Сокровище Черного моря

Подобно миллионам других советских людей, она ощущала в своем труде могучую и радостную силу общего дела. Это дело носило величественное и ясное имя: коммунизм. Этим делом руководила партия. Ольга понимала, что руководство партии не только в объединении усилий миллионов в единое целое, но и в правильном использовании усилий каждого из этих миллионов. И все же это ее представление было в значительной степени общим, отвлеченным, пока она на себе самой не почувствовала его конкретное содержание.

"Поймите, что сейчас главное - не поддаваться влиянию буржуазной идеологии, в какую бы личину оно ни рядилось", - говорил ей Громов. Она смотрела на него не мигая.

"Мы не против взаимной критики, - говорил он, - мы не против научных споров. Критика - одна из движущих сил нашего развития. Но когда из критики и теоретических разногласий вырастают преграды для претворения теории в практику, тогда ясно, что наши споры и разногласия могут быть использованы для укрепления враждебной нам идеологии. Критика должна не разоружать, а вооружать практику. А до сих пор, нападая друг на друга, вы только мешали друг другу перейти от теории к практике".

Она ушла из райкома окрыленная. Опыты были поставлены и через неделю закончены.

И ей приятно было услышать по телефону одобрение Громова.

- Значит, продолжать? - спросила она.

- Обязательно.

- Может быть, вызвать Евгения Николаевича?

- Зачем? Надо полагать, что на Черном море у него не менее важные дела. Продолжайте работать.

Ускорение осаждения золота под влиянием ферментов не вызывало сомнений в экспериментальных условиях. Но от этого теоретического вывода до его претворения в практику Ольга представляла себе огромное расстояние-месяцы, годы. Однако Громов посоветовал немедленно приступить к реализации ее открытия. Мысль о заселении золотоносной водорослью бассейна Сайда-губы принадлежала ему.

- Но таким образом культура всегда будет под угрозой похищения, робко возразила Ольга.

Громов рассмеялся.

- Ну, об этом не беспокойтесь. И не такие объекты у нас под охраной.

Оставалось немедленно приступить к осуществлению плана. Задержка была только за разрешением Смолина.

... Ольга плохо спала эту ночь. Она часто просыпалась. Время текло убийственно медленно. Светящиеся стрелки показывали час, два, три. Ольга думала о Петрове. От него не было никаких известий, и самолюбие не позволяло ей написать третье письмо: два письма остались без ответа. Какое-то гнетущее беспокойство грызло ее. Только яа рассвете она задремала, как ей показалось, совсем ненадолго. Ее разбудил стук и голос Ланина. Она вскочила с постели, подбежала к дверям. В щель просунулась полоска бумаги.

- Держите, - сказал Ланин из-за двери.

Это была телеграмма. Ольга развернула ее, взглянула на подпись: "Смолин". В тексте было всего три слова.

"Разрешаю желаю успеха".

Глава 38

У СКАЛ КАРАДАГА

Лодка под мерный рокот мотора медленно двигалась вдоль берега. Смолин взял направление в грот. Когда над лодкой нависли черные своды, он выключил мотор. Лодка тихо вошла в полумрак.

- Понапрасну теряем время, Евгений Николаевич! - сказал Калашник, выколачивая трубку о борт.

- А мне кажется, что мы только сейчас встали на верный путь, - ответил после короткой паузы Смолин.

- Интересно. И что же вас приводит к такому заключению?

- Да, видите ли... драгирование не дало никаких результатов. Мы .взяли после первой находки за трое суток еще сорок восемь драг. И только в одной из них нашли обломки золотой водоросли. Так?

- Ну. Я вас слушаю, - проворчал Калашник, недовольный, что еще не может уловить, к чему клонит Смолин.

- И эти обломки были мертвыми. Да я и не ожидал, чтобы на глубине двухсот метров эта водоросль оказалась живой. Заметьте берег у Карадага так обрывист, что глубин меньше ста метров мы не нашли. Никаких колоний золотой водоросли там нет и не может быть...

Калашник широко открыл глаза.

- Не понимаю... о каком же верном пути вы говорите?

- Колония должна быть не там... а здесь. - Смолин показал рукой на гранитные стены грота, уходящие в воду.

- Позвольте, - удивился Калашник, - вы думаете, что водоросль растет на этом граните?

