Страница 60 из 133
Ситуация на южном фланге советско-германского фронта все больше настораживала западных союзников, в том числе Рузвельта и его окружение. В письме от 19 июня 1942 года, подписанном министром Стимсоном и одобренном начальниками штабов, обсуждалась возможность поражения СССР. Встревоженный Рузвельт 20 июня приказал генералу Маршаллу и адмиралу Кингу приготовиться изложить свои соображения по поводу того, что следует сделать, если Советская Армия начнет общее отступление в июле и возникнет угроза сдачи немцам Москвы, Ленинграда и Кавказа в августе. Президент желал знать, что могут сделать вооруженные силы США для "оттягивания" германских дивизий с русского фронта.
Видя начало наступательных операций немцев на советско-германском фронте, Рузвельт ощущал необходимость в консультациях с главным союзником Черчиллем. За день до приезда в Вашингтон Черчилля, 17 июня 1942 года, Рузвельт указал своим высшим военным руководителям - Стимсону, Ноксу, Маршаллу, Кингу, что, если даже второй фронт не будет открыт в текущем году, следует сделать что-либо в помощь русским. Вопрос приобретал критическое звучание. "Если русские продержатся до декабря, союзники будут иметь преимущественные шансы выиграть войну, если же они "свернутся", шансов на победу будет меньше половины".
Выбор встал между высадкой в Европе, высадкой в Северной Африке в начале сентября и посылкой американских войск на помощь англичанам в Египте и Ливии. Только Стимсон и Маршалл отстаивали идею высадки во Франции, но и они вскоре почувствовали, что Рузвельт отказался от нее.
Президент встретил на машине (он сам сидел за рулем) своего английского союзника близ взлетной полосы, они объехали Гайд-парк, стараясь ускользнуть от опеки секретной охраны. Хотя оба политика не прекращали обсуждение мировых проблем, главный эпизод встречи произошел после обеда, когда Рузвельт пригласил Черчилля в свой небольшой кабинет. Англия не готова к высадке на континенте в 1942 году.
Премьер мотивировал свое мнение отсутствием ресурсов, изъянами планирования, крепостью германской обороны. Вечером президентский поезд помчал глав двух правительств в Вашингтон. Утром следующего дня Черчилль использовал в поддержку своей схемы действий падение Тобрука, пленение войсками Роммеля двадцатипятитысячной английской армии. Сутью происходящего в дипломатии было то, что Черчилль возглавил движение в сторону от "второго фронта". Он утверждал, что высадка во Франции обернется неизбежной катастрофой, не поможет в конечном счете русским, приведет к репрессиям немцев против французов и заставит отложить главные операции 1943 года. "Ни один ответственный английский военачальник не был в состоянии предусмотреть такие планы на сентябрь 1942 года, которые имели бы хоть какие-то шансы на успех... Есть ли такие планы у американских штабов?"
Дискуссии следующего дня - 21 июня 1942 года - дали ответ на вопрос президента: большая операция, затрагивающая немцев, в 1942 году и "второй фронт" в 1943 году. Обсуждалась (правда, в несколько неопределенных тонах) и возможность - на крайний случай - высадки во Франции в 1942 году. Наиболее эффективным средством помощи были признаны бомбардировочные рейды.
Если следить за тем фехтованием аргументами, которое происходило между Рузвельтом и Черчиллем, то позиция президента выглядит почти безукоризненной. Он настаивал на том, во что верил и что считал необходимым: неотложная высадка в Европе, помощь СССР, где гитлеровские войска после взятия Харькова устремились к Дону и Волге. Но детали иногда важнее главного. Рузвельт соглашался с посылкой танков не в Англию "трамплин" высадки в Европе, а на Ближний Восток.
Обратим внимание на то, что в критической для СССР обстановке конца июня 1942 года американская сторона оказала немедленную помощь не ему, а Англии, чье поражение при Тобруке было скорее громким, чем существенным. В итоге 300 новейших американских танков типа "Шерман" и 100 крупных самоходных орудий получил английский союзник, охраняющий "сонную артерию" своей империи, а не Советский Союз, подошедший к пределу сил. Дипломатия Рузвельта в данном случае сделала выбор, и этот выбор имел свой отзвук в будущем.
