Близорукость

Грэм Свифт

БЛИЗОРУКОСТЬ

У Грэма Свифта репутация писателя проницательного и своеобразного, хотя пока что он издал лишь два романа - "Владелец кондитерской" и "Волан" - и сборник рассказов "Уроки плавания". К произведениям Г. Свифта в Англии относятся с большим вниманием, и британские критики в своих рецензиях не скупятся на похвалы в адрес молодого писателя: "удивительное чувство пропорции", "захватывающе, глубоко, едко", "изящно как по форме, так и по содержанию".

Г. Свифт родился в 1949 году в Лондоне, где он живёт и поныне. Главным образом, пишет рассказы - для различных изданий и для радио. Рассказ "Близорукость" был впервые опубликован в юмористическом журнале "Панч".

Ничего уж тут не поделаешь. Это неизбежно. С каждым годом ты становишься старше. Возраст даёт о себе знать. В тот день, например, (спустя месяц после того, как мне стукнуло сорок три), когда я пошёл на приём к глазнику. Моя прогрессирующая близорукость.

Близорукость? Я бы и не знал о ней, я бы даже не произносил этого унизительного слова, если бы не заметил, что люди, стоящие на автобусной остановке, намного раньше меня различают номер приближающегося автобуса; если бы не знакомые лица на улице, которые улыбались и приветствовали меня ещё до того, как я замечал, что они знакомые; если бы прошлым летом на берегу моря мой десятилетний сын не разглядел где-то на горизонте какой-то танкер и я, глядя в ту сторону, куда указывал его палец, вынужден был сказать "О да, молодец, что заметил!", не видя на самом деле ничего; если бы, наконец, не ворчание Хелен: "Тебе бы надо сходить к глазнику".

Видите ли (видите?), я думал, что всё, что я вижу: смазанные лица, неразборчивые буквы на вывесках, какая-то туманная мутная даль - именно таким и должно быть. Мой глазник улыбнулся: - Со всеми случается. У нас только одна пара глаз. И мы вполне довольствуемся тем, что наши глаза нам показывают. Откуда же нам знать, что мы чего-то не видим? Ну, а сейчас давайте-ка проверим. . .

Глазник включил свой фонарик. Сидя в чёрном кожаном кресле в кабинете врача, я вдруг почувствовал панический ужас. Каждый человек живёт в соразмерном самому себе мире, в своём коконе или скорлупе. Глазник спустился с небес на землю с таблицей и офтальмоскопом: ну, теперь посмотрим, что там у вас.

- Откройте-ка пошире.

Я выпучил глаза, как бы выдавливая своё глазное "А-а-а".

Честно говоря, не смазанные лица и не острота зрения моего сына, и даже не ворчание Хелен (всё это можно было вынести) привели меня в кабинет окулиста. Скорее, я оказался здесь из-за того, что моя жена более чем старательно стала посещать занятия "Группы здоровья", занятия, которые вёл господин Хоган. Видите ли (вы ведь видите), я вдруг подумал: а не следует ли мне открыть глаза во всех смыслах. И действовать в соответствии с тем, что вижу. Так что я сказал самому себе: если хочешь разобраться с этим Хоганом, прежде всего обзаведись очками.

- Угум, - неопределенно промычал глазник, пряча фонарик. - А теперь попробуем почитать таблицу.

Он затемнил освещение в кабинете, включил флуоресцентную таблицу и прикрыл мне глаза какой-то тяжёлой многопластинчатой штуковиной.

- Читайте, пожалуйста, буквы.

Я прочел первый ряд, второй, третий. Без всякого труда. С последними рядами было посложнее, но я всё же управился. Потом линза опустилась только на левый глаз.

- Всё сначала.

Я прочел первую строчку. Потом - нет, погодите-ка, вторая уже пошла вкривь и вкось. И третья, и четвёртая. Как будто я смотрел на буквы сквозь пелену или слёзы. Я запнулся и . . . замолчал.

Теперь наступил черёд правого глаза.

- Ещё раз. -Е, С, К, Б...-Тишина. Беспомощность.

Такого со мной никогда не бывало. Какая жестокость. Я не в состоянии разобрать даже самого элементарного. Что может быть унизительней?! Внезапно мой глазник перестаёт быть глазником. Он уже безжалостный учитель, вбивающий в нас, первоклашек, азы, тыкающий на написанные на доске буквы, а я, строптивый ученик, избегаю его взгляда.

-Ааа, Буу, Куу, Дуу...

Пожалуйста, учитель, не заставляй меня читать . . .

Эти занятия в "Группе здоровья" в Институте для взрослых начались минувшей осенью. Тогда я ещё ничего не знал о Хогане. В программе Института значился курс утренних занятий для женщин. Моя жена выбрала занятия по вторникам и четвергам. Я не возражал. Я вполне одобрял её желание. В конце концов, это означало, что её здоровье, её тело тоже стало сдавать. Она тоже чувствовала, что стареет.

- Отлично. Замечательная мысль, -сказал я.

Но когда я узнал, что по вторникам и четвергам утренние занятия с моей женой ведёт г-н Хоган - господин Хоган - я заинтересовался. В своем воображении я рисовал себе этакую мускулистую преподавательницу физкультуры; со стальным ежиком волос и крикливым голосом. В общем, "он" представлялся мне в женском облике. Но когда в конце концов я узнал, что "он" был не только "он", но и "он" по образу и подобию киноактера Чарлтона Хестона, я начал нервничать.

Пока я не увидел его - Хогана - воочию, меня ничто не мучило. Его имя звучало уж слишком брутально, по-мужски и по-спортивному, чтобы таковым оказаться в реальности. Но как-то в январе в субботу, когда, сделав закупки на неделю, Хелен вела машину домой, она заметила на тротуаре господина Хогана.

- Взгляни-ка, - сказала она и просигналила. -Господин Хоган.

Я вытянул шею и искоса поглядел поверх щитка. Не нужно было быть дальнозорким, чтобы разглядеть, что господин Хоган сложён как богатырь, что он не шел, а надвигался, плыл, что он башней возвышается над толпой и что лицо его - отдельные черты, как всегда сливались, но кое-что я видел вполне отчётливо - было из тех волевых мужественных лиц, которые покрыты загаром в любое время года и в любую погоду.

Мы застряли на перекрёстке, ожидая зелёного света. Хоган стоял поодаль, на противоположном тротуаре. Хелен опустила стекло. Выражения её лица я не видел, так как она повернулась ко мне затылком. Хогана я тоже не видел - из-за близорукости. Потом Хелен вновь повернулась, окинула меня быстрым пронзительным взглядом, на мгновение остановила глаза на своих коленях и снова перевела взгляд на Хогана. Не знаю даже почему, но эта серия мимолётных жестов и движений обеспокоила меня, и мне очень захотелось увидеть лицо Хогана. Я наклонился, чтобы поглядеть через плечо Хелен. Моё зрение было напряжено, но я ничего не видел. Ничего не мог разобрать. Зажёгся зелёный свет. Хелен легко оттолкнула меня в сторону. И именно тогда, уже после того, как мы тронулись, она сказала, с диким раздражением: