Страница 29 из 31
- Не имею ни малейшего представления.
Он взял яблоко и продолжал безразличным тоном:
- Тебя больше не допрашивала полиция? Не было никакого телефонного разговора, о котором я не знаю?
- Я сказал бы тебе.
Все внимание Жаннины было направлено на очистку яблока, чтобы не оборвать ленту кожуры. Наконец, в предчувствии победы, она сказала:
- Замечательно! Это хорошая примета.
Она уже больше не думала о вызове. Жак от своих мыслей стал как одержимый. Убийство Убийство Элен - первый раз он применил в уме такое название и жестокость этого снова заставила его похолодеть - находилось на пересечении двух следов, один вел к нему, к ее мужу, другой к Роджеру убийце.
Тот, который вел к мужу, проходил по песку. Но второй? В принципе полиция не должна знать о его существовании. А если она обнаружила обстоятельства, след, ведущий к Роджеру? Разве не может тогда убийца выдать своего сообщника? Жак вдруг обнаружил в деле новый аспект: поскольку они являются сообщниками, вымогатель будет вечно угрожать ему, как Дамоклов меч.
- А твое кофе? - спросила Жаннина, заметившая, что он встает.
- Я должен еще поехать на фабрику.
Он действительно не мог больше сидеть. Он предпочитал выпить кофе в баре, поехать на фабрику, зайти в свой кабинет и снова пойти куда-нибудь. Лучше убивать время в поездках, в ходьбе, чем томиться в пассивном ожидании от нетерпения.
Без четверти три он выпил две порции виски в пивной, поблизости от комиссариата. Без пяти три он предъявил повестку дежурному и тот проводил его в кабинет Гумбло. - Присаживайтесь, мсье Меллерей.
Полицейский офицер был так же аккуратно одет, в кабинете был тот же безупречный порядок и Жаку не верилось, что он не был здесь уже три недели. Все еще стоял букетик фиалок в том же стакане.
- Я вызвал вас на очную ставку. - сказал Гумбло.
Протирание очков длилось несколько секунд и Жак имел время представить себе как приведут вымогателя в наручниках.
- На очную ставку с так называемым "вороном" - автором анонимных писем. В данном случае - с женщиной.
Новая пауза. На этот раз офицер закурил сигарету. Новый страх у Жака: на него донесли, полицейские станут его допрашивать, пока он не сознается. Его уже больше не освободят. Жак едва дышал. Он был всего лишь кучей дряблого мяса, на своем сломанном стуле. Полицейский открыл дверь и крикнул:
- Мадемуазель Мария Нойон.
Затем обернулся к своему посетителю, не выпуская ручки двери.
- Она модельерша на перчаточной фабрике в городе. Не у вас. Но возможно она раньше работала у вас.
- Я ничего не знаю. - пробормотал Жак.
Он устремил взгляд на дверь, в которой появилась женщина около пятидесяти лет в скромном платье и со скромными манерами. Прическа придавала ей вид бравой молодой женщины.
Гумбло представил.
- Это мсье Меллерей.
- Я не знаю этого господина, - сказала женщина почти нежным голосом, но я многое о нем слышала.
- И об его жене?
- Да, после ее смерти.
- А раньше?
- Нет.
Полицейский сел за письменный стол.
- Мадемуазель, вы посылали письма, анонимные письма двум замужним женщинам?
- Жаку стало ясно, что она занималась этим и впоследствии.
- В этих письмах вы указывали якобы на измену мужей.
- Слово "якобы" неуместно, - возразила Мария Нойон ангельским голосом, - была в этом уверена.
- Уверены вы были или нет, перебил ее Гумбло, - это совершенно не имеет значения. Важно, что была подана жалоба. Установить это моя обязанность. В особенности мой долг выяснить причину несчастного случая, при котором мадам Меллерей поплатилась жизнью.
- Именно в отношении этого несчастного случая я чувствовала, что его подстроили мошенники.
Мария Нойон поднялась. Сложа руки на животе, она говорила ровным голосом. Лицо ее было совершенно невозмутимо и она смотрела на Жака пустыми глазами, в которых временами вспыхивали искорки безумия. Внезапно он понял, что перед ним стоит сумасшедшая.
- Этот господин, - сказала она, двинув небрежно подбородком в сторону Жака, - надругался над святостью брака, но вместо наказания был вознагражден: он унаследовал все состояние несчастной. Глотки охрипли на перчаточном производстве...
Она говорила об этом случае, словно участник его не присутствовал здесь. Жак был смущен, но не так встревожен, как вначале. Полицейский снова принялся за допрос:
- Итак, вы отрицаете, что писали мадам Меллерей?
- Я сказала правду.
Гумбло вопросительно поднял брови и Жак тотчас же ответил:
- Я не знаком с этой женщиной. Я до сих пор не видел ее.
Мария Нойон скрестила руки на груди и сказала:
- Бог будет мне судья.
Гумбло вздохнул и проводил ее до порога, где передал на попечение полицейскому.
- Женщина сумасшедшая, - заявил Жак.
Его страх развеялся и он с удовольствием вдыхал запах фиалок. Гумбло остался при своем мнении.
- Ее место в психиатрической больнице, а не на перчаточной фабрике. Но поскольку она связывает имя вашей жены с анонимными письмами, хотел бы я знать: много правды в ее словах?
- Я не думаю, что она лжет.
- Теперь я тоже не думаю этого.
Но допустим, что вы узнали ее, как прежнюю вашу работницу... Например, уволенная работница хотела отомстить...
- Не достает человека со злым намерением. - сказал Жак, который был не против продлить дискуссию. - Прежде всего, ему очень хотелось знать, считает ли полиция это дело закрытым.
Гумбло тотчас подтвердил это.
- Так как Мария Нойон этого не делала, больше нет смысла возвращаться к этому делу. Но тем не менее, я убежден, что мадам Меллерей была информирована частным лицом о вашем пребывании в "Бой Рабле". Я повторяю, частным лицом, ибо...
Он тщательно стряхивал пепел, упавший на отворот его пиджака.
- Я не говорил вам еще - я навел справки в единственном детективном агентстве в Гренобле.
Жак вдруг снова почувствовал слабость.
- В частном агентстве работает один мой бывший коллега, - продолжал Гумбло. - Мы с ним в дружеских отношениях. Он не отказался дать нам справку. И он категорически заявил... Гумбло махнул рукой.
- ...мадам Меллерей никогда не была их клиенткой.
18
- Это касается нашего свидания, - сказал вымогатель, - то было бы лучше, если бы мы встретились не в Гренобле. Не смогли бы вы приехать в Лион?