Одиночный полёт

Как все просто, когда рядом командир. Он всегда знает, что нужно делать...

Огни... Если бы истребитель шел с огнями... Стрелять!

Туи... тук-тук... тук...

Стрелок уже давно слышит эти непонятно откуда идущие звуки, но ему не до них. Все его внимание приковано и приближающемуся самолету. Стрелок прикидывает угловое смещение истребителя, выносит прицел вперед и ждет, медленно поводя стволом пулемета. Он целится долго и тщательно, целится так, словно у него есть неограниченный запас времени. Он должен ударить наверняка...

ДУ-ДУ-ДУ-ДУ!..

Стоп!

Стрелок ждет, не отрываясь от прицела. Ждет долгие три или четыре секунды.

Что-то взрывается в настигающем их самолете. Рядом с луной на мгновение вспыхивает солнце. И - болезненная темнота, особенно черная после взрыва...

Стрелок отодвигается от пулемета и дрожащими руками вытирает пот со лба. Лицо у него белое, как у мертвеца, а на губах застыла слабая улыбка. В эту короткую очередь он вложил все свои силы, все напряжение и теперь чувствует себя опустошенным. Он осматривает небо бессмысленным взглядом, еще не веря, что все кончилось.

Тук... тук-тук... тук...

Стрелок начинает приходить в себя и с недоумением осматривается. Опять эти звуки? Вот... снова: тук-тук...

Стрелок прислушивается. Что-нибудь с моторами? Или стучит поврежденная обшивка? Он выпрямляется, и удары прекращаются. "Показалось", - думает стрелок. Он тянется к пулемету, чтобы перезарядить его, и слу- чайно прикасается головой к борту. Удары слышатся ясно и отчетливо: тук-тук-тук-тук... тук... тук...

Стрелок замирает. Да это же морзянка! Штурман! Да это же стучит штурман! Как он не догадался сразу!.. Штурман!..

Как он ждал хоть какого-нибудь сигнала, чтобы убедиться, что не забыт, что рядом находятся пилот и штурман...

Надо немедленно связаться со штурманом. Немедленно.

Стрелок склоняется и шарит рукой по полу кабины, ощупывает борта, рацию. И застывает.

Ему нечем подать сигнал штурману. У него нет ни одного предмета, которым он мог бы воспользоваться. Разве пистолетом, но выстрела штурман не услышит, а ударов - и подавно...

- Тук-тук-тук... "П-о-н-я-л... в-ы н-е р-а-н-е-н-ь... С-м-о-ж-е-т-е л-и п-р-и н-е-о-б-х-о-д-и-м-о-с-т-и о-с-т-а- в-и-т-ь м-а-ш-и-н-у... Е-с-л-и с-м-о-ж-е-т-е... в-ы-с-т-р-е-л-и-т-е..."

Сможет ли он оставить машину? Нет, не сможет. Этого он, стрелок, сделать не сможет, потому что парашют у него изодран осколками снаряда. Он уже проверял. Парашют никуда не годится

А зачем оставлять машину? Какая в этом нужда? Что случилось?

Ах, если бы как-то подать сигнал штурману, узнать, что там, впереди, долго ли им еще лететь до аэродрома... Если бы предупредить, что у него почти не осталось патронов...

Он снова осматривает кабину. Ничего. Тук-тук... Стрелок застывает, склонившись к борту. "П-о-н-я-л. М-а-ш-и-н-у... о-с-т-а-в-и-т-ь... н-с с-м-о-ж-е- т-е... В-с-е... н-а-б-и-р-а-е-м в-ьк-о-т-у..."

Удары прекращаются. Стрелок чувствует, как приподнимается нос самолета. Он усиливает подачу кислорода в маску...

27

Руки, ноги, спина - все одеревенело. Мысли путаются. Самолет раскачивается из стороны в сторону, сваливается то на одно, то на другое крыло. Он то пикирует, то, вздыбившись, лезет в небо почти вертикально.

Каким-то краешком сознания пилот понимает, что это невозможно, немыслимо, пытается убедить себя, что машина идет нормально, но все его старания ни к чему не ведут. Моторы пронзительно воют на одной высокой ноте, раздирая сознание. Вой с каждой секундой становится все выше и оглушительней. И пилот знает, почему это происходит: машина идет вверх колесами. Сейчас начнется раскрутка винтов, потом полетят плоскости, и на землю рухнет груда обломков.

