Гадкие цыплята

Последнего дронта, обитающего на острове Маврикий, видели в 1681 году. Последний белый дронт упоминается 1720 годом. Пустынники островов Родригес и Реюньон, последние птицы из этого рода (и вида), продержались, возможно, до 1790 года. Точно никто не знает.

Так настал тот день, когда люди огляделись вокруг и неожиданно для себя обнаружили, что живых дронтов нет уже нигде".

Поворот на грунтовую дорогу с подсыпкой из гравия, которую мне отметил на карте человек с заправочной станции, я едва не проскочил. Дорога эта выходила на шоссе буквально ниоткуда, прямо из полей. Лето еще не наступило, но погода стояла жаркая, и каждый раз, когда гравия на дороге становилось меньше, машину буквально заволакивало облаками пыли. Потом дорога превратилась в разбитую тропу, чуть шире, чем сама машина, и к тому же зажатую с обеих сторон забором из провисающей колючей проволоки в три ряда.

С левой стороны теперь простиралось поле, дикое, заброшенное и выглядевшее примерно так, как будет выглядеть все, если мы сметем самих себя с лица земли. Справа поднимался лес - сосны, дубы, эвкалипты и дикая слива, разумеется, в это время года еще без плодов.

Я начал задаваться вопросом: что же, собственно, тут делаю? Вдруг мисс Джимсон - просто чокнутая старуха с богатым воображением, которая... Впрочем, нет. Я не хотел сомневаться ни в ней, ни в своей оценке ситуации. И потому полз теперь по ухабам грунтовой дороги в штате Миссисипи, проведя целые сутки без сна на обрывистом, неровном краю своей мечты. Мне оставалось только верить.

Теперь по обеим сторонам дороги теснились деревья - настоящий первобытный девственный лес, а проволочный забор куда-то исчез. Потом лес придвинулся еще ближе и полностью поглотил дорогу. Ветки заскребли по окнам и крыше машины. Мне показалось, что я падаю в каком-то темном, длинном, лиственном тоннеле. Дорога здесь, должно быть, состояла из вековых отложений перегнившей листвы, но я все же пробивался вперед, не убирая ноги с педали газа.

И чуть не налетел на дом.

Дом стоял, может быть, в десяти метрах от стены деревьев. Дорога кончалась прямо под одним из его окон. Я успел заметить краем глаза, что кто-то машет мне рукой, и надавил на тормоз.

У машины, заглядывая в окно с моей стороны, стоял мужчина огромного роста. Наверно, человека такого мощного телосложения я за всю свою жизнь не видел. Каждая ладонь у него была размером с рукавицу для игры в бейсбол, и у меня создавалось впечатление, что их обладатель никогда не брал в руки ничего меньше рукояти топора.

- Как оно там? - спросил он вместо приветствия.

- Нормально, - ответил я, выбрался из машины и протянул руку. - Моя фамилия Линдберл.

Мужчина пожал мою руку, и в голове у меня пронеслось несколько сравнений с медвежьим капканом, челюстями акулы и закрывающимися дверями лифта.

- Это ферма Гаджеров? - спросил я.

- Не-е. - В серых глазах мужчины отразилось недоумение. - Меня зовут Джим Боб Крайт. Это моя жена Дженни, а это Люк, Скино и Шерл. - И он указал рукой в сторону крыльца, где собралось, видимо, все его семейство.

Люди на крыльце закивали, приветствуя меня.

- Значит, говорите, Гаджеры нужны? - продолжил он. - Насколько я знаю, нет в здешних местах никаких Гаджеров. Хотя я здесь вроде как новичок.

По моему мнению, это означало, что в этих местах он прожил всего лет двадцать или около того.

- Дженнифер! - крикнул он. - Ты знаешь кого-нибудь по фамилии Гаджер? Потом пояснил мне: - Жена прожила тут всю свою жизнь.

Дженнифер спустилась до второй ступеньки крыльца.

- Я думаю, это те, что жили на ферме Спрадлинов еще до самих Спрадлинов. Но Спрадлины уехали во время корейской войны. А самих Гаджеров я не знала. Мы тогда жили в Водяной долине.

- Так говорите, что ищете Гаджеров? - продолжил вопросы Джим Боб Крайт.

- Только их дом. Насколько я понял со слов вашей жены, они уехали из этих мест... Надо полагать, во времена Депрессии?

