Страница 10 из 37
Сергей бросил вниз сигарету. Курил он редко и только в соответствующем настроении. К черту, подумал он. Почему я должен переживать из-за каждого слова? Харитоша ведь вовсе не собирался меня обидеть. Ну - сказал, ну - это его точка зрения. И, наверное, точно так же не говорила ничего обидного Лидочка. Лидочка вообще сегодня - сама деликатность. Ринулась мне на выручку, укоротила язык Харитону. То есть, не из-за чего переживать. И однако, как они не могут понять, что судьба - это вовсе не значит бежать и карабкаться, что совсем не обязательно пробиваться наверх и что жить можно так, как несет тебя само течение жизни. Разумеется, иногда подгребая, чтобы не захлебнуться. Этого они почему-то не понимают. В их представлении, жизнь - это непрекращающаяся борьба. Гандикап, где мы все - как хрипящие лошади. Надрывается сердце, копыта стучат по земле, валится под ноги участников мыльная пена. А вот я не хочу быть хрипящей лошадью. Мне это не интересно.
Он вспомнил злое и вместе с тем обиженное лицо Виктории. Как она делала вид, что у неё на кухне - какие-то неотложные хлопоты. Как она переставляла кастрюли с места на место и как, хотя этого и не требовалось, попыталась начать мыть посуду. И как все-таки не выдержала и бросила губку в раковину: "Не хочу, чтобы моего мужа считали блаженненьким идиотом". "Никто меня идиотом не считает", сказал Сергей. - "Считают, ты просто не желаешь этого видеть". - "Хорошо, пусть считают, что здесь такого?" "А такого, что это переносится и на всю нашу семью". - "Ты имеешь в виду себя?" - "Я имею в виду Андрона". - "Уверяю тебя, что ты ошибаешься". - "А, да хватит! Что с тобой разговаривать"!..
Хорошо еще, что Ветка не могла долго сердиться. Она все-таки вымыла сгоряча пару тарелок - кое-как их протерла, грохнула на сушилку, а потом уже несколько спокойней пробормотав: "Ладно, неудобно бросать их одних", не сказав больше ни слова, отправилась в комнату.
Обида, однако, осталась. Внутренняя такая обида, незаживающая. Что-то много за последнее время их накопилось. Сергей вздохнул. Надо было идти. Он поднялся с бревна, на котором расположился, - потянулся, шагнул - и в тот же момент кто-то раздраженно сказал в зарослях ивы: "Ну, иди, обалдуй, что ты останавливаешься все время!.. "А другой, мальчишеский голос ответил: "Да тут камешек в сандалю попал, ступать больно..." - "Ну так вытряхни, хромоногий!.." - "А я что делаю?.." - В зарослях завозились, запрыгали, пытаясь сохранить равновесие, хрустнула обламывающаяся ветка и, по-видимому, второй мальчишеский голос болезненно вскрикнул: "Ой!.." - "Ну что еще?" - возмущенно осведомился первый. "На колючку какую-то наступил..." - "Ну, ты чайник, зря я с тобой связался!" - "Подожди, подожди, я сейчас выну..." - "Нет у нас времени, я тебе объяснял!" - "Ну, секундочку..." - "Я так и скажу Ведьмаке, что из-за тебя опоздали..." "Ну, Витюнчик!.." - "Пусть тебя заберут, как Байкала." - "Ну все-все, уже вытащил"...
Голоса удалялись, заметно ослабевая. Защищая глаза, Сергей протискивался сквозь чащу. Ива кучилась здесь очень густо, и под сомкнутыми её ветвями было темно. И, однако же, можно было различить тропинку, петляющую между корней. Земля, судя по запаху, была влажноватая, но утоптанная, пробираться было нетрудно, приходилось лишь нагибаться, чтобы сучья не цеплялись за волосы. И идти, как выяснилось, было недалеко: уже метров через пятьдесят показались красноватые дрожащие отблески и когда Сергей раздвинул кусты, прикрывающие тропинку, то увидел поляну, посередине которой горел костер, и десятка, наверное, два подростков, сидящих сомкнутыми рядами.
Впрочем, их могло быть и больше: задние фигуры терялись во мраке. Костер горел слабо, ивы, вспученные по краю, давали черные тени, луны по-прежнему не было, рыхлые грозные облака угадывались на небосводе, звезды еле мерцали, и, как бы являясь центром собрания, колдовским притягательным духом его, возвышалась над остальными девочка Муся, устроившаяся на камне, и смотрела в огонь, точно видела сквозь него что-то совершенно иное. Картина была как из книжки: пионерский лагерь в лесу. Но одновременно в ней было и нечто загадочное. Сбор дохлятиков, почему-то подумал Сергей, и лишь через мгновение догадался, что на поляне царит необыкновенная тишина - ни каких-либо шепотов, ни даже дыхания. Все сидели, как будто давно умерев, а те двое мальчишек, которые его сюда привели, тоже где-то незаметно пристроились. И молчание было просто пугающее: долетал с окраины города размытый собачий лай, да откуда-то из провала на дальнем конце поляны доносилось тупое скрипение камешков и земли. Словно там перетаптывалось грузное невидимое животное. А когда это перетоптывание прекратилось и осталось лишь потрескивание жара в костре, то сидящая на камне девочка Муся заговорила - хрипловато, однако чрезвычайно отчетливо:
- Жила одна семья из пяти человек. Отец, мать и трое детей. Они в нашем городе жили. И вот однажды они получили квартиру в новом районе. И поехали туда, чтобы все осмотреть. А в одной комнате было большое пятно на обоях. И тогда девочка предупредила: "Нельзя жить в комнате, где такое пятно". Но они её не послушали, - переехали и начали жить. И детей поселили как раз в эту комнату. И вот прошло три дня, и вдруг утром оказалось, что девочка куда-то исчезла. Нет её и нет нигде. Ну они решили, что она убежала. И живут себе дальше в этой квартире. И вот опять прошло три дня, и вдруг оказалось, что исчез младший мальчик. И его тоже нигде не найти. Приходила милиция и все обыскивала. Но они не обратили на пятно никакого внимания. И живут себе дальше, и через три дня исчез старший мальчик. И тогда мать, которая догадывалась, говорит: "Они все исчезли в той комнате. Я переночую там и посмотрю". А отец говорит ей: "Не надо. Давай запрем эту комнату". Но мать с ним не согласилась: "Я все-таки переночую". И вот ночью она легла в этой комнате, лежит - не спит. Но в конце концов, потом задремала. И вдруг видит, что обои там, где пятно, открываются, и оттуда выходит рука, отрубленная по локоть, - и хватает её, и начинает душить. Но мать все-таки крикнула. А отец тоже не спал. И вот он вошел в комнату и видит, что там никого нет. И только большое пятно на обоях. И тогда он взял топор и разрубил это пятно. А когда он ударил, то оттуда хлынула кровь. И обои раскрылись, и они все там были. Оба мальчика, мать и девочка, которая предупреждала. И ещё там был - красный свет. И они уже совсем не дышали. И тогда отец бросил топор и ушел из этой квартиры...