Тайна волжской Атлантиды

— Теоретически это правильно, — сказал Павел. — А вот практически… Не забывай, государство даст нам двадцать пять процентов от своей оценки стоимости клада. И эта оценка будет сделана по минимуму. Скажем, оценят нам все это… Ну, в миллион долларов. А любой специалист скажет Степанову, что реальная стоимость всех этих драгоценностей — не меньше трех миллионов…

— Так много?!.. — ахнула Фантик.

— Представь себе, — кивнул Павел. — Мы сами не знаем истинную стоимость этих чудесных вещичек. Не забывайте, они старинной работы. И работы великолепной. Такие произведения искусства стоят намного больше стоимости самых драгоценных материалов, которые были для них использованы. Скажем, золотая маска Тутанхамона стоит в сотни раз больше голой стоимости того золота, из которого она сделана. Точно так же и серебряный кубок работы Бенвенуто Челлини стоит в сотни раз больше стоимости того серебра, которое на него пошло… Итак, представьте себе. Мы получаем двадцать пять процентов от одного миллиона, а Степанов требует свою долю из оценки в три миллиона. И всего, что мы получим, вполовину не хватит, чтобы рассчитаться со Степановым.

Все приуныли, задумавшись об этом. И вдруг Ванька взорвался:

— Да что вы все «проценты», «доли», «Степанов»!.. У меня от этих процентов, вообще, крыша уже поехала, и я ничего не соображаю, какие они там двадцать пять или пятнадцать со всеми миллионами! Да и вы сами, по-моему, только делаете вид, что понимаете, а сами запутались, потому что нельзя все эти дурацкие проценты в башке уместить, не свихнувшись!.. И Степанов не такой, он может быть и бандит, и всякий, это мы знаем, но к нам он хорошо относится! И, в конце концов, при чем тут доли и проценты и всякие договоры, если клад не мы нашли, а Борька нашел! И нашел, кстати, тайком удрав от всех, мы к этому вообще не относимся, потому что если б он не удрал тайком, ему запретили бы плыть с аквалангом и никакого клада не было бы! Так что, вообще, никто, кроме Борьки, не имеет на эти все драгоценности права, и это только он может решать, поделиться с кем-нибудь или нет! Так и надо сказать Степанову, что это не «мы» нашли, и не кто-нибудь, кто перед ним по договору отвечает, а Борька нашел, а мы, вообще, у этого клада сбоку припека, и, вообще, погулять вышли! Вот и все тут, и нечего головы ломать и морочить!

Мы все переглянулись.

— А ведь Ванька прав, — медленно сказал Алик. — Борис, действительно, нашел клад самостоятельно и, можно сказать, против нашей воли. Так что только он и может им распоряжаться.

— Да как будто я не поделюсь… — начал я.

— Поделишься или нет — это твое личное дело, и это не проблема, сказал Павел. — Проблемы в другом, и многие из них остаются. Хотя, да, часть проблем пропадает, если клад принадлежит тебе…

— Вот никогда не думала, что найти клад — это такое муторное дело, вздохнула Фантик. — Точнее, что это даже не дело, а четвертушка дела, потому что потом начинаются всякие законы, правила, проценты подписанные бумажки и прочее, от которых, действительно, навеки в психушку можно загреметь… Честное слово, лучше, по-моему, с преступниками за клад сражаться, чем заниматься всеми этими… всеми этими оформлениями и подсчетами, которые как болото. Так у любых искателей приключений отшибешь охоту клады искать, и они все закиснут, а потом врачи будут жаловаться в газеты, что народ спивается!..

Общий смех несколько разрядил обстановку. Фантик немного смутилась, но при этом и носик вздернула с вызовом, позаботившись о том, чтобы драгоценные серьги в её ушах как можно красивее звякнули и сверкнули на солнце.

— Вот нам и надо решить, как… — начал Павел, но его перебил крик Сергея:

— Внимание! Две странные моторки! Поднимайтесь на палубу!

Глава девятая

Погоня

Алик и Павел выскочили на палубу как ошпаренные. Мы поспешили следом. На палубу вылезать не стали, но головы высунули, стоя на ступеньках лестницы из кают-компании.