- Да, у них, должно быть, водились деньжата. В здешних местах никто не был достаточно богат, чтобы уехать во время Депрессии, - пояснил мистер Крайт, потом крикнул: - Люк!

Его старший сын неторопливо спустился с крыльца. Растрепанный, в рубашке фасона еще тех времен, когда в моле был твист. Сунув руки в карманы, он остановился рядом с нами.

- Покажешь мистеру Линдбергу...

- Линдберлу.

- ...мистеру Линдберлу дорогу до старой фермы Спрадлинов. Проводишь его до бревенчатого моста, а то он заблудится.

- Мост рухнул, папуля.

- Когда?

- В октябре, папуля.

- А, черт. Опять работы прибавилось! Ну тогда до ручья. - Мистер Крайт повернулся ко мне. - Без него вы заблудитесь. И смотрите, там змеи, могут укусить.

- Я думаю, все будет в порядке.

- Не возражаете, если я спрошу, зачем вам туда нужно? - Заметно было, что, задавая вопрос, он чувствует себя неловко, потому что обычно такие вещи всплывают в разговоре сами собой.

- Я... э-э-э... специалист по птицам. Я их изучаю. И к нам поступили сведения... нам сообщили, что на старой ферме Гаджеров и в окрестностях... Короче, я ищу одну очень редкую птицу...

- Как "добрый боженька"? Я видел одного лет двадцать пять назад неподалеку от Бруса, - сказал он.

"Добрый боженька" - это одно из простонародных названий белоклювого дятла, редчайшего вида дятлов в мире. В любое другое время у меня бы челюсть отвисла от удивления, поскольку считается, что в штате Миссисипи птицы эти вымерли еще в начале века.

- Машина не будет здесь мешать? - спросил я.

- Не-е. Все в порядке, - ответил Джим Боб Крайт. - Если к закату не вернетесь, пойдем вас искать, о'кей?

Я не сразу сообразил, наказ это или проявление заботливости.

Ручей, к которому мы вышли, огибал поросший лесом холм. Поперек ручья лежало сгнившее бревно, и получалось что-то вроде небольшой плотины: с одной стороны вода была с метр глубиной, а с другой - вполовину меньше.

- Видишь тропинку? - спросил Люк.

- Вижу.

- Пойдешь по ней до холма, потом еще через одно поле. Потом снова будет ручей - там можно перебраться по камням - и еще один холм. Тропинка дальше расходится: нужно идти по левой. И то, что осталось от дома, находится немного не доходя до вершины холма. Если дойдешь до большой голой скалы, значит, проскочил мимо. Понятно?

Я кивнул. Люк повернулся и двинулся обратно.

Как сказала мисс Джимсон, дом напоминал собачью будку, а теперь он еще и завалился набок. Кругом росли сорняки. От заборов остались только следы, а на том месте, где когда-то стоял сарай, лежала плоская куча досок. За домом располагались остатки того, что когда-то было уборной. На заднем дворе торчал из земли проржавевший водяной насос. Чуть более ровное место указывало, где раньше был огород: на земле лежал один-единственный выросший тут дикий томат. Исклеванный птицами и уже загнивший. Я прошел дальше и обнаружил еще три кучки древесины, оставшиеся от трех подсобных строений: доски почти сгнили и поросли зеленым мхом. Одно строение служило когда-то коптильней и дровяным складом одновременно. Два других курятниками. Один из них выглядел немного больше другого, и именно здесь я начал копать...

Я ковырялся в земле, передвигаясь по участку, словно сеттер, разыскивающий куропатку по запаху. Мне нужны были находки, еще и еще. Я не мог удовлетвориться малым.

Когда я с огромным мешком на спине добрался наконец до участка Крайтов, наступили сумерки, правильней даже будет сказать, что уже стемнело. Я устал, пропотел насквозь и перемазался в пятидесятилетних отложениях куриного помета. Крайты сидели на крыльце. Джим Боб, похожий на добродушного великана, спустился по ступеням и двинулся ко мне. Я не стал у них задерживаться. И на прощание подарил Джиму Бобу ксерокопию с репродукции рисунка, изображающего дронта, оставил адрес и номер телефона, где меня можно найти.

Потом сел в машину и, следуя совету Дженнифер Крайт, двинулся в Водяную долину. Там я первым делом отправился к дому почтмейстерши, которая уже собиралась ложиться спать. Начал задавать вопросы. Она села за телефон... Короче, я дергал людей до часа ночи. Затем - снова за руль.