Страница 106 из 117
в одиночестве. Всю ночь незаметно для Ананьева у его палатки дежурили. Но
никто не услышал оттуда ни одного стона, только до утра там горел свет, а
когда Ананьев вышел из палатки, на его лице появилось несколько новых
морщин.
Около полудня профессор взошел на высокий холм и окинул взглядом
окрестности - остров, море, пролив и поля на материке, за проливом. Потом
зорко осмотрел местность вокруг холма и вспомнил, как проводил здесь с
дочерью первые изыскания и как однажды, в такой же день, они заметили
вдали человека с фотоаппаратом. Профессор тяжело вздохнул и посмотрел в
сторону выселка. По тропинке, соединявшей выселок с торианитовыми
разработками, кто-то бежал. Не один, а трое. Какой-то малыш опередил
остальных, очевидно взрослых, и, как белый клубок, катился к холму. Двое
взрослых далеко отстали от малыша, но тоже бежали.
"Что случилось?" - подумал профессор. Он указал на мальчика одному из
рабочих.
- Куда же это он удирает? - поинтересовался рабочий. - Напрямик сюда
бежит.
Действительно, в одном месте, где тропка огибала мелкую лужицу,
мальчонка, чтобы сократить путь, бросился прямо через эту лужицу, не жалея
штанов и разбрызгивая на ходу воду и грязь.
- А-а-а, знакомый, - сказал рабочий. - Я этого мальчика знаю.
- Кто это?
- Сынок маячного смотрителя.
- Грицко?
- Он самый.
Теперь уже и профессор узнал мальчика, но ни он, ни рабочий не могли
сказать, кто догонял Грицка. А Грицко уже взлетел на холм, перепрыгнул
через какую-то яму и куст крапивы. Ноги у него были в ссадинах, одна
штанина разорвалась, лицо пылало, глаза блестели от радости. Он подбежал к
профессору и упал. Мальчик так задыхался, что не мог говорить. Ананьев
наклонился, поднял малыша и крикнул:
- Воды!
- Дя-дя-дядя... - промолвил, заикаясь, мальчик. - Люда жи-жи-жива...
Там несут письмо от нее...
Профессор, не выпуская мальчика, почувствовал, что у него темнеет в
глазах и подкашиваются ноги. Молодой рабочий поддержал его.
Глава IV
В Р Е М Я З А М Е Д Л Я Е Т С В О Й Б Е Г
Люда сняла телефонную трубку:
- Алло!
- Попросите командира, - едва слышно прохрипел чей-то голос.
Несколько секунд девушка молчала, потом ответила:
- Командир - я.
- Кто это? Вы с ума сошли?
- Ваша пиратская лодка захвачена. Ваш командир бежал. Старший офицер
погиб. Предлагаю слушать меня, представителя Советского Союза.
Ответа не было.
- Алло! Алло! - продолжала девушка. - Кто со мной говорит?
Помолчав, тот же голос ответил:
- Машинист-электрик... Старший механик потерял сознание. Нам не
хватает воздуха.
- На поверхность дано сообщение об аварии подводной лодки. Вызваны на
помощь эпроновцы. Какие спасательные приборы есть в вашем распоряжении?
- У нас не работает ни один механизм, кроме телефона. Мы ничего не
можем сделать.
- Продумайте еще раз получше, как можно спастись до прибытия Эпрона.
- Слушаю! - прохрипел голос.
Сообщив о захвате лодки, Люда почувствовала какое-то злое
удовлетворение: пусть пираты погибнут с мыслью, что их судно - в руках
советских моряков.
Раненый, слышавший из каюты весь разговор, встретил Люду вопросом,
серьезно ли она заявила о захвате лодки. В голосе его слышалась насмешка.
- Да, я сказала это серьезно, - ответила девушка. - Никто не может
мне помешать объявить эту лодку приобретением советского флота, и сейчас я
составлю об этом письмо. Вас можно считать последним представителем
командования. Вы должны подписать акт о передаче мне корабля.
Первое заявление о захвате корабля Люда сделала почти машинально, но
теперь она пришла к заключению, что поступит совершенно правильно, если
напишет документ о захвате. Она не знала, спасут их или нет, но была
уверена, что когда-нибудь этот корабль вытащат из моря и просмотрят все
документы, какие сохранятся на нем. Она поставила на стол фонарь и
принялась писать. Сверху пометила число, месяц, год, а дальше написала:
"Эта подводная лодка, занимавшаяся шпионско-пиратской деятельностью,
затонула..."
Но почему она затонула? Девушка впервые задумалась над этим.
- Послушайте, почему затонула лодка?
- Насколько я понимаю, какое-то надводное судно атаковало ее и
забросало глубинными бомбами... Лодка получила серьезные повреждения.
Какие именно, я не знаю, но, очевидно, всплыть на поверхность она уже не
могла.
- Хорошо.
Люда продолжала писать. Она изложила историю захвата пленных в бухте
Лебединого острова, описала допросы, поведение ее товарищей, зафиксировала
все, что помнила из происходивших при ней разговоров между командиром
лодки, Анчем и другими пиратами. Записав все, что считала нужным, девушка
сделала приписку:
"Последний представитель командования пиратской лодки, называющий
себя Антоном, сдает лодку мне, представителю СССР, Людмиле Ананьевой. С
этого момента захваченная лодка законно считается принадлежащей Советскому
Союзу".
Люда расписалась и протянула бумагу и ручку раненому.
Антон отказывался подписывать акт, но когда девушка напомнила ему о
возможности их спасения с помощью Эпрона и о последствиях, он нехотя
расписался, вернее начертил на бумаге что-то очень неразборчивое.
Девушка спрятала документ и посмотрела на часы. Стрелки показывали
двадцать три часа пятьдесят три минуты. Осталось семь минут до следующих
суток. В центральном посту управления снова зазвонил телефон. Люда уже
уверенно, почти не подсвечивая фонарем, прошла к аппарату, сняла трубку и
спросила, кто звонит. Кто-то шепотом сказал, что звонят из торпедного
отделения в корме лодки.
- Нас осталось только трое. - Говоривший назвал себя и своих
товарищей. - Остальные в обмороке. Есть ли надежда на спасение?
Люда растерянно молчала. Она понимала, что для этих людей уже не
оставалось надежды, но ничем не могла им помочь. Сдерживая волнение,
ответила:
- Мы ждем советских эпроновцев.
- Кто говорит со мной?
- Командир лодки, представитель Советского Союза.