Алик и Павел встали так, чтобы заряженные ружья были у них под рукой, но чтобы посторонним не было заметно, что на яхте вооружены, а Сергей показал им:

— Вон, видите? Два катерка, идут наперерез нашей яхте, как будто хотят нас в клещи взять.

— Может, просто встреча друзей-рыбаков? — предположил Алик. — Они ведь иногда гоняют как сумасшедшие, и большим судам перерезая путь прямо по судовому ходу. А сейчас могут спешить обменяться сведениями, где большие косяки рыбы ходят, вот и плюют на все вокруг.

— Непохоже… — пробормотал Павел, тоже вглядываясь. — Как-то уж больно целенаправленно они стараются нам путь преградить… Впрочем, поговорить с ними стоит.

И, сложив ладони рупором, он закричал:

— Эй, на катерах! Освободите путь, не мешайте проходу судна!

В ответ послышалось:

— Водонадзор! Остановите яхту для досмотра и проверки документов!

Водонадзор — это что-то вроде водного ГИБДД, он следит за поведением судов на воде, за порядком, и может у проштрафившегося капитана права отобрать: для вождения большого — и даже не очень большого — судна права нужны так же, как для вождения автомобиля.

— Фигня! — негромко сказал Сергей. — Орут не в матюкальник, а в ладошки рупором, как и мы. И для водной инспекции катера уж больно обшарпанные. И без опознавательных знаков.

— Останавливаться, конечно, не будем, — решил Алик. — Но и на прямой конфликт сами не полезем. Поиграем с ними, пока не поймем, насколько сурово они настроены… — и он крикнул в ответ. — Остановиться не можем, так как находимся на судовом ходу и можем создать помехи движению большегрузного транспорта! Следуем в порт, готовы к досмотру в порту!.. Готовьтесь сменить курс, — негромко сказал он Сергею и Павлу. — Разворот в сторону Пошехонья, и даже северней.

Нам не было видно людей на приближающихся катерах, но по паузе мы поняли, что там возникла легкая заминка. Может, они и ожидали, что яхта откажется остановиться — но не ожидали, что она откажется остановиться под вполне законным предлогом, к которому трудно придраться. И тем более нет повода напасть на яхту, застав её владельцев врасплох.

В конце концов, с одного из катеров крикнули:

— Отказ остановиться будет рассматриваться как неподчинение властям!

Решили и дальше гнуть свою линию, понимаете.

— Неподчинения нет! — отозвался Алик, взявший на себя все переговоры. — Мы ведь не отказываемся следовать в порт! — и, повернувшись к друзьям, скомандовал. — Пора!

Яхта заложила крутой поворот, заработал её мотор, помогая парусам, и мы, резко набирая скорость, пошли в другую сторону.

Послышались крики:

— Стой! Стрелять будем!..

Но мы уже оторвались от преследователей. Мы выигрывали у них метров сто — и должны были выиграть ещё сколько-то, пока они, с опозданием, поворачивали нам вдогонку.

— Они легкие, поэтому быстрее нас! — крикнул Павел. — Но зато мы их смять можем, если они пойдут на столкновение!

— И сомнем! — отозвался Алик. — Только, похоже, они и впрямь стрелять собираются! Пригнитесь!

Телевизионщики пригнулись, и почти сразу после этого мы услышали противный свист над палубой.

— Стреляют! — восторженно выдохнул Ванька. — Слушай, кайф! Настоящая погоня с перестрелкой!

Фантик была не так довольна. Она побледнела и втянула голову в плечи.

— Надо бы охладить их пыл… — Павел, лежавший на животе на палубе, притянул к себе ружье, подполз к бортику и, почти не целясь, выстрелил два раза в сторону катеров. Потом он быстро перезарядил ружье. Одна из стреляных гильз, медная и пахнущая порохом, откатилась, звеня, прямо к нам. Ванька быстро её схватил:

— Сохраню её на память!

Я поглядел вокруг. Мы вырывались на самые просторы Рыбинского моря, и только с одной стороны, далеко-далеко, смутно синела полоска берега. И ни корабля, ни лодки, кроме нас и двух катеров.

— Они уверены, что драгоценности у нас, — сказала Фантик.

— Уверены, — кивнул я. — Как-то уж очень уверены.