, Эдуард Томас Данфи.

Я решил пролистать Библию, и она тут же раскрылась на главе Второй книги Паралипоменон, куда Эдди вложил две бумажки по двадцать долларов. Не зная, как поступить с этими деньгами, я растерялся. Мне не хотелось их брать, но и оставлять в Библии было бы нелепо. Посвятив вопросу о сорока долларах пару минут размышлений, я снова вложил купюры в Книгу книг и вернул ее на прежнее место.

В верхнем отделении комода я нашел маленькую баночку с парой кружков пластыря, один шнурок, пустую пачку от сигарет, сорок три цента и два жетона на метро. В верхнем ящике были сложены главным образом носки, но там же Эдди хранил и пару шерстяных перчаток с кожаными пальцами, бронзовую ременную пряжку с изображением кольта и оклеенную бархатом коробочку, в каких обычно продают запонки. В нее он поместил дешевый перстень с голубым камнем, позолоченную заколку для галстука и запонку с тремя камешками. Четвертый, вероятно, был утерян.

В ящике для белья наряду с трусами и майками оказались часы марки «Грюен» с оборванным до половины ремешком.

Эротические журналы исчезли. Я тут же понял, что, связанные и зарегистрированные, они отправлены полицейскими на склад, где могут пролежать до скончания века.Как я ни искал, мне не удалось обнаружить у него ничего, связанного с эротикой, и никаких приспособлений для удовлетворения сексуальных потребностей.

В кармане брюк завалялся бумажник. В нем было тридцать два доллара, презерватив в фольге и удостоверение личности. Бланки таких удостоверений продают чуть ли не во всех лавчонках на Таймс-сквер. Обычно их покупает народец, которому нужны фальшивые удостоверения, хотя никого, кроме полных простофиль, им с помощью этих бумажек не обмануть. Эдди заполнил бланк честно, вписав собственные имя и фамилию, адрес и дату рождения, ту же, что упомянута в семейной Библии. Он указал свой рост, вес, цвет волос и глаз. Похоже, у него не было другого удостоверения личности — ни водительских прав, ни карточки социального страхования. Если в «Грин Хэвен» ему и выдали какой-то документ, он не потрудился его сохранить.

Затем я обыскал оставшиеся ящики шкафа, открыл холодильник. Там стояло начавшее прокисать молоко, и я вылил его в раковину. Нашел ломоть итальянского хлеба, банки с арахисовым маслом и джемом. Встав на стул, я даже посмотрел, что лежит на шкафу. Но кроме старых газет, бейсбольной перчатки, принадлежавшей Эдди, когда он был еще ребенком, и запечатанной коробки со свечками на маленьких стеклянных подставках, ничего не нашел. Карманы одежды, резиновые галоши и две пары обуви оказались пусты.

Чуть позже, спрятав в пластиковый пакет Библию, книги «Анонимных алкоголиков» и бумажник Эдди, я вышел из квартиры.

Я как раз закрывал дверь, когда за моей спиной раздалось чье-то покашливание. Обернувшись, увидел стоявшую на лестничной площадке женщину. Это было крошечное существо с седыми растрепанными волосами и огромными дальнозоркими глазами за толстыми линзами очков. Ей хотелось бы знать, кто я такой. Я назвал свое имя и уточнил, что работаю сыщиком.

— Ах, этот несчастный господин Данфи! — сказала она. — Я знала его с самого рождения. Была знакома и с его родителями.

В пакете вроде моего она несла продукты. Поставив его на пол, старушка принялась копаться в сумке, пытаясь найти ключ.

— Это они его убили!.. — сердито проговорила она.

— Они?

— Скоро они поубивают нас всех. Стоит только вспомнить несчастную госпожу Грод! Они прокрались к ней по пожарной лестнице и перерезали горло.

— Когда это случилось?

— А господин Уайт? — продолжала она, не слушая. — Умер от рака. В последние дни так высох и пожелтел, что выглядел совсем, как китаец. Скоро все мы помрем!.. — воскликнула она, то ли с ужасом, то ли с облегчением заламывая руки.

Я сидел на кухне за чашкой кофе, когда вернулась Вилла. Она открыла дверь своим ключом, поставила ящик с инструментом на пол и сказала:

— Не целуй меня: я такая грязная! Боже, какая противная работа! Пришлось вскрыть потолок в ванной, а когда это делаешь, всякая дрянь сыплется на голову.

— Где же ты научилась слесарить?

— Вообще-то этому я нигде никогда не училась. Просто мне нравится мастерить, и постепенно я приобрела кое-какой опыт. Конечно, я не профессионал-водопроводчик, но воду отключить и обнаружить течь смогу. Более того, я знаю, как залатать пробоину, чтобы течь прекратилась. Хотя бы на какое-то время.