Страница 8 из 49
Интересно, что там, внутри? Каково содержимое этого баула? Может, модель самолета? Чертежи космического корабля? Боеголовка водородной бомбы?
– Что по нынешним временам нужно человеку, так это деньги, да побольше, – продолжал тем временем Уилкинс, не замечая моего растущего любопытства. – И притом наличными. Конечно, лучше всего разбогатеть так, как это сделали вы: взять да и получить наследство, не ударив пальцем о палец. Зачем суетиться, когда все само идет в руки? Но людям менее везучим приходится тащить, что плохо лежит, стараться свести концы с концами и надеяться, что удастся отложить малость, а если повезет, то и зажить припеваючи.
Хотя эта речь была произнесена дружелюбным тоном, бодренько и без задней мысли, я испытал чувство вины оттого, что на меня вдруг свалилось не нажитое тяжким трудом богатство. И сказал:
– Полагаю, при четко определенном доходе порой нелегко...
– Недолго ему таким оставаться, – бодрее прежнего возвестил Уилкинс и кивнул на свой чемоданище. – Вот в чем все дело. Там лежит изрядный куш.
– Да, вы, кажется, хотели что-то мне показать, – проговорил я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно беспечнее, и в меру сил скрывая любопытство.
– Разумеется, – отвечал он, дружелюбно улыбаясь мне, но не торопясь покинуть кресло-качалку. – Когда угодно. Как только у вас будет свободное время.
– Значит, лучше всего прямо сейчас, – сказал я, но мгновение спустя подумал, что выказываю слишком большое нетерпение, и поспешил добавить: Разумеется, если вы никуда не торопитесь.
– Ничуть не тороплюсь. С удовольствием покажу вам все. – Наконец-то Уилкинс пришел в движение, лязгнул чашкой о блюдце, поставил ее, поднялся на ноги и тотчас преклонил колена перед своим чемоданом. Повалив баул набок и расстегивая кожаные ремни, он добавил:
– Такого молодого человека это наверняка заинтересует. Тут... вся... моя... работа... за... уф... за тридцать один год. Я... все... ага, пошло! Так вот, теперь я ее завершил.
С этими словами Уилкинс поднял крышку чемодана и взглянул на меня, как джинн, вручающий Аладдину сокровище.
Сокровище? Чемодан был набит бумагой для пишущих машин. Целых шесть стопок. Верхние листы каждой стопы (подозреваю, что и все остальные тоже) были сплошь покрыты мелкими, но четкими закорючками. Темно-синие чернила имели тот же оттенок, что и пятна на правой руке Уилкинса.
– Что это? – спросил я.
– Моя книга, – с благоговением отвечал писатель, похлопывая ладонью по ближайшей стопе. – Вот она...
– Ваша книга? – Меня внезапно охватил какой-то странный страх. – Вы хотите сказать, ваше жизнеописание?
– Нет, нет, какое там жизнеописание! Мой послужной список не тянет на книгу. Нет, нет, только не это. У меня была не служба, а так, легкая прогулка, – он с обожанием оглядел стопки. – Нет, это не документалистика.
Но, разумеется, в основу положены действительные события. Естественно.
Действительные события.
– Стало быть, это роман? – спросил я.
– В известном смысле. В некотором роде. Но исторический материал изложен точно, – он прищурился и взглянул на меня, словно хотел показать, какой у него может быть верный глаз. – До мельчайших подробностей.
Сведения, которые почти невозможно раздобыть, собраны и приведены здесь с великой достоверностью. Я изучал эпоху и все записывал.
Продолжая блуждать в потемках, я спросил:
– Так это – исторический роман?
– Можно сказать и так, – ответил Уилкинс. Стоя на коленях перед набитым бумагой чемоданом, он оперся одной рукой о свое творение, подался ко мне и прошептал:
– Это – новое описание военных походов Юлия Цезаря. Я добавил ВВС.
– Прошу прощения?
– Заглавие – «Veni, Vidi, Vici благодаря воздушной мощи». Неплохо, да?
– Неплохо, – упавшим голосом ответил я.
Уилкинс покосился на меня, прищурив на сей раз только один глаз.
– Вы все еще не видите сути, – сказал он. – Думаете, что это немного дурацкая идея?
