Похоронное танго

- Да брось, батя, - отозвался он. - Все беды накликаны. Теперь, наоборот, их отпугивать надо. Вот я и отпугиваю.

И затянул вполголоса:

Черный ворон, что ты вьешься

Над мое-еею головой?

Ты добычи - ой, да не дождешься,

Черный ворон, я не твой!..

Слава Богу, только начало хорошее спел, а до конца, что "Вижу, смерть моя приходит, Черный ворон, весь я твой!.." не дошел, потому что мы как раз перед калиткой оказались. Иначе бы, по мне, совсем дурная примета вышла.

А мы калитку отворили, по дорожке к крыльцу направились, и тут Татьяна эта вышла на веранду, встретить нас. Видно, в окно нас углядела.

И стоит она, в ослепительно белом своем костюме, волосы золотом сияют, и в глазах море плещется. Ждет, когда мы подойдем, одну руку на перила веранды положила, в другой так и держит душистую свою сигарету. Честное слово, Царевна Лебедь, навстречу витязям выплывшая, да и только.

И заметил я, что Мишку как покачнуло, будто обухом ему в лоб врезали. Он даже оступился малость, запткнулся. И глаз уже не может от этой царевны златовласой отвести. И, ведь, вроде, все про неё знает: и что не его она поля ягода, и что, сердцем не дрогнув, человека к смерти приговорит. Ан нет, сгинул парень, утонул в её глазах, в этом море зелено-синем, где солнечный луч золотом по гребешкам волн пляшет, а то вдруг туча набежит, и в червленое серебро это золото сперва превращается, а потом словно прозрачной тьмой обволакивается, как наша Волга перед грозой на Илью Пророка, и такие молнии ходят в небе, покачиваясь, будто стволы дубов под ураганом, что и у самого смелого сердце захолодит: а вдруг этот огненный дуб прямо на тебя обрушится.

Вот у Мишки сердце и захолодило, и захлестнуло... Я так ясно видел, что с ним происходит, будто в башке у него сидел, и его глазами смотрел, и его ушами слышал. Да ведь объяснимо оно: плоть от плоти моей, кровь от крови, как же мне не видеть его насквозь?

И совсем мне смутно стало. Вот еще, такой напасти не хватало нам только, ко всем прочим. Хотя... я головой мотнул, пытаясь свои эти самые, предчувствия отогнать. Знамо дело, молодое, горячее, как в красоток не влюбляться? Перемелется, мука будет. Хуже было бы, если б мой сын колодой бесчувственной на таких красавиц, как эта Татьяна, смотрел, пустыми глазами.

Вот Гришка, тот спокойным остался. Но его бесчувственным назвать было нельзя: просто Катерина засветила ему как свет в окошке, и теперь он, видел я, ей одной дышит, поэтому и нет для него других соблазнов. Вот, да, бывает так: красивые девки рядом вертятся, а у тебя уже к одной душа прикипела, и на остальных не то, что не глядишь, но они тебе становятся как картинки все эти глянцевые - посмотреть приятно, а сердца не трогают.

А Татьяна, вишь ты, заметила, какое впечатление на Мишку произвела, и улыбнуться сумела так, что, вроде, и всем нам улыбнулась, а, вроде, только ему. Мишка, понятное дело, совсем поплыл, а мне ещё смутнее стало.

А она заговорила, мелодичным своим голосом:

- Здравствуй, Катя. Очень рада тебя видеть, и очень рада, что ты такая обязательная. А гвардия у тебя замечательная! С такой гвардией любую дорогу проделать не страшно, да? Это, выходит, дядя Яков, твои сыновья-богатыри, которыми ты так гордишься? Заходите, располагайтесь, передохните после дальнего пути.

И вошли мы в этот дом - будто рубеж перешли, который отделил нас от всей нашей прошлой жизни.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

- Ну? - осведомился генерал Пюжеев. - Теперь, надеюсь, и ты понимаешь?

- Да, - сказал его адъютант. - Теперь и я понимаю.

Он ещё раз проглядел дополнительные данные.

- Итак, Антон Горбылкин давно на заметке у местной милиции, как скупщик краденого, - Лексеич проговаривал все выкладки вслух, чтобы ничего не упустить. - Прежде всего, скупщик всего мало-мальски ценного, что воруют с пустующих дач. Геннадий Шиндарь промышлял, среди прочего, налетами на пустующие дачи. Если мы предположим, что у него была пассия, из местных, помогавшая ему в его "благородном деле", то все становится на свои места. Они обворовали какой-то пустующий дом, в котором девка прикарманила дорогущую губную помаду - и, надо думать, прочую парфюмерию. И нарвалась, по Угличу шикуя, на бандюг, которые по этой парфюмерии, уникальной для тех мест, поняли, что она побывала в этом доме. Почему-то это им очень не понравилось. Они сцапали девчонку и устроили ей допрос с пристрастием. Вытрясли из нее, кто ещё побывал в этом доме и, вообще, к кому ещё могли попасть вещи из этого дома. Девчонку, конечно, потом прихлопнули. И стали подчищать остальных. Прикончили Геннадия Шиндаря, сгребли Горбылкиных, чтобы и их как следует допросить. Но младший Горбылкин, зная, какая судьба его ждет, сумел вырваться, ударив ножом одного из своих сторожей - с неистовством отчаяния и страха продрался, так сказать. Нам бы его найти...