Смолин отрицательно покачал головой,

- Я думаю, что внутри этого гранита есть полость, в которую заходит морское течение. Водоросль может быть только там.

Калашник скептически выпятил губы.

- Ну, Евгений Николаевич, всему есть границы, даже научной фантастике...

- А я постараюсь вас убедить, - невозмутимо сказал Смолин. Посмотрите: как нас отнесло... к самому выходу...

Калашник смерил взглядом глубину грота, повисшего гигантской аркой над их лодкой. Прозрачная влага темнела у обрывов стен, уходящих глубоко в воду, и чуть колебалась вокруг лодки, переливаясь всеми оттенками голубого цвета.

- Сколько времени мы здесь? - продолжал Смолин. - Не более получаса, так? И за это время нас потихоньку вынесло из грота. Какое здесь расстояние, как вы думаете?

- Метров семь-восемь.

- Ну, вот. Скорость течения из грота не меньше десяти метров в час. В этом что-то есть... Конечно, возможно, здесь круговое течение. Вода заходит в грот и выходит. Но вряд ли. Это было бы трудно объяснить... Наиболее вероятным, мне кажется, прямое течение из глубин грота.

- Ну, предположим, что это так, - неохотно согласился Калашник. - Что же вы предлагаете предпринять?

- Попробовать обследовать стены. Может быть, найдем щели, через которые выходит вода.

- Сейчас?.. И вдвоем?.. - удивился Калашник.

- Да, сейчас, и пока что... вдвоем. Поэтому-то я и предложил вам сегодня принять участие в поездке: чтобы не привлекать внимания к нашим занятиям посторонних.

Он чуть тронул мотор. Лодка снова плавно вошла под гранитные своды. Когда нос лодки тихонько ударился о заднюю стенку грота, Смолин сбросил свой легкий пиджак и принялся расшнуровывать ботинки.

- Вы собираетесь... нырять?-спросил в недоумении Калашник.

Смолин молча кивнул головой.

- Но позвольте, Евгений Николаевич!-воскликнул с возмущением Калашник, и его бас гулким эхом загудел по гроту. - Это уже, знаете ли, начинает отдавать, извините меня, мальчишеством... Есть же современные средства подобных обследований. Водолазы...

- ...Подводные камеры, батисферы [Батисфера - стальная камера для погружения на большие глубины.]...- в тон ему продолжил Смолин, стаскивая через голову рубашку. - Нет, дорогой Григорий Харитонович. Это дело тонкое, и пока только вы да я будем знать о нем. Никаких водолазов я привлекать не собираюсь.

Он снял брюки, остался в легких, плотно обхватывающих плавках и выпрямился во весь свой высокий рост, собираясь прыгнуть в воду.

- Вы уверены в своих силах? - спросил Калашник.

Смолин усмехнулся.

- Неужели бы я стал рисковать?

- Но, ведь, если вы всерьез собираетесь обследовать грот, нужно нырять не меньше, чем на десять метров. Иначе ничего и не поймешь. Это тяжелое дело.

- Я знаю, - ответил Смолин равнодушно. - Но с водными организмами я работаю еще с юности. Я тогда сказал себе, что исследователь водных организмов должен чувствовать себя в воде, как в родной стихии. И постарался в совершенстве овладеть и плаванием и нырянием. Признаться, тогда я был под впечатлением прочитанного о французском археологе Кастэ, обследовавшем знаменитую Авейронскую пещеру...

- Не помню.

- Это интересный случай в истории археологических исследований. Авейронская пещера, с ценнейшими находками, была открыта Кастэ только благодаря его умению плавать и особенно нырять. Добираясь до нее, он переплыл два подземных озера... Представляете себе?

Калашник пожал плечами. Но раньше, чем он успел ответить, лодка качнулась, и Смолин, легко оттолкнувшись от борта, головой вниз прыгнул в воду.

Григорий Харитонович посмотрел на часы. Было без четверти два. Секундная стрелка только что отошла от цифры 60. Он перевел взгляд на воду. На мгновенье в ее синеве мелькнуло зеленовато-желтое пятно и исчезло. Белые пузырьки, поднимаясь из глубины, указывали место, где нырнул Смолин. Секундная стрелка медленно двигалась по кругу. Прошло 20, 30, 40, 50 секунд. И когда Калашник забеспокоился, вода зашумела, и голова Смолина показалась на поверхности.