Характерна реакция нескольких ближайших сотрудников президента. Когда Рузвельт предложил рассмотреть возможность приложения крупных американских сил в пространстве между Тегераном и Александрией, возмущенный председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Маршалл заявил: "Это такой уход от всего, планировавшегося прежде, что я отказываюсь обсуждать новые планы, по крайней мере, в это время ночи". Маршалл демонстративно покинул зал.
Стимсон и Маршалл полагали, что поведение Рузвельта в данном случае безответственно ("он говорит с фривольностью и с тем отсутствием ответственности, которое свойственно лишь детям"). Между Рузвельтом и американскими военными обозначился серьезный раскол. Маршалл и Кинг в июле 1942 года объявили планируемую высадку в Северной Африке недостаточной компенсацией отказа от "второго фронта". Именно для того, чтобы выйти из тупика и предотвратить создание мощной оппозиции своим планам, Рузвельт послал Маршалла, Кинга и Гопкинса в Англию для согласования рабочих планов с англичанами. Там, полагал президент, талант Черчилля и массированная мозговая атака английских военных авторитетов ослабит их особую позицию. Перед отъездом, во время нескольких встреч 15 июля 1942 года, Рузвельт дал им понять, что союз с англичанами абсолютно существен и доводить дело до угрозы разрыва не стоит. Позицию "забрать игрушки и уйти" он осудил. Он твердо пообещал военным высадку во Франции в 1943 году, и кроме того, "чрезвычайно важно, чтобы американские войска вступили в бой уже в 1942 году" (имелась в виду Северная Африка). Все это остудило генералов и адмиралов.
Инструкции Стимсону, Гопкинсу и Кингу содержали двусмысленность. Отправляющейся в Лондон группе было дано указание отстаивать идею высадки во Франции в текущем году, но если такое развитие событий "окажется окончательно и определенно выходящим за рамки общей картины", следовало определить другое место приложения американских сил в 1942 году.
Как и можно было предвидеть, американская делегация встретила противодействие англичан и, не имея за спиной безусловной и непоколебимой решимости президента отстаивать именно европейский вариант, была вынуждена пойти на паллиатив. В качестве такового все чаще стала рассматриваться высадка союзных войск в Северной Африке. Получив от Гопкинса сигнал, что англичане не прочь подождать и с Северной Африкой, Рузвельт, наконец, "показал когти"; он потребовал, чтобы работа по выработке планов началась немедленно, а сама высадка состоялась не позднее 20 октября 1942 года.
Идея высадки в Северной Африке была, по существу, предрешена. Только здесь американские солдаты могли в данное время вступить в противоборство с немцами. Посылая высших военачальников в Лондон, Рузвельт, помимо прочего, совершал своего рода "революцию" в военной дипломатии: американцы еще могли идти на уступки британской внешнеполитической стратегии, но отныне и далее они ясно показывали, что английские военные и политические возможности несопоставимы с американскими, и отныне (сделав последние уступки) Вашингтон будет определять ход мировой битвы. Рузвельт изложил это Черчиллю в мягкой форме. В письме от 27 июля 1942 года он пишет:
"Я не могу не выразить того мнения, что прошедшая неделя представляла собой поворотный пункт всей войны, и теперь мы вступаем на наш путь плечом к плечу".
Согласием на изменение стратегического приоритета он зарабатывал очки в отношениях с англичанами, но терял их в общей европейской политике. Рузвельт был волен более активно помочь СССР в период Сталинграда. Рузвельт мог принять более деятельное участие в освобождении западноевропейских и восточноевропейских народов. Президент не сделал этого в 1942 году, порождая для себя проблемы 1945 года.
Не открыв фронта на европейском Западе, союзники нарушили свое слово в критический для СССР момент. Немецкие войска захватили Севастополь, вошли в Ростов, они стояли у порога Кавказа и на подступах к Сталинграду. Несколько месяцев назад Рузвельт резко сократил военные поставки Советскому Союзу, объясняя это подготовкой к высадке в Европе, потребностями открытия второго фронта. Одновременно англичане перестали посылать конвой в Мурманск. Большие потери, писал Черчилль, "ставят под угрозу наше господство над Атлантикой". Именно тогда, в конце июля 1942 года, Сталин в ярости ответил Черчиллю, что войны без потерь не ведутся, что Советский Союз несет неизмеримо большие потери. "Я должен еще раз подчеркнуть, - писал Сталин, что Советское правительство не может терпимо отнестись к переносу открытия второго фронта в Европе на 1943 год".