Страница 13 из 17
— Тогда что вы скажете про это , товарищ Кулик?
Вождь неслышными, мягкими шагами подошел к столу, развязал тесемки папки — старинной, из пожелтевшего картона, явно дореволюционной — надпись ДЕЛО через «ять»…
Достал два сколотых скрепкой листка, протянул ученому.
Борис Михайлович уже не в первый раз видел именно эту папку именно в этом кабинете. Но о содержимом мог лишь догадываться — задавать прямые вопросы Хозяину не принято. Даже попытаться разглядеть, что написано выцветшими чернилами на папке, маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников не старался.
Леонид Алексеевич изумленно пробегал глазами столбики цифр, не в вдумываясь в их значения. Его потряс сам факт — наличие у вождя замеров уровня радиации, сделанных на Подкаменной Тунгуске. Абсурд… Неужели там побывала какая-то сверхсекретная экспедиция — да еще умудрилась остаться незамеченной местными жителями? Ведь те, к примеру, годами судачили о визитах Леонида Алексеевича и его коллег…
Все стало понятно, лишь когда Кулик прочитал в конце документа имя его автора: старший научный сотрудник Института радиологии В. А. Сытин.
СЫТИН???
Сытин… Низкорослый, скуластый, чем-то похожий на тунгусских аборигенов-эвенков… Непонятно зачем навязанный в экспедицию «охотовед»… Вернее, теперь понятно, — зачем… Вот какое «поголовье соболя» изучал тот в своих частых отлучках из лагеря. А Леонид Алексеевич так и не смог добиться, чтобы ему в распоряжение предоставили хотя бы один-единственный радиометр…
Цифры ни в чем не убедили Кулика. Да, говорил он уверенно, наука не отрицает возможности вхождения в состав железно-никелевых метеоритов самых разных металлов, в том числе урана или радия. Совершенно очевидно, что на Подкаменную Тунгуску обрушился именно такой метеорит. И, взорвавшись, произвел радиационное заражение местности — судя по цифрам замеров, достаточно слабое.
Вождь, как показалось Борису Михайловичу, захлопнул папку несколько раздраженно. Но обратился к ученому ровным тоном:
— Думаю, товарищ Кулик, вам надо еще раз отправиться на Тунгуску и еще раз все проверить на месте. С учетом всех обстоятельств.
Кулик отвечал: да, новая экспедиция находится в финальной части подготовки, и в середине июня отправится в Сибирь.
— Есть мнение, что вам, товарищ Кулик, будет правильно отложить отъезд недели на две или три, — сказал вождь так, словно давал всего лишь совет, совершенно не обязательный к исполнению. — А мы вместе с товарищами из Академии Наук посмотрим, чем можно помочь — деньгами, людьми, техникой.
Когда за ученым закрылась дверь, Борис Михайлович подумал: фанатик. Твердолобый фанатик науки, четверть века отдавший своей идее — и уже не способный от нее отказаться. А факты, опровергающие пресловутую идею, не разглядит — даже если будут лежать под самым носом. Или, хуже того, вообще отвернется… Нет, вновь посылать Кулика в экспедицию — явная ошибка.
Но вождь вновь продемонстрировал Борису Михайловичу, что ошибок не допускает. Никогда. Потому что после ухода Кулика сказал:
— Думаю, что политически правильно будет не отправлять товарища Кулика на Тунгуску. Пусть с началом мобилизации получит повестку, в действующей армии его упрямство и напористость будут очень к месту.
Генерал с резкими чертами лица сделал пометку в блокноте: один из заместителей завтра же позвонит в военкомат — неформально, без каких либо письменных директив. Но любой военный комиссар без промедления и в точности последует дружескому совету, исходящему из Генерального штаба.
Разговор продолжался над развернутой картой — расположение армий и корпусов, заштрихованные синие и красные стрелы ударов и контрударов…
— Что произойдет, если вместо сибирских кедров и лиственниц под взрыв таких масштабов угодят наши дивизии? — медленно спросил генсек. — Ваше мнение, товарищ Жуков?
— Боевая подготовка красноармейцев предусматривает их готовность к любым неожиданностям, — бодро отрапортовал начальник Генштаба. — К тому же в самом центре взрыва может оказаться батальон, максимум полк — потеря которого никак не отразится на общем раскладе сил.
«Кавалерист… — мысленно поморщился Борис Михайлович. — Все выпестованные Первой Конной генералы так и остались кавалеристами, хоть и пересели на танки…»
— Ваше мнение, Борис Михайлович? — спросил вождь. Шапошников был единственным человеком, которого он звал по имени-отчеству. За много лет — единственным.
Впрочем, человека, который в памятном двадцать седьмом, будучи командующим войсками Московского военного округа, без шума и без письменного приказа от начальства поднял вверенных ему красноармейцев в ружье, сделав то, что в прошлом году лишь довершил ледоруб Меркадера, — к такому человеку трудно было обращаться как-то иначе.
Не жаждущий славы и власти бонапартик, не лихой рубака, не любимец женщин и публики — тихий и вежливый штабист, который даже не нуждается в прямых приказах. Достаточно просто намекнуть, в общих чертах обрисовать желаемое — и завтра (послезавтра, на следующей неделе) на твой стол ляжет папочка с бумагами, в которой будет кратенько, но ясно и исчерпывающе описано, что как и когда для этого надо сделать.
А иногда и намекать не надо — сам поймет, что надо сделать, и сам в нужный срок сделает.
Дирижер. Администратор. Мозг армии.
Маршал начал издалека:
— В самом конце минувшей войны в порту канадского городка Галифакс взорвался загруженный взрывчаткой пароход. Специалисты оценивают мощность взрыва в пять тысяч тонн тротила. Количество жертв и размеры разрушений позволяют утверждать: угрожай в тот момент Галифаксу наземный враг, например, вражеский десант, оборона города была бы сломлена без какого-либо труда. Насколько я понимаю, у нашего противника предполагается наличие нескольких взрывных устройств — впятеро и вшестеро более мощных?
— Не просто предполагается, — мягко поправил вождь.
— Я считаю, что применение даже одного такого устройства позволит обеспечить полосу относительно легкого прорыва шириной в несколько километров. Даже с учетом наличия окопов и земляных укреплений. Поскольку помимо прямого поражающего воздействия неизбежно и резкое падение боеспособности у уцелевших бойцов. Например, жители Галифакса, пережившие взрыв, в первые часы находились в состоянии тяжелейшего шока и не были способны к каким-либо действиям. Конечно, трудно сравнивать моральное состояние гражданского населения в глубоком тылу и поведение солдат на фронте, — но в Галифаксе деморализованы оказались и военные моряки со стоявших в гавани боевых кораблей. Думаю, что расчистить или хотя бы размягчить таким образом полосу для ввода в прорыв одной танковой дивизии противник сможет. Вопрос в том, как скоро мы успеем закрыть прорыв…