– Просто слишком свежая, – поспешно возразил я. – Она еще не уложилась у меня в голове.
– Разумеется, свежая! Но это еще не все. Вы догадываетесь, что придает ей такую значимость?
– Боюсь, что нет, – ответил я.
– Самобытность! Перепевы не попадают в списки бестселлеров! Там только новые идеи, неожиданные мысли. Как в моей книге! – Дабы подчеркнуть важность своего высказывания, он хлопнул ладонью по рукописи, и мы оба изумленно вытаращили глаза, услышав громкое «шлеп». Потом я сказал:
– Э... но Юлий Цезарь... Какая уж тут самобытность?
– Еще какая! Вот какая! – Уилкинс уже вошел в раж; он подался вперед, замахал руками и пустился в объяснения:
– Я сохранил исторические события, все до единого. Названия варварских племен, численность войск, сражения, имевшие место в действительности, – я все это сохранил. От себя я добавил только военно-воздушные силы. Волею судеб римляне получили в свое распоряжение самолеты, приблизительно такие же, которые использовались в годы первой мировой. Перенеся ВВС в ту историческую эпоху, когда их не было, я показал, как воздушный флот меняет весь ход военных кампаний.
– И ход истории, да?
– Влияние на историю в целом незначительно, – ответил Уилкинс. – В конце концов, Цезарь и так выиграл почти все сражения, поэтому последствия, в сущности, были те же. Но не сами битвы. Менялась и психология полководцев.
Все это у меня тут, все на бумаге. А Юлий, сам Юлий Цезарь, – это что-то.
Очень, очень примечательная личность. Прочтите, и вы в этом убедитесь.
– Вы хотите, чтобы я прочел все это? – спросил я, но мой вопрос прозвучал не совсем вежливо, поэтому я поспешно добавил:
– Что ж, с радостью. Очень хотелось бы почитать.
– От моей идеи просто дух захватывает, вот почему вам следует прочесть, – сказал Уилкинс. – Сейчас-то вы не готовы ее воспринять, думаете, что я несу ахинею. Дурацкая, мол, задумка. Но когда до вас дойдет, вы увидите все в правильном свете. Зримо представите себе, как эти маленькие хлипкие самолетики появляются из-за холмов и идут на бреющем над Галлией, рассыпая копья и камни...
– Они у вас не вооружены пушками и пулеметами?
– Разумеется, нет. До изобретения пороха тогда было еще очень далеко.
А я стараюсь сохранить историческую правду, поэтому у римлян есть только самолеты.
– Но раз у них есть самолеты, значит, есть и двигатель внутреннего сгорания, – заспорил я. – И бензин. И очищенные масла. Но в этом случае они просто не могли не иметь всего остального – всего того, что мы имеем сегодня: автомобилей, лифтов, бомб. Возможно, даже атомных.
– Да не волнуйтесь вы так, – с самоуверенной ухмылкой ответил Уилкинс и снова похлопал по рукописи. – Все здесь. Все разложено по полочкам.
– А издатель у вас есть? – спросил я.
– Издатель! – выплюнул Уилкинс, разом побагровев от ярости и сжав кулаки. – Слепцы! Все до единого! Либо норовят спереть твой труд, либо не желают замечать даровитого автора. Даровитого, именно даровитого. Где им разглядеть дарование. Цепляются за опробированное и затасканное, а больше ничего знать не хотят. Когда приносишь им настоящий свежак, что-то новое, незаезженное, что-то действительно захватывающее, они знать не знают, как им быть.
– Значит, вашу рукопись все время отвергают?
– Ходил я к одному парню, – немного успокоившись, продолжал Уилкинс.
– Обещал издать. На паях, кажется. Так это называется. Я оплачиваю издержки, типографию, все такое, а он издает и рассылает по книготорговцам.
Мне и невдомек, что там такая механика, но вот поди ж ты. Парень говорит, это в порядке вещей. Показал мне груду книг, изданных таким манером.
Некоторые на вид очень даже ничего, хорошая работа: веселенькие обложки, белая бумага, буквы красивые. Но я никогда не слыхал их названий, и это настораживает. Конечно, какой из меня книгочей? Не ахти какой, читаю почти исключительно по своей теме. Вот вы – другое дело. Наверняка вы о них наслышаны. Во всяком случае, о некоторых.