Страница 8 из 16
Вдосталь налюбовавшись видом, стали неторопливо спускаться по истертым ступенькам вниз. Сегодня они победили. Что-то будет еще завтра, а сегодня они достигли цели.
- Значит так, - сказал Поэт, - вот тебе мой адрес и номер телефона, при случае ты легко найдешь меня. А сейчас доставай твой адрес, я провожу.
Но они так и не успели добраться до места засветло, ночь заступила на пост слишком стремительно. Долго-долго катились они по большому, одетому в каменный панцирь городу, тряслись в переполненном трамвае и дважды делали пересадку, ехали с окраины на окраину - дальний свет! А в черные окна трамвая и автобуса виднелись черные остановки с черными людьми, и ожесточенная драка на тротуаре, и язычки огней над черными трубами электростанций, и черная громада комбината, и ищущие фары ревущих машин. Расспросив с дюжину шарахающихся в сторону людей, наконец нашли нужный дом и квартиру. Звонок не работал и они постучались в металлическую дверь.
- Черт попутал ночью явиться, - сказал Поэт.
Постучались громче. В прихожей зашаркала обувь и хрипло осведомились: "Кто?" Они как могли объяснили, а пролеты подъезда гулко игрались их словами. С той стороны чертыхнулись и тогда дверь чуть приоткрылась - в ладонь на цепочке - и выглянула угрюмая физиономия.
- Слушаю!
- Мы... Ну вот... - сказал Егор и просунул в щель рекомендательное письмо. Физиономия исчезла и в прихожей стали шушукаться.
- "А почему мы должны его пускать!.. Вдруг он проходимец..." - "Но письмо же от Землиса!" - "Не знаю, сам решай. Еще не хватало..."
Шушуканья стихли до полушепота и перестали быть слышны. Минуты через три-таки вопрос был решен в пользу Егора. Дверь распахнул мужчина в панталонах и сказал: "Заходите. Меня зовут Минилай, а супругу Виолией".
- Ну тогда я пошел, Егор, - сказал Поэт. - Бывай себе.
- Эй! - сказал мужчина. - Да вы сдурели, видать. Заходите тоже - ночь на дворе. Заходите, заходите!
Глава четвертая
Егор бесшумно соскочил с постели и открыл форточку. В комнату ворвался грязный воздух, сжавший лёгкие, но он постарался представить себе, что это прелестная утренняя свежесть и это ему почти удалось. Он стал делать зарядку. Поэта не было - постель Поэта белой грудой покоилась на тёмном полированном столе. В соседней комнате нехотя и привычно переругивались: "Хватит валяться!" - "А что?" - "Ну ничего себе! А зачем отгул брал?" - "На дачу съездить." - "На дачу съездить! - язвительно передразнивал женский голос. - Нормальные люди с рассветом встают, а он, видишь ли, на фильмы всю ночь глаза пролупит, на порнографию всякую, а утром до обеда дрыхнет." - "Не ворчи, старуха. Кто рано встаёт - торчит в пробках" - "Не надо ля-ля! А сам хочешь обеденного часа пик дождаться? Знаем - чтобы вообще никуда не ехать. Семья побоку. А ну, марш за машиной!" Скрипнула кровать и через десять минут с хлопотом закрылась парадная дверь. Егор представил себе, как сейчас Минилай будет жаться в издёрганных транспортах, добираясь до гаража злополучные три-четыре остановки - ни туда, ни сюда... Он доразмял суставы и мягко вышел умываться.
В дверях он столкнулся с Виолой. "Ой, - испуганно вскрикнула она и отшатнулась. - Это вы?.. Доброе утро".
- Доброе утро, - сказал Егор не своим, ещё не проснувшимся голосом и вдруг поразился большим манящим глазам.
- Я вам кофе сделаю, - очень ласково сказала Виола. - Ладно? Вы пока умойтесь. А ваш друг уже давненько прогуляться ушёл, должен вернуться.
И точно, о ком вспомни... Гулко пробарабанила дверь и они впустили Поэта.
- Очереди! - первым делом сообщил он. - Везде скопления, толпы, - не протиснуться. Как муравейник, честное слово. Ох, совсем по-другому стало.
- А куда ты ходил? - спросил Егор и закрылся в ванной.
Потом они завтракали, в основном молча. Виола зачарованно глядела на Егора, Поэт на Виолу, а Егор перепрыгивал взглядом с подоконника, заставленного цветочными горшками, на тарелку с серой комковатой кашицей, хрумкавшей на зубах.
