Страница 93 из 133
Чтобы сильнее почувствовать, где он. Ник закрыл глаза, подставив лицо солнцу, и погрузился в звуки воскресного тенниса "по-русски", прислушиваясь к мягкому туканью мяча, летающего от ракетки на землю и опять к ракетке, к глухому топоту мужчины и легкому бегу девушки, к еле слышной, словно рождающейся в воздухе музыке невидимых радиоприемников и патефонов - слева доносилось "Воспоминание" Листа, позади Этель Уотерс пела "Бурную погоду", а справа звучал венский вальс, - к возгласам "Хорош!" на теннисном корте, к счету очков по-русски: ноль, пятнадцать, тридцать, сорок, - к протяжному "Бо-ольше!", которое заменяло английское "Your add".
Даже междометия и те звучали по-русски: вместо американского "Oh", произносимого горлом, с придыханием, слышалось "Ой!" - и когда это "Ой!" произносится должным образом, оно идет откуда-то из глубины, из самого сердца. Казалось, "Ой!" имело множество значений, так же, как и русское "Пожалуйста", которое реже всего соответствует английскому "Please".
- Я очень рада, что мы поехали, - услышал он негромкий Валин голос и открыл глаза. - Старик так доволен! Можете вы себе представить, он учился работать у Резерфорда, потом работал с Кюри - это еще до тысяча девятьсот четырнадцатого года, - а потом оставил их всех и вернулся к нам... - Она говорил "у нас", "к нам", "наше" так, словно охватить одним коротким словом более двухсот миллионов человек было для нее так же легко, как и дышать. - Он приехал в самый трудный период гражданской войны и с тех пор всегда оставался с нами, и, если нужно было поднять голос, он никогда не отделывался молчанием, чего бы это ему не стоило, а стоило это ему в трудные времена очень много. Такой деликатный, мягкий человек - и вдруг столько мужества! Нет, я очень рада, что мы приехали.
- Я тоже, - сказал наконец Ник.
- И я рада, что Митя сказал ему, будто вы очень хотели его видеть. Вы не должны сердиться за это на Митю. Он был студентом Горячева и с него брал пример, когда с его женой случилось несчастье. - Ник повернул голову и взглянул на нее. - По-моему, - продолжала Валя, прижав руку с растопыренными пальцами к шее и этим как бы подчеркивая, что имеет в виду только себя. Когда она говорила "по-моему", это означало, что речь идет о чем-то глубоко личном. С одинаковой легкостью она то отделяла себя от всех, то как бы отождествляла с двумястами миллионами людей. - По-моему, повторяла она, - самое огромное дело в своей жизни Митя совершил не в научных лабораториях, а в маленькой комнатке, за столом, где он холодной ночью писал письма женщине, сидящей в тюрьме. Он никогда не рассказывал мне об этом, но я себе так это представляю. Он знает, писал он, что она ни в чем не виновата. Он писал, что никогда не перестанет отстаивать ее невиновность. И писал, что теперь она должна считать себя его женой, а он будет ждать, пока ее освободят.
- И он ждал?
- Ждал. Он не переставал писать ей, хотя, наверное, очень боялся. Ведь за эти письма его тоже могли арестовать. Но все время он не прекращал работу и все-таки верил в будущее. А когда она вернулась, Горячев дал Мите свою машину, чтобы встретить ее, потому что Митя хотел сейчас же зарегистрировать их брак. Я тогда была еще девочкой, но все знали эту историю, и я считала его героем.
Ник помолчал. Он впервые почувствовал в Гончарове не ученого, а просто человека и гордился им по-человечески, но его уколол оттенок той же гордости в голосе Вали, поэтому он не удержался, чтобы спросить:
- Почему же тогда он не хочет, чтобы вы со мной встречались?
- А почему вдруг такой вопрос?
- Потому что я чувствую, что вы с ним говорили об этом.
Валя посмотрела на него молча, но молчала она потому, что про себя тщательно подбирала слова, чтобы выразить свою мысль.
- Я интересую его как член руководимой им группы, - сказала она наконец. - Не как женщина.
- И только? Вы в этом уверены?
Валя чуть улыбнулась.
- Вы напрасно думаете, что это пустяки. Быть может, это важнее всего другого.
- Правда? Понимаете, ведь если вы интересуете его как женщина, если ему действительно неприятно, что мы встречаемся... то зачем же причинять ему боль? - Он сказал это очень неохотно, но ведь в мире и без того много страданий, и стоит ли наносить раны намеренно? - Ответьте мне прямо, добавил он.
- Я уже ответила, - сказала Валя, слегка покраснев.
- Тогда скажите, что вы с ним говорили о наших с вами встречах?
Валя вздохнула.
- Ох, не надо!..
- Нет, - заупрямился он. - Раз это касается меня, я хочу знать.
- Да ведь это и так ясно, - беспомощно сказала она.
- Мне не ясно.
- Ну хорошо, как бы вы отнеслись к тому, что американская девушка, работающая у вас в лаборатории, и девушка серьезная, начинает встречаться с иностранцем... не обязательно с советским человеком, но вообще с иностранцем?
Ник смотрел на нее с удивлением.
- Вам было бы все равно? - спросила она.
Ник даже не знал, что ответить. Он просто покачал головой, не сводя с нее взгляда.
- Она может делать все, что ей угодно, - сказал он. - Иностранец или нет - какое это имеет значение? У нас большинство людей выходцы из других стран, либо иностранцы по происхождению. Кроме индейцев. Да и тех мы считаем выходцами из Азии.
- Видите ли, - сказала Валя тоже упрямо, хотя и с улыбкой, - у нас на это смотрят иначе. Вероятно, мы гораздо сплоченнее, чем вы. Если наша девушка увлечется иностранцем и отношения у них настолько серьезны, что они намерены пожениться, тогда... быть может... это ничего, но друзья девушки должны наверняка знать, что это - серьезно. Если, наоборот, они просто дружат, встречаются от случая к случаю, разговаривают - тогда тоже ничего, хотя и несколько хуже: ведь всегда найдутся люди, которые будут думать, что это больше, чем дружба.
- А если и так? - беспомощно спросил он.
Валя вздохнула.
- Вы, наверное, уже заметили, что нам свойственна сплоченность. Иногда она проявляется даже чересчур сильно, но что поделать - мы такие. Русские мужчины не испытывают радости при виде русской девушки - серьезной девушки, конечно, - с иностранцем. Они просто не могут этого переварить. Им обидно. Уж не знаю, что это - чувство ответственности или собственности. Впрочем, сами они не видят особого греха в том, чтобы поухаживать за иностранками. Но я же говорю, ничего не поделаешь, мы такие. Да и не только мы, русские. Я думаю, почти везде это так.