Страница 22 из 45
– Не попросить ли доктора Сугита сделать детальное обследование? – говорит она. – Уже давно не снимали электрокардиограмму, надо снять. Меня очень беспокоит, что йоги отекают.
Сегодня утром произошло еще одно происшествие. Я гулял по саду с Сасаки, которая держала меня за руку, и шотландская овчарка, сидящая обычно в своей конуре, по несчастной случайности неожиданно бросилась на меня. Ей хотелось всего лишь поиграть, но когда она ни с того ни с сего налетела на меня, я испугался. Мне показалось, что это дикий зверь. Я не смог устоять и упал навзничь на клумбу. Особенно не ушибся, но когда ударился затылком о землю, в голове зазвенело. Встать сразу я не мог, только через несколько минут подобрал палку и, опираясь на нее, кое-как поднялся. Повалив меня, собака бросилась к Сасаки. Услышав крики сиделки, в сад выбежала Сацуко в неглиже и, грозно посмотрев на собаку, крикнула: «Лесли, ко мне!» Овчарка немедленно успокоилась и, виляя хвостом, пошла за ней в конуру.
– Не ушиблись ли вы? – спрашивала Сасаки, отряхивая на мне кимоно.
– Не ушибся, но когда такая большая собака бросается на старика, который и так нетвердо держится на ногах...
– Хорошо, что вы упали на клумбу.
Вообще-то я и Дзёкити любим собак, и раньше
они у нас были, но, как правило, маленькие: эрдельтерьеры, таксы или шпицы, – а после женитьбы Дзёкити завел большую. Приблизительно через полгода после свадьбы он сказал: «А не завести ли нам борзую?» – и у нас появилась великолепная собака. Пригласили дрессировщика, и он ее дрессировал, не пропуская ни одного дня. Но с ней было много хлопот: кормить, купать, чистить щеткой, – моя жена и прислуга непрестанно роптали, но Дзёкити и дела было мало (в свое время я писал об этом в дневнике). Потом мне стало ясно, что собаку хотел не Дзёкити, а Сацуко, и она выклянчила ее у мужа, но поначалу я этого не подозревал. Через два года борзая заболела чумкой и околела от воспаления мозга. После этого Сацуко сама заявила, что вместо нее хочет купить другую борзую, и обратилась к собачнику. Она дала новой собаке кличку Купер и очень ее любила. Выезжая на машине с Номура, она обязательно брала ее с собой, гуляла с ней по улицам, и прислуга судачила, что молодая хозяйка любит Купера больше, чем Кэйсукэ. Но, по-видимому, ей всучили старую собаку, потому что очень скоро Купер заболел филариозом, произошел застой лимфы, и он околел. Нынешняя овчарка – ее третья собака. Согласно ее родословной, отец ее родился в Лондоне и звали его Лесли. Решили и щенка назвать так. Об этом я тоже должен был в свое время подробно писать в дневнике. Сацуко любит Лесли не меньше, чем Купера, но, кажется, Кугако все время подстрекает мою жену, и вот уже два-три года только и разговоров, что лучше бы не держать в доме такую большую собаку.
Причина выдвигается следующая. Два-три года назад у меня ноги не болели, поэтому, если даже большая собака и бросилась бы на меня, ничего страшного бы не произошло, а сейчас мое здоровье пошатнулось. Какое там собака, меня и кошка собьет с ног. В саду не одни только клумбы, тропинка там отлого спускается, там есть и лестница, и камни на дорожках. Если бы собака бросилась на меня где-нибудь там, я мог бы сильно расшибиться. Чем бы все это кончилось? У одного старика (имярек) под ногами крутилась немецкая овчарка, он сильно расшибся, его отвезли в больницу, и до сих пор – вот уже три месяца – он в гипсе.
– Скажи сам, что собаку надо убрать. Я намекаю, но Сацуко не обращает никакого внимания, – жалуется жена.
– Она так ее любит. Как же я скажу, чтобы она избавилась от нее?
– Да, но здоровье дороже.
– Если даже я скажу, куда деть такую большую собаку?
– Наверняка можно найти любителя.
– Была бы еще маленькая, а такую большую трудно пристроить. К тому же мне самому Лесли нравится.
– Ты боишься рассердить Сацуко. Было бы лучше, если бы ты расшибся.
– Скажи ей сама. Если она согласится, я возражать не буду.
Жена моя сказать Сацуко ничего не может. Молодая хозяйка день ото дня становится влиятельнее, чем моя жена; из-за собаки может разразиться скандал, и жена опасается сделать промах, который привел бы к войне.
Если говорить правду, я сам недолюбливаю Лесли. Я отдаю себе отчет, что подольщаюсь к Сацуко. Когда я вижу, что она с Лесли куда-то едет, у меня портится настроение. Когда она уходит с Дзёкити – это естественно; с Харухиса – ничего не поделаешь; но к Лесли я даже ревновать не могу, и это меня бесит. При всем том у собаки аристократический вид, в ней чувствуется порода. Она более красива, чем черномазый Харухиса. В машине Сацуко сажает ее рядом с собой, тесно прижимается к ней. То вцепится зубами в ее шею, то трется щекой о ее морду. Даже прохожим на улице видеть такое неприятно.
– На улице она ничего подобного не делает, это только перед вами, – сказал мне Номура.
Наверное, она хочет поддразнить меня. Однажды я хотел подольститься к Сацуко и в ее присутствии скрепя сердце стал ласково говорить с Лесли и бросил ему за загородку конфеты. Тут Сацуко начала серьезно выговаривать:
– Что ты делаешь! Пожалуйста, сам ничего ему не давай. Посмотри, он выдрессирован так, что не ест того, что ты ему дал!
Она вошла к Лесли и нарочно начала его ласкать, тереться щекой, только что не целовать. Вспоминаю, как она с ухмылкой смотрела на меня, как будто говоря: «Или ты ревнуешь?»
Если бы я расшибся, это не было бы слишком дорогой ценой за наслаждение, которое она мне доставляет, и если бы я умер, я был бы счастлив. Но пусть растопчет меня она, а не ее собака!
В два часа пришел господин Сугита. Лучше бы он пришел в другой день: Сасаки сразу же рассказала ему о случае с собакой.
– Столько натерпелись!
– Это все пустяки.
– Во всяком случае давайте посмотрим.
Уложив меня в постель, он внимательно осмотрел руки и ноги. Плечи, локти и колени болят от ревматизма, они болели и раньше, и Лесли тут ни при чем. К счастью, мое падение не причинило никакого вреда. Несколько раз доктор простукал мне грудь, осмотрел спину, заставил глубоко дышать, при помощи портативного аппарата снял электрокардиограмму.
– Особенных причин для беспокойства нет, я пришлю попозже результат, – сказал он на прощание.