Страница 55 из 73
- Кое-кто знает.
- Этого не может быть.
- Откуда же знаю я?
- Да, откуда?
- От человека, который намерен на основании этого приговора объявить Калмыкова во всероссийский розыск. Вероятно, он нашел протоколы трибунала в архиве.
- Чушь! Их никогда не было в архиве. Я сразу изъял протокол.
- Где он сейчас?
- У меня.
- Покажите.
- Почему я должен тебе доверять?
- Потому что я единственный, кто может что-то сделать для человека, который был вам, как сын. Вы не смогли ему помочь. А я попробую. Не уверен, что получится, но попробую.
- Почему ты занимаешься этим делом?
- Я не хочу, чтобы мне было тошно смотреть на себя по утрам в зеркало. Это мешает бриться.
- Я тебе почему-то верю, парень. Не знаю почему, но верю. Всю жизнь я не доверял никому. А теперь чувствую себя так, будто с моих плеч снимают рюкзак. Неподъемный. Свинцовый.
- Так снимите.
- Сниму. Да, сниму. Мне уже не под силу его тащить. Ты получишь документы. Все. Я перекладываю этот груз на тебя. Понимаешь, что я хочу этим сказать?
- Понимаю.
- Помоги ему, капитан спецназа Пастухов. Помоги моему сыну!.."
Глава десятая
ХОД В ИГРЕ
I
Ровно в двенадцать к офису "МХ плюс" подкатили черный "Мерседес-600" и темно-вишневая "Вольво-940". Из низкого, на уровне тротуара, окна полуподвала мы могли видеть только ноги приехавших. Ног было четыре. Две ноги короткие, в черных брюках, две другие длинные, в темно-синем, в мелкий рубчик, вельвете. На всех ногах были черные кожаные туфли, выдававшие в их владельцах людей, которые не часто ступают на пыльный московский асфальт.
В дверь позвонили. Боцман убрал со стола в приемной снимки и на правах хозяина пошел открывать. Вошел Мамаев, а с ним человек, которого мы видели на многих фото рядом с Мамаевым. Он-то и был в стильном вельвете: рослый пятидесятилетний господин с высокомерным и словно бы слегка сонным лицом. Это был начальник службы безопасности компании "Интертраст", бывший опер с Петровки, подполковник милиции Тюрин.
Мне не очень нравился план, предложенный Буровым. Он был остроумный и базировался на тонком понимании психологии. В самом деле, дать человеку надежду, а затем отнять ее - сильный способ сломать контрагента. Но такой план хорош только в теории. Когда речь идет о живых людях, остроумие его начинает попахивать дьявольщиной. С живыми людьми в такие игры играть нельзя.
Никакой расположенности к Мамаеву у меня и раньше не было. Теперь же, когда практически до конца, за исключением не имеющих принципиального; значения частностей, выяснилась его роль в затеянной им же самим интриге, он не вызывал у меня ни малейшего сочувствия.
Я ничего не имел против того, что Буров выкатит Мамаеву счет по полной программе и заставит уплатить по нему. Но способ достижения этой цели вызывал у меня очень большие сомнения. И чем больше я о нем думал, тем меньше он мне нравился.
Нельзя лишать человека шанса. Мамаев имел право на шанс. Не больше, чем любой другой человек. Но и не меньше. Я решил дать ему этот шанс.
С такой установкой на матч я и начал игру: провел Мамаева в кабинет, предложил ему кресло за черным письменным столом и положил перед ним папку с протоколами военного трибунала, приговорившего Калмыкова к смертной казни.
Мамаеву хватило десяти минут, чтобы ознакомиться с делом. Он достал из кейса какую-то старую школьную тетрадку, заполненную мелкими убористыми строчками, и выборочно сравнил то, что в ней написано, с протоколами трибунала. Затем еще раз внимательно прочитал приговор и закрыл папку. Это был правильно предсказанный Буровым момент обретения надежды. Но даже следа удовлетворения не мелькнуло на хмуром лице Мамаева. Напротив, он еще больше помрачнел, поднял на начальника службы безопасности тяжелый ненавидящий взгляд и негромко спросил:
- Что это?
Тюрин молча пожал плечами.
- Что это? - так же негромко, бешено повторил Мамаев.
- Протоколы трибунала, - ответил начальник службы безопасности. И этот простой ответ на простой вопрос произвел неожиданный и очень сильный эффект.
- Протоколы трибунала? Какого трибунала? Которого не было? Которого не было и быть не могло? Какого, я тебя спрашиваю, трибунала?!
Маленький кабинет агентства "МХ плюс" заполнила предгрозовая свинцовая тишина. Миг - и молния звезданет в стол, от тяжелого грома содрогнется Москва, в груду развалин превратится старый дом на Неглинке, и весть о новом теракте ужаснет весь цивилизованный мир: да что же происходит в этой загадочной, непредсказуемой, жуткой России?
В загадочной, непредсказуемой, жуткой России происходила загадочная, непредсказуемая, слегка жутковатая, но в общем и целом вполне обычная российская жизнь. Два респектабельных господина, один из которых грузно сидел в кресле за черным офисным столом, а второй на стуле пристроился сбоку, держали напряженную паузу, а два других, я и Артист, как зрители очень камерного театра, с диванчика наблюдали за ними в ожидании, чем кончится их молчаливое противостояние. Мухе и Боцману билетов на спектакль не досталось из-за малой вместимости зала. Мамаев и присутствием Артиста был недоволен, но Артист твердо заявил, что не может оставить друга без моральной поддержки. А поскольку это была наша территория и правила на ней устанавливали мы, Мамаеву пришлось смириться.
Тюрин понял, вероятно, что ему не стоит дожидаться грома и молнии, и применил прием, который современные политологи именуют экспортом кризисов, а в старину называли "с больной головы на здоровую".
- Господин Пастухов, потрудитесь объяснить, как у вас оказались эти бумаги! - с угрожающим видом потребовал он.
- Может, мы начнем с другого конца? - предложил я. - Это подлинные документы?
- Судя по всему, да.
- Это не ответ.
- Да, они подлинные! - гаркнул Тюрин. - Но тем хуже для вас!
- Заткнись! - приказал Мамаев. - Откроешь рот, когда тебя спросят! А сейчас заткнись! Понял? Заткнись!
- Ах, как это недемократично! - укорил Артист. - Дайте человеку высказаться.
- Какому человеку? - с бешенством бросил Мамаев. - Этому человеку? Этот человек уже высказался!
Я не понял, чем вызван такой сильный взрыв эмоций. Артист тоже не понял. Мы невольно оказались в положении зрителей, которые включили телевизор на середине спектакля и лишь по реакции действующих лиц догадываются, что в предыдущем эпизоде что-то такое произошло. Но никакого желания вникать в отношения Мамаева и его начальника службы безопасности у меня не было. Поэтому я сказал: