Страница 9 из 11
Труба гремит.
Вихрем понеслись противники друг на друга - раз, два, и копьев как не было, но удар был столь силен, что незнакомец зашатался, упал на шею коня, и перья шлема смешались с султаном конским, и бегун понес его кругом ристалища. Громкие плески огласили воздух, дамы завеяли платками в одобрение Унгерна.
Таковы-то люди, таковы-то женщины: они всегда на стороне победителя.
- Славно, славно, земляк! - кричали ему ревель-цы. - Ты так крепко сидишь в седле, будто вылит из одного куска с лошадью.
- Едва ли это неправда, - примолвил Лонциус Бурт-неку, который ни жив ни мертв ждал развязки боя.
- Теперь он знает, каково рвать незабудки с копья Унгернова, прибавил другой.
- Я чай, у него в глазах сверкают такие звезды, что и во сне не увидишь, - сказал третий.
- Распечатай его наличник! - кричали многие.
Но рыцарь очнулся, и насмешки возбудили в нем новые силы. Так дымится и кипит вода от капли кислоты, - так вспыхивает умирающее пламя от немногих зерен пороху.
Снова, с новыми копьями, устремились рыцари навстречу: один с уверенностью в победе, другой с злобою мщения... Сразились, и Унгерн пал.
Разгорячен, спрыгнул с коня незнакомец и, наступив ногой на грудь полумертвого Унгерна, простертого в пыли, поднял его оплечье острием меча, направил меч в грудь и оперся на него.
- Ну, Унгерн, кто победитель?
- Судьба, - отвечал тот едва внятно.
- И смерть, если ты не сознаешься; кто победил тебя?
- Ты, ты! - отвечал Унгерн, скрежеща зубами.
- Этого мало. Ты отнял неправдою землю у Бурт-нека. Откажись от ней, или через минуту тебе довольно будет и той земли, которую теперь закрываешь телом. Да или нет?..
- Я на все согласен!
- Слышите ли, герольды и рыцари! Я лишь на этом условии дарю ему жизнь.
Подобно электрическому удару, восторг обуял зрителей, доселе безмолвных, то от страха за Унгерна, то из участия к незнакомцу.
- Слава великодушному, награда и честь победителю! - раздалось в громе рукоплесканий. - Ему, ему награду! - восклицали все.
- Неизвестный рыцарь выиграл золотой кубок! - решили судьи турнира, и герольды провозгласили то.
Величаво кланяясь на все стороны, приблизился рыцарь к возвышению, где сидел гермейстер с царицею красоты; поклонился им и в безмолвии оперся на меч.
- Благородный рыцарь, - сказал гермейстер Бруг-геней, стоя, - ты, оказал свою силу, свое искусство и великодушие; покажи нам победное лицо свое для принятия награды!
- Уважаемый гермейстер! важные причины запрещают мне удовлетворить ваше любопытство.
- Таковы уставы турнира.
- В таком случае я отказываюсь от прав своих и сердечно благодарю судей за честь, которою не могу воспользоваться.
Сказав это, неизвестный с поклоном отворотился от гермейстера...
- Храбрый паладин! - сказала тогда трепещущая судьбы своей Минна, наполняя кубок вином венгерским. - Неужели откажетесь вы ответствовать на мой привет за здоровье победителя?.. Как царица праздника, я требую повиновения, как дама,, прошу вас...
Она отпила и поднесла кубок к незнакомцу.
- Нет, нет! - говорил тот, отводя рукою бокал; видно было, что страсти сражались в нем, - он колебался. - Минна! - воскликнул он наконец, хватая кубок, - да будет!.. Я выпил бы смерть из чаши, которой коснулись вы устами... Вожди и рыцари! За здравие и счастье царицы красоты!
При громе труб незнакомец поднял наличник...
VI
Не встанешь ты из векового праха, Ты не блеснешь под знаменем креста. Тяжелый меч наследников Рорбаха , Ливонии прекрасной красота.
Н. Языков
[Рорбах был первым магистром Ордена лифляндских меченосцев (Schwert-Briider). (Примеч. автора.)]
Происшествие, которое представляю теперь, было в 1538 году, то есть лет пятнадцать спустя после введения лютеранской веры.
Орден крестоносцев ливонских недавно потерял тогда главу свою в прусском Ордене, преданном Сигизмунду, и уже дряхлел в грозном одиночестве. Долгий мир с Рос-сиею ржавил меч, страшный для ней в руке Плеттепберга. Рыцари, вдавшись в роскошь, только и знали, что полевать да праздничать, и лишь редкие стычки с новогородскими наездниками и варягами шведскими поддерживали в них дух воинственный. Впрочем, если они не наследовали мужества предков, зато гордость их росла с каждым годом выше и выше. Дух того века разделил самые металлы на благородные и неблагородные; мудрено ли ж, что, уверяя других, рыцари и сами, от чистой души, уверились, что они сделаны по крайней мере из благородной фарфоровой глины. Надо примолвить, что дворянство, образовавшееся тогда из владельцев земель, много тому способствовало. Оно доискивалось слиться с рыцарством, следовательно, возбуждало в оном желание исключительно удержать за собою выгоды, которые, бог знает почему, называло правами, и нравственно унизить новых соперников. Между тем купцы, вообще класс самый деятельный, честный и полезный изо всех обитателей Ливонии, льстимые легкостию стать дворянами через покупку недвижимостей или подстрекаемые затмить дворян пышностию, кидались в роскошь. Дворяне, чтобы ые уступить им и сравниться с рыцарями, истощали недавно приобретенные поместья. Рыцари, в борьбе с ними обоими, закладывали замки, разоряли вконец своих вассалов... и гибельное следствие такого неестественного над-меиия сословий было неизбежно и недалеко. Раздор царствовал повсюду; слабые подкапывали сильных, а богатые им завидовали. Военно-торговое общество Черноголовых (Schwarzen-Haupter), как градское ополчение Ревеля, пользовалось почти рыцарскими преимуществами, следовательно, было ненавидимо рыцарями. Час перелома близился: Ливония походила на пустыню, - но города и замки ее блистали яркими красками изобилия, как осенний лист перед паденьем. Везде гремели пиры; турниры сзывали всю молодежь, всех красавиц воедино, и Орден шумно отживал свою славу, богатство и самое бытие. На чем бишь мы остановились?
VII
Что будет, то будет, что будет, то будет, а будет то, что бог даст.
Богдан Хмелъпицпий
Медленно открыл незнакомый рыцарь бледное лицо свое и пал без чувств к ногам изумленной Минны, пал от изнеможения и первого удара.
- Эдвин! - воскликнула Минна.
- Купец! - закричали дамы и рыцари, и ропотное волнение разлилось по собранию.