В какой момент он допустил, чтобы машина перевернулась, и как это произошло? Почему молчат штурман со стрелком? Неужели он уснул за штурвалом и не уследил за машиной?

Но думать об этом некогда. Пилот выворачивает штурвал влево и всем телом налегает на левую педаль. Попа самолет еще держится, пока не начали отламываться крылья, надо попробовать вывести его в нормальное положение, спасти экипаж...

Быстрее! Он уже слышит, как рвется обшивка и лопаются заклепки... Быстрее!

Пилот делает отчаянные усилия, чтобы спасти самолет...

Рывок самолета бросает штурмана на борт кабины, пол вырывается из-под ног. Штурман хватается за скобу сиденья и повисает над прицелом в нелепой позе.

Только что все было спокойно. Ровно работали моторы, небо чистое, внизу проплывали лесные массивы, в которых вряд ли могла находиться зенитная артиллерия. Штурман рассчитал набор высоты и только собирался сделать запись в бортжурнале, как вдруг - на тебе.

Он барахтается на сиденье, пытаясь отцепить привязные ремни. Неужели на что-то наткнулись? Отказал один из моторов? Отвалилось крыло?

- Командир! - зовет он.

Самолет почти лежит на крыле, нос его опускается к земле, еще мгновение, и машина перевернется.

- Командир! Штурвал вправо, правой ноги! Дайте правый крен, командир!..

Машина также резко и неожиданно кренится на правое крыло.

- Стоп! Командир, стоп! Левый крен!.. Еще один такой рывок, и незачем будет производить расчеты...

- Чуть вправо! Стоп, командир! Вот это свистопляска...

- Штурман... - доносится до него хриплый стон.

- Я вас слышу, командир. В чем дело? Что случилось, командир?

- Штурман, в каком положении машина?

- Сейчас - в нормальном. Но секунду назад мы едва не перевернулись. Что случилось?

- Штурман... вы уверены, что машина сейчас действительно в нормальном положении? - настойчиво спра- шивает пилот. Штурман оглядывается.

- Да, командир. Совершенно уверен.

- Вы видите горизонт?

- Да.

- Хорошо видите?

- Очень хорошо, командир. Но в чем дело?

- Дело в том... мне кажется, что машина идет в перевернутом положении...

- Нет, командир. Машина идет нормально. Вы слышите? Нормально!

Штурман слышит тяжелое дыхание пилота. И его голос:

- Почему же тогда так воют моторы?

- Нет, командир. Моторы работают нормально. Держите так, как держите. Машина в нормальном положении.

- Ладно, штурман...

- Вот и хорошо. Хорошо, командир... Он прикладывает ко лбу и щекам платочек, вытирает проступившие капли пота. Потом говорит:

- Уф, Василь Николаевич... Пожалуйста, не надо так больше. Ведь вы чуть не перевернули машину...

- Простите, штурман...

- Ничего. Командир, я связался со стрелком. У него все в порядке, можно набирать высоту. Возьмите штурвал на себя... еще... достаточно! Держите так, командир!

Штурман качает головой. Какого же дурака он свалял! Ведь он должен был об этом помнить. Даже вполне здоровые пилоты во время ночных полетов или полетов по приборам часто теряют пространственную ориентировку. А тут - слепой пилот, которому в миллион раз труднее...

- Ты мне не нравишься, дружок, - неодобрительно бормочет себе штурман. - В этом случае ты оказался растяпой. Будь внимательнее, иначе плохо кончишь...

Он дает пилоту поправку в курс и внимательно приглядывается к земле. Скоро должен быть Минск.

28

Сколько времени они летят? Час, два, неделю, вечность?

Добруш не знает этого. Но он помнит, что должен долететь до Белоруссии. Все рано или поздно возвращаются туда, откуда вышли. И он вернется. Он вернется и скажет дому, саду, аистам на старой липе: - Дабрыдзень.

Над Белоруссией капитан Добруш прикажет экипажу оставить машину.

Моторы работают уверенно, ровно, без перебоев. Это удивительно, но пилот сейчас ничему Ее способен удивляться. Он принимает все как должное. Раз моторы хорошо работают, значит, так и нужно. Незачем о них думать. И незачем думать обо всем остальном, что не относится к полету или что не мешает.

В кабине свистит ледяной поток. Руки и ноги пилота окоченели, на бинтах образовалась ледяная корка. Холод проникает под куртку. Но машина хорошо держит режим, это самое главное. Может, они и выкарабкаются. Вот только управление...