Страница 77 из 92
Титания рассмеялась:
— И зачем же ты пришла ко мне?
— Просить одолжения. — Каде поглядела на мальчишку и, встретив его любопытный взгляд, спросила: — Хочешь домой?
Все сборище фейри буквально безмолвно охнуло, мелодия оборвалась, и замерли акробаты.
Мальчишка улыбнулся и замотал головой.
— Нет, госпожа, — произнес он посреди общего молчания… Чуть хрипловатый голос его еще оставался детским.
Каде перевела взгляд на Титанию, которая улыбнулась ей.
— Я люблю его, — нежно сказала королева фейри.
— Самое грустное, — ответила Каде, — заключается в том, что, наверное, действительно так.
Титания раздраженно тряхнула золотыми волосами и опустила кубок на низкий яшмовый столик.
— Ты всегда портишь нам настроение, Каде.
— Это хорошо. — Она отступила на несколько шагов, чтобы не проявить своего нетерпения, чтобы Титания не поняла, насколько ценен для нее каждый миг, и заметила, как попятились от нее мелкие спрайты по краям толпы. Удивляться было нечему: подобной фигуре место скорее на поле битвы, над трупами павших… и чтобы ворон сидел на одном плече. Она оказалась права: не следовало наводить на себя лоск блеском чар, потворствуя их прихотям. В таком виде она больше похожа на саму себя: дикая, норовистая и причудливая даже среди этой компании.
Прогнув идеальные дужки бровей, Титания вздохнула, пряча свое настроение:
— Я терплю твои выходки лишь из-за привязанности к твоей матери.
Слова, и в них никакого чувства. Позаимствованы у кого-нибудь из людей. Каде улыбнулась, обратив взор к земле. Она не могла даже представить теперь, почему некогда боялась Мойры или Титании… она, начало жизни которой прошло в пикировках с Равенной, а уж та легко справилась бы с обеими королевами фейри, даже будь она слепой, глухой и хромой. Каде демонстративно произнесла:
— Я — королева Воздуха и Тьмы.
Титания приняла от пажа веер и сложила искусный предмет тонкими пальцами:
— Ты не знаешь, что это такое — быть королевой.
— Когда-нибудь пойму. — Каде улыбнулась. — Но ты останешься, какой была…
— Ну и что же мне делать?
— Порадуй меня.
Титания рассмеялась снова, на этот раз с искренним весельем. Жестом она отпустила обоих пажей, оставив при себе мальчишку.
— И чего же ты хочешь?
Каде ощутила, как напряжение оставило окружавшую ее толпу. Прозвучала чистая нотка арфы, акробаты вновь начали представление. Глаза мальчишки обратились в их сторону. Боливер был где-то неподалеку, она ощущала запах его табака.
— Во-первых, способность изменять облик.
— Ах! — Титания, конечно же, знала всякое движение Двора Неблагого, и она не стала спрашивать о причинах такого желания. — Лучше скажи, что еще тебе нужно, потому что этого я тебе дать не могу.
— Ты хочешь сказать — не хочу.
— Слова. Я не глупая и не могу наделить тебя столь большой силой.
Каде предвидела такой ответ.
— Но что, если я предложу тебе взамен нечто ценное?
Титания нахмурилась, обдумывая.
— Ты в отчаянии?
— Да. А когда я в отчаянии, я очень опасна.
Каде не намеревалась по-настоящему угрожать, на это у нее просто не было времени. Каде находилась в весьма невыгодном положении и знала это. Она могла надеяться только на блеф и жадность Титании.
— И что ты можешь предложить?
Каде ощутила себя на краю обрыва в шаге от пропасти. И, набрав воздуха в грудь, прыгнула со скалы:
— Нокму.
Где-то посреди толпы на мостовую плюхнулось нечто тяжелое. Боливер знал ее план, однако не мог пропустить драматический эффект.
Титания смотрела на Каде с искренним потрясением. Ожидая ответа, та заставила себя непринужденно улыбнуться. Наконец Титания отрицательно качнула головой, решимость сделала ее более человечной и более прекрасной, решила Каде.
— Я не могу этого сделать, даже за столь великую ценность.