- Найдем, - небрежно сказал генерал.

- Мне продолжать?

- Да... Да, продолжай, пожалуйста.

- А дальше, мы можем с определенностью сказать, что этот дом принадлежит Богомолу. Иначе все её движения и поступки не имеют никакого смысла. Итак... Бойцы, которым было поручено ликвидировать девчонку и схоронить её труп, заваливаются в кафе после трудной работы, отдохнуть и расслабиться. Видно, они были здорово умотаны, раз один из них не до конца стер с лица помаду... Да и царапины на щеке... Ясно, что они с этой девчонкой потешились, прежде, чем прикончить. Богомол, оказавшаяся в кафе, узнает свою губную помаду. На косметику у неё глаз наметанный, и ей известно, что такую помаду можно было найти только в её доме. Она заманивает четырех мордоворотов в ловушку. Двух убивает сразу же, двоим устраивает допрос, увезя за город. Узнает что-то очень важное... Что-то должно быть необыкновенно важное, чтобы она высунула нос из своего убежища, в котором бы ей ещё месяца два сидеть и сидеть, и напрямую, раскрываясь чуть не перед всем светом, обратилась к вам. Вопрос - что?

- Этот вопрос мы чуть позже распотрошим, - сказал Повар. - Давай дальше.

- Дальше... Да, кстати, должен заметить, что убежище она и впрямь подобрала себе на славу. В жизни никто бы её не зацепил, даже мы.

- Умеет... - пробурчал Повар.

- Так вот, далее мы имеем труп Геннадия Шиндаря, который из багажника машины перекочевал в землю, в дальний конец огорода. Причем, согласно показаниям Бурцевых... - Лексеич быстренько взглянул в лежащие перед ним распечатки дополнительных сведений. - Кстати, к этим Бурцевым, обычным местным беднякам, бандитская компания обрушилась как снег на голову - и никого из бандитов, кроме Николая Смальцева, Бурцевы вообще раньше никогда не видели. Видимо, Губанову и Фомичеву годился любой дом, чтобы приземлиться, а у Бурцевых свет горел... Да, согласно показаниям Бурцевых, когда "крутые" на них обрушились, багажник машины был забит жратвой и выпивкой, и трупу там просто места не нашлось бы. Выходит, труп свалили в багажник тогда, когда из багажника достали жратву и выпивку. Кто это мог сделать, кроме нашей подруги? И вот какая ситуация вырисовывается. Бандитам почему-то позарез необходимо зачистить всех, кто имеет отношение к определенному дому, а тем более, бывал внутри и, как они боятся, что-то видел и что-то разнюхал. Они убирают некую девчонку - вот бы её имя установить, убирают Геннадия Шиндаря, хватают Горбылкиных. И, разумеется, им в первую очередь надо ликвидировать хозяйку дома, появившуюся только что и очень некстати. Они посылают "бойцов", а сами устраиваются поблизости так, чтобы иметь свидетелей на всю ночь, которые всегда подтвердят их алиби, что никуда они не отлучались и никого замочить не могли, но при этом и так, чтобы, если что-то где-то пойдет наперекосяк, вмешаться и вовремя скорректировать. Однако ж, они понятия не имеют, на кого нарвались. А наша подруга, вытрясшая из Хрумкина и Ищенко немало интересного, знает, каких гостей ей следует ждать и к чему готовиться. Она уничтожает тех, кто явился убить её. Одного убивает не сразу, а предварительно допросив. И узнает, что они только что убрали этого Шиндаря, а от трупа ещё не успели толком избавиться. И она подкидывает труп Шиндаря в багажник машины Губанова и Фомичева. С двоякой целью. Во-первых, чтобы, когда явится милиция, они со своим усердно сфабрикованным алиби крупно прокололись, едва милиция найдет труп. Во-вторых, если они обнаружат труп до появления милиции, то чтобы они поняли: их бойцы мертвы, и им самим ждать пощады тоже не следует. А после этого она отбивает телеграмму нам... Да, но тут ещё одно интересное обстоятельство возникает. Она подозревает - нет, убеждена - что либо Губанов, либо Фомичев являются человеком... ну, скажем так, "конторы". И даже, возможно, нашим человеком. Чтобы прийти к такому выводу, надо иметь очень веские основания. Надо быть уверенной, что та ситуация, в которую она попала, непосредственно интересна лично вам, и вы держите палец на кнопке. Тут она ошибается, но... Но какую ситуацию она имеет в виду? В Угличе и окрестностях нас интересовала только одна ситуация: с документами, которые так и не были найдены. Выходит, она напала на след этих документов? И где эти документы? В том доме, вокруг которого закрутилась вся эта мясорубка? И случайно ли она приобрела именно этот, некий определенный, дом, чтобы в нем отсидеться? Или она рассчитывала, отсиживаясь, заодно поднять каждую половицу этого дома - и найти бумаги? Были у неё какие-то наводки - о которых до поры она не стала сообщать, потому что не знала, насколько они достоверны? Но если на след документов напал кто-то еще... Кто мог знать, где искать все эти бумаги, кроме тех, кто сам их когда-то прятал? И тогда, действительно, бандюги могут двигаться так целенаправленно только по наводке человека из нашей системы. Но не из нашего отдела. Этот человек из одной из тех структур, которые мы хотим похоронить, так?