Стихотворения и поэмы

и юности,

Поет умирающий лебедь - сердце Фернандо разбилось.

Преодолевшая горе, возвращается песня Амины,

Бесчисленны, как звезды, и радостны, точно утренний свет,

потоки ее ликований.

(Но вот, переполнена счастьем, идет и она!

Сияют глаза - контральто Венеры - цветущая матерь,

Сестра горделивых богов - запела сама Альбони.)

4

Я слышу те оды, симфонии, оперы,

Я слышу Вильгельма Телля - то говорит пробужденный,

разгневанный грозный народ,

Звучат "Гугеноты", "Пророк" и "Роберт-Дьявол" Мейербера,

И "Фауст" Гуно, и "Дон-Жуан" Моцарта.

Звучит танцевальная музыка всех народов,

Вальс (этот изящный ритм, затопляющий, захлестывающий

меня блаженством),

Болеро под звон гитар и щелканье кастаньет.

Я вижу религиозные пляски и старых и новых

времен,

Я слышу древнюю лиру евреев,

Я вижу, идут крестоносцы, вздымая крест к небесам,

под воинственный грохот литавров,

Я слышу, поют монотонно дервиши, и песнь прерывают

безумные возгласы, и, все в неистовом круговерченье, они

обращаются к Мекке.

Я вижу религиозные пляски экстазом охваченных арабов

и персов,

А там, в Элевзине, жилище Цереры, я вижу пляску нынешних

греков,

Я вижу, как плещут их руки, когда изгибается тело,

Я слышу ритмичное шарканье пляшущих ног,

Я вижу древний неистовый пляс корибантов - жрецов,

которые ранят друг друга,

Я вижу юношей Рима, бросающих и хватающих дротики под

пронзительный звук флажолетов,

Вот они падают на колени, вот поднимаются снова.

Я слышу, как с мусульманской мечети взывает к творцу

муэдзин,

Я вижу внутри, в мечети, молящихся (ни проповеди,

ни доводов важных, ни слов),

Но в странном, благочестивом молчанье - пылают лбы,

запрокинуты головы и страстный восторг выражают лица.

Я слышу и многострунные арфы египтян,

Простые песни нильских гребцов,

Священные гимны Небесной империи

И нежные звуки китайского кинга (и скалы и лес зачарованы)

Или под флейту индуса, под звон будоражащей вины

Вакхический клич баядерок.

5

И вот уже Азия, Африка покидают меня - Европа завладевает

мной, заполняет мое существо,

Под гигантский орган, под оркестр звучит всемирный хор

голосов,

Могучий Лютера гимн "Eine feste Burg ist unser Gott",

"Stabat Mater dolorosa" Россини,

И, разливаясь в высоком пространстве собора, где так

прекрасны цветные витражи,

Ликует страстное "Agnus Dei" или "Gloria in Excelsis".

О композиторы! Божественные маэстро!

И вы, певцы сладкогласные Старого Света - сопрано! теноры!

басы!

Вам новый, поющий на Западе бард

Почтительно выражает любовь.

(Так все ведет к тебе, о душа!

Все чувства, все зримое, все предметы - они приводят к тебе,

Но в паши дни, мне кажется, звуки идут впереди всего

остального.)

Я слышу рождественский хор детей в соборе святого Павла

Иль под высоким плафоном огромного зала - симфонии,

оратории Генделя, Гайдна, Бетховена,

И "Сотворенье" меня омывает прибоем божественных волн.

Дай удержать мне все звуки (я с напряженьем, в безмерном

усилье, кричу),

Наполни меня голосами вселенной,

Дай мне изведать трепет всего - Природы, бури, воды

и ветра - опер и песен - маршей и танцев,

Наполни - влей их в меня - я все их жажду вобрать.

6

Ибо я сладко проснулся,

И, медля, еще вопрошая музыку сна

И вновь обращаясь к тому, что мне снилось - к неистовой буре,

Ко всем напевам, к сопрано и тенорам

И к быстрым восточным пляскам в религиозном экстазе,

К органу, ко всем инструментам, чудесным и разноликим,

Ко всем безыскусственным жалобам горя, любви и смерти,

Сказал я своей молчаливой, но жадной до впечатлений душе,

не в спальне своей, не в постели:

"Приди, я нашел для тебя тот ключ, который долго искал,

Пойдем освежимся средь жаркого дня,

Весело жизнь узнавая, странствуя в мире реальном,

Только питаясь и впредь нашей бессмертной мечтой".

И больше того сказал я:

К счастью, то, что ты слышишь, душа, это не звуки ветра,

Не грезы бушующей бури, не хлопанье крыльев морского

орла, не скрежет и скрип,

Не песни сияющей солнцем Италии,

Не мощный орган Германии - не всемирный хор голосов

не сочетанья гармоний

Не свадебные песнопенья - не звуки военных маршей,

Не флейты, не арфы, не зов горниста,

Но к новым ритмам, близким тебе,

К стихам, пролагающим путь от Жизни к Смерти,

смутно дрожащим в ночной полумгле, неуловимым,

незапечатленным,

К ним мы пойдем среди яркого дня, их мы запишем.

МОЛЕНИЕ КОЛУМБА

Разбитый, хилый, дряхлый,

Выброшенный на дикий остров, далеко-далеко от родины,

Двенадцать печальных месяцев, зажатый между крутыми

скалами и морем,

Больной, изможденный, плечом к плечу со смертью,

Бреду вдоль берега,

Изливая наболевшую душу.

Меня переполняет скорбь!

До завтра, может быть, не доживу;

Ни отдыхать, о Боже, не могу, ни пить, ни есть, ни спать,

Пока не выскажу мою мольбу перед Тобой,

Не нагляжусь, не надышусь Тобой, не побеседую с Тобой,

Не отчитаюсь снова пред Тобой.

Ты ведаешь всю жизнь мою, за годом год,

Долгую, исполненную не только благочестием - зиждительным

трудом;

Ты ведаешь пост и молитвы юности моей,

Ты ведаешь задумчивую важность и прозренья зрелости моей,

Ты ведаешь и то, что, прежде чем начать, я предался Тебе,

Ты ведаешь и то, что позже все обеты исполнял, держался

твердо их,

Ты ведаешь, ни разу не утратил я ни веры, ни восторга пред

Тобой,

В оковах, в казематах, в немилости безропотно

Все от Тебя приемлющий, как должное, все, что Тобой

ниспослано.

Все начинания мои посвящены Тебе,

Все замыслы и все расчеты задумывались и выполнялись

с мыслью о Тебе,

По морю плыл, по суше странствовал к Тебе,

Желания, намерения, стремления, все мной достигнутое - Тебе.

О, я уверен, что они и в самом деле от Тебя

Толчок, горение, несокрушимость воли,

Отчетливое внутреннее веление, которое сильнее слов,

Послание Небес, нашептываемое даже во сне,

Вот что вело меня вперед.