Страница 29 из 43
Император в своём заключительном слове отметил также, что находятся ещё, к сожалению, любители всяких закулисных махинаций, не упускающие возможности половить рыбку в мутной воде (в своей обычной манере имён император не назвал, хотя прозрачность намёка не оставляла сомнения в том, кто имеется в виду) и погреть руки за счёт народа Лилипу-тии, присваивая себе то, что по праву принадлежит всем. Однако государство, мол, не будет оставаться в стороне от этих процессов, а потому примет соответствующие меры, чтобы народ не был обижен, казна не терпела убытка, а те, кто проявил свою истинную физиономию, получил по заслугам.
Забегая вперёд, скажу, что секретарь, готовивший эту императорскую речь, предупредил Хаззера о её содержании, и тот к началу заседания уже пребывал вне пределов досягаемости судебных органов Лилипутии, то есть там, где находили убежище все, кто вызвал неудовольствие лилипутских властей, - на острове Блефуску.
На сём присутствующие мужи устроили императору долгую овацию, после которой разошлись по своим неотложным делам, а государственная машина заработала во всю свою невыносимую мощь во исполнение императорской воли.
О содержании указа Его Императорского Величества я узнал на следующий день - мне принёс его императорский курьер, прискакавший на взмыленной лошади. Он вручил мне указ под роспись, а сразу же после его убытия мою скромную обитель окружили войска, которые вытеснили за кольцо оцепления всех прочих граждан и никого более пропускать не стали.
Я же тем временем погрузился в чтение указа.
«Мы, Божией Милостию Император Лилипутии и прилегающих морей, сим указом повелеваем:
1. Куинбусу Флестрину, именующему себя Лемюэлем Гулливером, мы продолжаем оказывать наше искреннее благоволение.
2. Означенный Куинбус Флестрин продолжает пребывать в предоставленном нашей милостию ему помещении, являясь нашим верным подданным и преданным слугой.
Означенному Куинбусу Флестрину нашей милостию вменяется в обязанность ежедневно и по три раза - утром, днём и вечером - отдавать свои молоки [4] учреждённым нами специальным посланникам, коим предписываем действовать строго по нашему повелению, а именно:
4. Специальным посланникам являться к означенному Куинбусу Флестрину ежедневно поутру, пополудни и перед закатом. В указанное время нашим специальным посланникам осуществлять дойку означенного Куинбуса Флестрина для получения от него молок в удовлетворительных количествах…
5. Полученные молоки использовать во благо подданных Нашего Императорского Величества для чего учредить Надзирательный совет, который пресекал бы возможные злоупотребления.
Подпись: Император Лилипутии.»
Жизнь моя с того момента в корне изменилась. Я из свободного человека, каким был до указа Его Императорского Величества, снова превратился в пленника, причём в пленника особого рода - которого берегли как зеницу ока. Меня кормили и поили как на убой. Мне по моему желанию приносили из императорских архивов старинные рукописи, благодаря которым я коротал время в одиночестве и знакомился с лилипутской историей. Мне было позволено передвигаться в пределах моей башни и прилегающей площади (из-за чего, кстати, вновь пришлось открыть выгребную яму), но не выходить за кольцо оцепления гвардейцев, которые денно и нощно несли свою службу, не допуская ко мне никого, кроме лиц, определённых императором, впрочем, только на протяжении трех первых дней после издания императорского указа.
«Что же это были за лица?» - спросит мой любознательный читатель. Отвечу: поначалу это были лица, при виде которых я чуть было из верноподданного слуги Его Императорского Величества не превратился в злостного мятежника и бунтаря. Но, к счастью, мне удалось сдержаться, а впоследствии и убедить Его Императорское Величество в том, что ежели он и в самом деле желает, чтобы я приносил пользу его государству, то ему придётся внести изменения в тот указ, что скороспело родился после памятного заседания Государственного совета.
Однако объясню все по порядку.
Вскоре после того как вокруг меня сомкнулось кольцо оцепления, прибыла команда из десяти лилипутов во главе с одним из министров без портфеля, коих в правительстве Его Императорского Величества было пруд пруди (портфелей было мало, а желающих занять министерские посты много, поэтому императору приходилось раздавать министерские должности в надежде на то, что со временем у этих должностей могут появиться и портфели, как это случилось и с явившимся ко мне). Сопровождавшие его были все одеты одинаково - в халаты, туго затянутые поясами, и с узкими, облегающими рукавами. Это были довольно плечистые лилипуты, и по их осанке я мог бы предположить, что они служат в гвардии Его Величества. От сопровождавших отделился лилипут с трубой - выйдя вперёд, он протрубил какую-то музыкальную фразу (закрой я глаза, то мог бы подумать, что в окно залетела назойливая оса), долженствующую подчеркнуть важность того, что сейчас последует. Затем министр достал из кармана камзола бумагу с печатями и стал зачитывать мне её. Из этой бумаги выходило, что сия команда и отряжена «отбирать молоки у Куинбуса Флестрина», для чего они будут являться ко мне три раза на дню и производить действия, имеющие целью извержение интересующих их молок, которые тут же будут собираться в специальную ёмкость и отправляться в специальную Его Величества палатку для дальнейшей утилизации по назначению. Я посмотрел на плечистых лилипутов, назначенных «производить действия», и спросил, какого рода действия они намереваются производить? Ответом мне было: «действия, ведущие к извержению молок».
Если бы не моя природная уравновешенность, я бы вышвырнул вон этого наглого лилипута вместе с его командой. Однако следуя давешнему своему правилу, я ответил, что природа так устроила людей моего племени, что какие бы действия не производили министры Его Величества и их подчинённые, желаемого результата они не добьются. Я как можно спокойнее объявил сему исполнителю монаршего повеления, что, даже будучи верным подданным и покорным слугой Его Императорского Величества, я не смогу выполнить то, что мне предписывается его указом. Я готов и далее проливать блага на народ Лилипутии, однако для исполнения сего требуются совсем другие средства. Невозможно изменить природу человеческую, как невозможно солнце заставить всходить не на востоке. Человека можно сделать несчастным, для этого существует много способов. Но вот счастливым человека против его воли не сделаешь никогда. Посему я покорнейше прошу Его Императорское Величество предоставить мне аудиенцию, на которой я бы мог изложить ему свои соображения на сей счёт и предложить ему меры в обеспечение его указа, согласующиеся с моим естеством и потребностями.