Парашютисты

Новое утро началось и в другом лесу. Только здесь не вставали сейчас, а ложились спать. Большой переход закончили парашютисты и с первыми лучами солнца, заглянувшего под кроны деревьев, остановились, попадали в траву, и казалось, никакая сила не в состоянии их поднять.

Но это только казалось. Уже через полчаса мертвецки уставших и сразу уснувших людей поставил на ноги чей-то тихий, еле слышный шепоток:

- Разведка вернулась...

Повскакали, будто и не было бессонных, голодных ночей и дней.

- Так быстро? Не может быть...

- Может. Докладывает уже командиру.

Солдатское ухо остро. Проверили - точно, докладывает, доложила уже разведка: линию фронта прошли сегодня ночью, сборный пункт бригады найден!

- А как же прошли? Непонятно что-то, ребята.

- Все понятно: линия - это в открытой степи, а здесь, в лесах и болотах, какая, к лешему, линия?

- А наши? Где они? Может, просто...

- Подъем! - Это уже старшина подводит итог дискуссии.

Опять легкими стали пулеметы, винтовки и диски. И ноги не вязнут больше в болоте. Может, кончилась эта проклятая трясина, и ноги на твердой земле? Может быть. Только этого сейчас уже никто не замечает. Конечно, под сапогом не асфальт, но шатается все быстрей и быстрей. Все легче.

Поляна, еще одна - лес заредел, засветлел, и вот побежал навстречу подлесок, река блеснула, открылось небо, чистое, большое, распахнутое, как парашют.

Еще минута, другая - и увидели наконец своих.

Кто-то крикнул "ура", и покатилось оно от солдата к солдату. Одно "ура" навстречу другому.

Даже Кузя, этот спокойнейший из спокойных, ковыляя, бежал впереди всех и что-то кричал, но и сам-то, наверное, не слышал собственного голоса в общем шуме. Еще через минуту его вскинули на руки, и тут у Кузи вдруг заболели сразу все его унявшиеся было раны.

- Тише вы, черти, тише!

Как терпел он и держался до сих пор, никому не показывая своей боли, одному ему и известно. И Слободкин такой же - весь в бинтах, как в пулеметных лентах, а марку держит.

Обидно, конечно, но ничего не поделаешь, недолго довелось Слободкину и Кузе участвовать в общем торжестве. Попали они в руки врачей.

Старшину Брагу тоже увели на перевязку, но он скоро опять появился в роте. Бегал, как всегда, хлопотал, проверял наличный состав. Когда была подана команда первой роте строиться, Брага уже все знал, вывел свой дебет-кредит.

Построились, по порядку номеров рассчитались. В полной тишине старшина доложил Поборцеву точно по уставу:

- Товарищ старший лейтенант, по вашему приказанию рота построена. В строю находятся...

* * *

Врачи разлучили Кузю и Слободкина. В лесу стояло несколько тщательно замаскированных палаток. Над ними витал резкий запах лекарств. Медики пустили в ход все свои зелья, лишь бы побыстрее вернуть в строй всех раненых, перераненных, отравившихся всякой всячиной, просто ослабевших.

Слободкин оказался в палатке один. Как только ему сделали перевязку, он почувствовал усталость, с которой уже не мог справиться.

"Не вставать, не ходить..." - это к нему относится или нет? Скорей всего не к нему, а может быть...

С этой мыслью он и уснул. Спал долго, наверное целые сутки или даже больше. Проснулся от звука двух голосов.

Один из них сразу показался Сергею очень знакомым. Прислушался. Ну конечно же дружка его хрипловатый глас!

Где-то совсем рядом, за колеблемой ветром стенкой палатки, кто-то, скорей всего врач, строго допрашивал Кузю:

- Вы сколько дней без врачебной помощи?

- Не знаю, доктор.

- Не знаете? Тогда я вам скажу. Три недели у вас осколок в мышце ноги, минимум! С этим не шутят. Что с вами делать прикажете?

- Осколок достать, меня отпустить...

Слободкин решил идти на выручку к другу. Поднялся, добрел до соседней палатки, присел перед входом на корточки. Из-за спины доктора на него смотрели глубоко ввалившиеся, потускневшие глаза Кузи. Тот увидел приятеля, сделал движение, чтобы подняться, но смог только улыбнуться - руки врача властно легли на его плечи.

Врач обернулся, сердито поглядел на Слободкина. Кузя незаметно подал знак: отчаливай, мол, но ненадолго, конечно, сам понимаешь.

Пришлось Слободкину отступить, а потом снова сделать попытку увидеться с Кузей. На этот раз возле Кузиной палатки нос к носу встретился с Инной Капшай.

- Надо же такому случиться!- воскликнул Сергей. - Все-таки, значит, прямиком в наши драгоценные ручки? Ну как он?

- Это вы с дружком поговорите,- сказала Инна.

- А врач?

- Врач записал: две недели постельного режима - и то с учетом военного времени, а вообще-то... Но вы лучше скажите, что задумали? Пришли обсуждать план совместного побега, признавайтесь? Я подыму сейчас крик на всю Белоруссию...

- Боже упаси! Откуда вы взяли?

Оттеснив Инну, Слободкин все-таки прошмыгнул в палатку.

- Ну как ты тут?

- Нормально. Вот лекарства, вот склад металлолома.- Кузя скосил глаза в сторону белой тряпицы, на которой лежало несколько осколков, похожих на антрацит.

- Значит, была операция?

- И ты туда же? Операция, операция! Да оно само из меня повылазило.

- Не верьте ему,- вмешалась Инна, - такие операции в нормальных условиях под общим наркозом проводят.

- Ну вот, теперь пошел разговор об условиях! Сказали бы лучше, что слышно. Самолеты есть?

- Самолеты, самолеты! - снова перебила Кузю Инна. - Вы же ранбольной, понимаете? Теперь уже по-настоящему, не как там.

- Самолеты есть? - повторил свой вопрос Кузя.

- Есть,- ответил Слободкин.

- Честно?

- За кого ты меня принимаешь?

- Тогда сегодня.

- Куда ты торопишься? Еще не все из леса вышли. Полежи денек-другой, все образуется, и тогда решим.

Слободкин поймал себя на мысли, что оба они действительно ни дать ни взять самые настоящие заговорщики. Инна, раскрыв рот, слушала и только всплескивала руками:

- Вы с ума сошли! Совершенно сошли с ума!..

Кузя не обращал на нее никакого внимания. Его сейчас интересовали самолеты, и только они одни.

Инна вышла из палатки, и они остались вдвоем. Кузя немедленно перешел на шепот:

- Ты не подумай, что я шучу. Сегодня же ночью меня не будет.

- Кузя, ты же взрослый человек.

- Мое слово твердое, ты знаешь. Не затем я сюда пробивался, чтобы в госпиталях отлеживаться.

- А раны твои как?

- Если пустят, как на собаке позарастают. А ты-то как?

- Так же и я.

- Сам самолеты видел? Действительно новые?

- Видел. Новые. Только что с завода. Даже лаком пахнут,- приврал Слободкин, хотя отлично понимал, что никаким лаком пахнуть самолеты не могут.

Знал это превосходно и Кузя, поэтому сказал одно только слово:

- Брехун.

- Ну ладно, не будем спорить по пустякам. Да и шутки понимать нужно. Ходить можешь?

- Сколько угодно.

- Верю, верю. Но не сейчас. Вот стемнеет, я за тобой приду. Согласен?

- Не согласен.

- То есть как это?

- Брехун. Не придешь.

- Ну не веришь - как хочешь.

- Я верю, когда правду говоришь, не верю, когда врешь.

- Я вообще никогда никого не обманывал.

- Поклянись.

- Мы с тобой не рыцари и не дети.

- Поклянись,- настаивал Кузя.

- Ну ладно, клянусь, черт с тобой.

- Вот это другой разговор. Вдвойне приятно это от тебя слышать.

- Почему же вдвойне?

- Во-первых, поклялся, во-вторых, грубо со мной говоришь.

- Непонятно.

- Только с совершенно здоровыми людьми говорят вот так, с больными нежно обращаются.

Кузя оставался Кузей даже сейчас. Спорить с ним было бесполезно.

- Так, значит, клянешься?

- Твоя взяла, поклялся уже, но остаюсь при своем мнении.

- Мнение твое меня в данном случае не интересует. Теперь настала очередь Слободкина обижаться, и он сказал:

- Не интересует - тогда ищи себе в выручалы кого-нибудь другого, а я...