Каде вздохнула, а в голове понеслась круговерть: «Я знала это. И на твоем месте поступила бы точно так же. Но я надеялась, что жадность ослепит тебя. Поэтому придется оставить первый план и перейти ко второму. Когда Нокма сверкает перед твоим носом, как бриллиант на солнышке, ты, красавица, когда-нибудь да сломаешься».
— Можем поторговаться.
Титания сложила веер и постучала им по своей меховой кушетке.
— Хорошо. Поторгуемся. Но зачем тебе это?
Каде с улыбкой встретила взгляд Титании:
— Ради любви.
Королева фейри ответила ей откровенно недоверчивым взором, но мальчишка-паж улыбнулся понимающе.
Взволнованный Боливер ожидал Каде в портике над двором.
— Ну как? — увидев ее, тревожно спросил он, переступая с ноги на ногу.
— Не так удачно, как мне хотелось бы, и не так плохо, как я опасалась. — Она извлекла из кармана одно из выуженных у королевы фейри приобретений: весьма тонкой работы стеклянный шарик, совершенство которого нарушали несколько пузырьков. Боливер пристально поглядел на него, и Каде показала на змеящиеся внутри струйки призрачного огня. — Этот шарик вернет всякому оборотню его истинный облик.
Каде аккуратно спрятала могущественную вещицу, и они направились к выходу.
— И это все? Что ты будешь делать, если у тебя не получится?
— Что я буду делать? Умру, ничего другого мне не останется. Ради нижних богов, не спрашивай сейчас ни о чем. — Каде надеялась получить у Титании способность по желанию преображать собственный облик, не убивая никого при этом, как делал Грандье, но королева фейри отказала ей. Оставалось идти самым трудным путем. Но иначе сейчас ничего не сделаешь.
— Прости, детка. Но одного превращения мало. К тому же тебе нужно еще попасть во дворец. И выступить против всего воинства.
— Да. — Ей было от души жаль расставаться с Нокмой, но замок связывал ее с прошлым — с матерью, с Двором Благим и всей их мелкой возней. К тому же, если воинство ворвется в Нокму, она не сумеет одновременно защитить ее и найти Томаса. Пусть теперь Титания обороняет этот край всеми своими силами, и замок никогда не достанется Двору Неблагому.
Кроме того, Нокма была ее единственным домом, если не считать теперь ставшего недоступным дворца. Но путь туда ей закрыли, и Нокму она отдала сама, а это существенно.
Ну а если теперь она сумеет уничтожить Грандье вместе с Дензилем, тогда приобретение оправдает потери.
Каде опустила руку в карман и прикоснулась к стеклянному шарику. Нет, без Нокмы она вполне проживет. Теперь все решит следующая часть плана.
Томас старательно трудился над штырем, удерживавшим оковы в стене. И наконец ощутил, что тот начинает чуточку раскачиваться. Если только не было виновато разгулявшееся воображение: руки его одеревенели от холода.
— Как там у вас? — спросил он у Авилера.
— Никак. — Оставив собственные попытки, Верховный министр прислонился к стене. — По-моему, вам следует принять предложение Грандье.
Томас, не отвечая, удвоил усилия. Он решил считать комплиментом то, что Авилер не был заранее уверен в его готовности выйти из игры при первой же возможности.
Если же он сделает это… Грандье не позволит ему нарушить давние планы и предотвратить войну. Ну а когда начнутся сражения и походы, ему останется лишь приложить все усилия, чтобы выиграть ее. Старик чародей прекрасно понимает, что Томас пойдет на это без особой охоты, однако Грандье наделен способностью влиять на людей, вторгаться в их мысли, против воли заставлять служить себе. Так он добывал необходимые сведения от своих жертв, прежде чем убить и принять их облик. Можно было предположить, что через год-другой трудов на благо Грандье Томас потеряет желание противиться ему.
Кроме того, оставался Дензиль.
Шум в прихожей разом вывел Томаса из раздумий. Удивленный Авилер поднял глаза, оба прислушались. Похоже было, что охранявшие их стражники забирают свое оружие и уходят. После затянувшегося безмолвия за дверью послышались шаркающие шаги, а потом раздалось низкое рычание.
Донтан обещал придумать что-нибудь другое. Авилер негромко выругался и, беспомощно озираясь, принялся искать взглядом оружие. Не отводя глаз от двери, Томас приготовился к бою.