- Манка подорожала, - в никуда сказала Виола. - Цены растут, категории растут, как жить будем - не представляю.
- Вот смешно, - встрепенулся Поэт. - Рассудить, так счет должен начинаться с первой категории - тухлая пища, и с улучшением качества увеличивать номер категории. С развитием прогресса мы должны придумывать все большую и большую чистоту продукта. А у нас - посмотрите! - есть первый сорт, арифметически улучшать вроде бы некуда, а ухудшать еще как! До тридцатых и сороковых категорий, как в Багадаге - мне сегодня сказали.
- В том городе мэрия с ума сходит. Оружие раздают. Что-то еще у нас будет!
- Все будет хорошо.
- Кабы так...
Они помолчали.
- Эх, кабы так все было, как нам охота, - Виола не моргая смотрела на Егора. Егор поковырялся вилкой в остатках манны и неожиданно сказал:
- Вы с Минилаем вроде бы на дачу поедете? Если работа есть... Я не напрашиваюсь, конечно...
- Это было бы просто чудесно! - сразу оживилась Виола.
- А меня возьмете? - встрял Поэт. - Я на все руки мастер. О-бо-жаю дачки: банька, запах хвои, шашлычки...
- Почему бы и нет, - одобрила хозяйка. - Правда, Миня? - спросила она входящего мужа.
- Что?
- Решили на дачу все вместе ехать. Ты не против?
- Добро.
Он предпочитал обдуманную немногословность. Терпеть не мог эмоции. Он был холодным каменным замком.
Так через полчаса, балагуря о пустяках, они собрались и спустились на лифте к машине с пятью сумками домашнего комфорта.
- Последняя модель? - оценивающе восхитился Поэт, обходя красавец автомобиль, сверкающий в лучах дня.
- Уже предпредпоследняя.
Автомобили этой марки, получавшей все большее распространение не только у людей среднего достатка, в народе ласково называли "черепашками" - из-за мощного панциря и абсолютной надежности, а еще из-за того, что "черепашки" служили самоходными крепостями своим владельцам, что становилось актуальнее день ото дня. Если бы настала такая нужда, то машина могла превратиться в мобильное бомбоубежище с регулируемым микроклиматом, способная обеспечивать безопасность владельца и его семьи до скончания их века.
Наши дачники проникли внутрь, заперлись и плавно тронулись с места, продолжая меж тем начатую беседу.
- А вы богатая семья по сравнению с остальными? - нескромно спрашивает Егор.
- У него ускоренный курс детства, он прошлого не помнит, комментирует Поэт.
- Середина, - отвечает Миня.
- А где вы работаете? Сколько зарабатываете?
- Три подачки, - шутит Поэт: - аванс, получку и премию.
- Я на Комбинате, в Бюро Эстетики Продукции, восемь часов, пятидневка, - за все про все сто двадцать монет.
- Миня, - позвала Виола. - Остановись, я манны куплю.
Минилай припарковал авто в тесный промежуток меж "линкором" и "благородным" и обернулся к Егору:
- Сходи с ней.
- Ага, - кивнул Егор и вылез, еле протиснувшись в узкую щель. Виола сжала его локоть и, маневрируя им, двинула наперерез людскому потоку, как буксир водит судна к причалу, а потом бурное течение, привыкши к ним, сменило направление и внесло их в блистательный супермаркет. Тех, кого заносило сюда, ревниво обслуживала холодная автоматика. Виола прошлась вдоль парочки длинных демонстрационных рядов, погоревала о дороговизне всего, взяла несколько пакетов упругих серых кусочков манны и они выбрались обратно.
- Ты какой-то чудный, - сказала она Егору.
- Почему?
- Ну, не знаю. Не такой какой-то.
- Какой?
И снова подхватил их гольфстрим.
Позади "высокородного" раздавались выкрики и Виола прошептала:
- Скорее Е! Типари!
Минилай отворил им дверцу и они ввалились в край южных благоуханий и мягкой музыки. Ничто постороннее сюда не проникало и они поскорее уселись, но не тут-то было. Не было теперь никакой возможности сдвинуться с места, потому что потасовка между двумя толстяками с кастетами и группкой молодых парней переместилась прямо на место выезда их "черепашки". Минилай терпеливо посигналивал.