Страница 25 из 37
Ничего этого не было.
Были лень и апатия, которые сковали сознание. Заниматься чем-либо не было ни малейшей охоты, и, вернувшись домой, Сергей побродил по гостиной, наполненной солнцем, полежал на тахте, через десять минут отбросив неинтересную книгу, поболтал о чем-то несущественном с Веткой, которая занималась хозяйством, а затем без какой-либо цели прошел на веранду, где казалось прохладней.
Он подумал, что хорошо бы надраться сейчас с Харитоном, чтобы загудела как следует одурманенная голова - завалиться к Григорию, прямо в офис, и опять же - надраться до чертиков средь бела дня. Это бы, наверное, помогло. Только вряд ли теперь Харитон согласится куда-нибудь с ним завалиться. Харитоша рассержен - улаживает неприятности.
Вариант с "завалиться", по-видимому, отпадает.
Нечем было заняться в этот августовский бессмысленный день, шелестело на кухне радио, позвякивала чем-то Ветка, доносился из сада удушливый запах цветов. Сергей посмотрел на бегонию, набухающую бутонами, быстрым точным щипком уничтожил проклюнувшийся из земли сорняк, снял волосья с пелеи, которую требовалось опрыснуть, и в задумчивости прикоснулся к коричневой бородавке на пармаките. За последние дни бородавка значительно подросла. Разбухала она в межузлии, где ствол разделялся, и содрать её, не повредив цветок, было бы затруднительно. Вероятно, придется смазывать марганцовкой. Или мыльным раствором, тоже иногда помогает.
Этим можно было заняться прямо сейчас, но совсем не хотелось возиться ни с баночками, ни с тряпочками. Почему-то сегодня работа с цветами удовольствия не доставляла, и Сергей, как ни странно, поймал себя на мысли о том, что неплохо бы собрать все горшочки по дому и выбросить. Выбросить, Харитоша же предлагал. В самом деле, придумал себе занятие: пересаживать, добавлять удобрения, поливать, - трепыхаться над каждым росточком, опять пересаживать. Это, видимо, просто заполнение пустоты. Жизнь, наверное, не имеет внятного смысла. Сергей, точно приговоренный, поднялся к себе, на второй этаж и, усевшись, задумался: не найдется ли каких-нибудь срочных занятий.
Ему надо было разобраться с нагрузкой на первую четверть - сделать планы уроков, намеченных в сентябре, и желательно было прикинуть, какие он на себя возьмет общественные обязанности. Работы хватало. Но Сергей вместо этого только поморщился, глядя на календарь, - бросил ручку, смахнул со стола бумаги, и, спустившись через садовый участок к реке, влез в прогалины ивняка, который затрещал сухостоем.
На поляну он вышел практически сразу, и нисколько не удивился, увидев там печальную серьезную девочку, и в свою очередь опустился на гладкий валун, и спросил - тихим голосом, как будто продолжая беседу:
- Что будем делать, Муся?..
На совет он, честно говоря, не рассчитывал, но спокойная Муся передернула худыми плечами и ответила, глядя в пепельное кострище:
- Вам, наверное, следует изготовить себе "заместителя"...
- "Заместителя"? - не сразу понял Сергей.
- Ну да, куклу. За вами скоро придут. Вы, пожалуйста, поторопитесь, Сергей Николаевич...
И сама она походила на куклу: неестественно бледная, с редкими, как из ваты, бровями, костяные ладони были засунуты под колени, а носком старых кед она подталкивала головешку.
На Сергея она даже не посмотрела.
Тот спросил - запинаясь и от смущения мелко покашливая:
- Муся, слушай, а откуда ты знаешь все это? Что за мною придут и что мне теперь требуется "заместитель"? Кстати, я тут на днях услышал имя Ведьмака. Извини меня, Муся, это не тебя так зовут?..
- Меня, - ответила Муся после некоторого молчания.
- Почему?
- Потому что через меня она отдает приказания, потому что именно я говорю им, что делать и потому что я рассказываю "ночные истории"...
- Ты с ней общаешься - непосредственно? - вздрогнул Сергей.
- Нет, со мной она даже ни разу не разговаривала...
- Тогда как же?
- Я просто догадываюсь обо всем. Иногда, бывает, что - снится и повторяется. А бывает, что - раз, и вдруг какое-то озарение... Может быть, она мне внушает, а быть может, я - сама. Ничего, Сергей Николаевич, скоро это закончится...
- Как закончится? - не понял Сергей.
- Ну в том смысле, что скоро я повзрослею. Постепенно привыкну, и она от меня отвяжется. Это - только для маленьких, для недоростков, для мелюзги. А к привыкшим она уже относится равнодушно. Если сами они, разумеется, не восстанут против нее. Вообще - она не такая уж злая, как кажется.
Сергей резко спросил:
- А учитель Мамонтов и Котангенс - я имею в виду Арнольда Петровича её работа?..
Муся кивнула.
- А пропавшие двое ребят: из третьей школы и Вася Байкалов?..
- По-видимому...
- Вот, - заметил тогда Сергей. - А ты говоришь: не злая...
Девочка Муся ударила кедом по угольной головешке:
- Ну как вы не понимаете?! Она и в самом деле не злая. Она просто не любит, когда ей в чем-то препятствуют, - когда кто-то не слушается или кто-то выступает против нее. Вот тогда она, разумеется, бывает жестокой. Но ведь если её не трогать, она никому не мешает. Ну - пугает, ну - иногда кого-о наказывает. Но ведь с возрастом отстает и забывается постепенно. Главное - не надо её раздражать. Пусть она сама по себе, а мы - как-нибудь. И потом тут все равно ничего нельзя сделать!..
Муся кричала, но - шепотом, у неё сильно сморщился лоб, а большие глаза растворяли лицо во влажном отчаянии.
- Я вас очень прошу, Сергей Николаевич, не надо её сердить, а то кончится тем, что она рассердится по-настоящему и тогда заберет у вас что-нибудь дорогое...
- Тотошу, ты хочешь сказать. Так Тотошу она уже забрала, противная гадина. Тотошу я ей никогда не прощу...
Девочка Муся молчала. Только скулы её болезненно заострились, и прорезались складки, ведущие от носа к губам.
Она точно осунулась.
Сергей - понял.
- Дрюня!.. - выдавил он жутким голосом. И вдруг заорал - так, что разлетелись из ивняка какие-то птицы. - Когда ты в последний раз видела Дрюню?!.
Он готов был куда-то бежать - что-то делать, крушить, что ему подвернется. Сердце у него катастрофически разбухало, а в затылке как будто лопались тонкие жилочки.
- Дрюня!!.
Однако, Дрюня уже вылезал из зарослей ивы, и угрюмое замкнутое лицо его выглядело недовольным.