Гарпагониада

Голубой китайской парчей он накрыл столик.

На парчу поставил цветной графинчик.

Рядом с графинчиком поставил мельхиоровую вазу с оленем.

В вазу положил яблоки, груши и виноград.

По тарелочкам распределил ветчину, сыр и зернистую икру.

Поставил два прибора.

Перед каждым прибором по две рюмки.

Подушку прикрепил к спинке венского стула.

- Как бы скрыть стены, и потолок очень закопчен... Вид у комнаты очень мрачный и сырой. Чем бы умерить свет электричества. Закутать лампочку какой-либо материей - уж слишком глупо. Уж лучше бы свечи, они бы может быть придали комнате призрак чистоты. Был бы освещен, главным образом, стол. Да и то, что я одет несовсем хорошо, тоже было бы не так заметно... Но свечей сейчас не достать нигде, только разве у Жулонбина, да этот скряга ни за что не даст, хотя у него они есть всевозможных цветов и толщины. У матери моей, наверно, есть где-нибудь в сундуке, да ехать теперь, пожалуй, поздно, полтора часа езды туда и обратно. В моем распоряжении четыре часа, пожалуй, успею. Нет, так нельзя.

Еще раз окинул взглядом Локонов комнату, не выдержал и поехал за свечами.

- Ну, вот и я, - сказала Юлия. - Как у вас здесь уютно и свечи горят. Оригинально.

- Лампочка испортилась, - ответил Локонов. - У меня мебели, конечно, нет, но вот садитесь на этот стул.

- И гитара на стене висит, вы играете на этом инструменте? - спросила девушка.

- Немного, - соврал Локонов.

- На улице холодно, - сказал Локонов. - Хотите сейчас рюмочку токайского?

Локонов подошел к столу, налил, чокнулся с Юлией.

- За что ж мы выпьем? - спросил он.

- За наше знакомство, - ответила Юлия.

- А это что за статуэтки там у вас стоят?

- Это восточные, - ответил Локонов. - Это должно быть какой-нибудь злой дух. Неправда ли лицо отвратительно? И нос приплюснутый, и уши до плеч, и рот до ушей! А вот пекинский веер из голубиных и павлиньих перьев. А вот китайская парча.

- Еще бы что показать, - с тоской подумал Локонов, чувствуя, что не о чем говорить.

- А вот гравюра. Это старинная игра в трик-трак. Я налью еще, - добавил Локонов и засуетился. Да чтож мы стоя пьем, давайте, сядемте за стол.

Сели.

- Вот шпроты, - предложил Локонов. - вы любите шпроты? Или, может быть, кусочек сыру. А потом вы сыграете, неправда ли?

- Что же вы сыграете и споете? - спросил он.

- А вы что хотите? - спросила Юлия.

- То, что вы любите.

Наступал рассвет.

- Вот, трамваи пошли, - сказала Юлия.

- Мы как будто ничего провели вечерок - нерешительно спросил Локонов.

- Я вас провожу, - предложил Локонов.

- Давайте, пойдемте пешком, - сказала Юлия. Ей было слегка грустно.

- Что же, - думала она, - он даже не поцеловал меня, неужели я ему не нравлюсь...

Локонов проводил девушку до дому. Говорила Юлия. Локонов только поддакивал. Опять Юлии показалось, что только с ней Локонов говорит о пустяках, что с другими он говорит хорошо, умно и интересно, что это оттого, что она для него недостаточно развита.

- Вы меня не презираете, - спросила она, - за то, что я пришла к вам?

Локонов вернулся в свою комнату, взглянул на остатки пиршества и ему стало жаль себя и отчаянно скучно.

- Одинок, по-прежнему одинок, - подумал он, - никак не вернуть молодости, ясного и радостного ощущения мира.

ГЛАВА 10 ЛЕЧЕНИЕ ЕДОЙ

Локонов надел пальто и вышел на улицу. Ощущение вялости души мучило его. Он шел мимо иллюминированных домов к Неве, где стояли суда, украшенные бесчисленным количеством разноцветных электрических лампочек.

Прожектора на судах казались Локонову похожими на эспри на дамских шляпах. Украшенные электрическими полосами, зигзагами, ромбами трамваи напоминали ему цветочные экипажи в балете. А красные светящиеся звезды на домах заставляли его вспомнить о елочных украшениях.

Локонов встретился с Анфертьевым.

- А в общем все это похоже на детский праздник, - зевая, сказал он торговцу, - масса блеска, масса музыки, а неизвестно что ждет детей впереди.

- Во-первых, это не дети, - ответил Анфертьев, - это праздник взрослых. Женщины, как вы видите, обладают пышной фигурой, а мужчины, по крайне мере, многие из них бородами и незавидной сединой. Это неповторимый праздник, советую вам ощутить всю его неповторимость, и тогда вы получите огромное наслаждение и будете веселиться вместе со всеми.

- Но ведь это невозможно, - ответил Локонов. - Эти прожектора, взгляните, совсем, как эспри на дамских токах!

* * *

Солнце освещало город.

Нунехия Усфазановна отправилась в коридор к пирамиде сундуков.

Встав на табуретку, сняла картонки.

Обнажился зеленый, окованный железными полосами, сундук старинной работы.

Нунехия Усфазановна повернула ключ - раздался продолжительный музыкальный звон.

Старуха с усилием подняла крышку.

Сняла пожелтевшую газетную бумагу.

Задумалась.

- Что же из этого нужно продать, чтобы ему хватило на пиршество... Остался почти без волос, а все такой же неблагоразумный. Ведь сколько раз она ему говорила, что вещей уж не так-то много остается.

Нунехия Усфазановна всегда с грустью продавала вещи Торопуло. Сейчас она вытащила бархатную юбку, капот цвета Нильской воды, зеленое платье из прозрачной шерсти, отделанное на груди и рукавах зеленым плиссированным газом, башлык.

- Что сейчас охотнее купят?

Машинально она открыла коробку, в двадцать пятый раз увидела донышко шляпы матушки Торопуло, имитирующее кочку, покрытую мхом.

Также машинально она закрыла коробку.

Наконец, решила продать зеленое платье из прозрачной шерсти. Может быть купит знакомая артистка. Можно еще ей предложить кружева.

Захлопнула Нунехия Усфазановна старинный сундук. Открыла красный сундук, там на дне лежали тюлевый шарф, вышитый золотом, опушенный гагачьим пухом и кружевная кофточка.

- Это для опереточной певицы хорошо, - подумала старушка, а вот теперь для Торгсина, барахолки и молочницы что выбрать?

Вытащила из большой черной картонки фальшивый апельсин, пучок лент - это для барахолки, серебряный автомобиль с кожаным сидением - это для Торгсина.

Она нашла сверток, заинтересовалась им. Развернула - перечница в виде пули.