Страница 135 из 143
- Моя дорогая, - сказал я. - Что же мне было делать?
- Я вам не дорогая, - отрезала она. - И не смейте называть меня этим противным словом.
- Мне сейчас не до слов, - сказал я. - Сердце мое обливается кровью за вас, мисс Драммонд. Что бы я ни сказал, поверьте, я жалею вас и понимаю ваше трудное положение. Прошу вас, помните об этом, пока у нас еще есть время спокойно все обсудить: ведь когда мы вернемся домой, не миновать скандала. Поверьте мне, мы должны вдвоем мирно решить это дело.
- Да, - сказала она. На ее щеках проступили красные пятна. Она спросила: - Он хотел с вами драться?
- Хотел, - подтвердил я.
Она засмеялась каким-то зловещим смехом.
- Что ни говорите, а с меня довольно! - воскликнула она. Потом добавила, повернувшись ко мне: - Я и мой отец друг друга стоим. Но, слава богу, есть человек похуже нас. Слава богу, мне удалось вас раскусить. Всю жизнь вы не увидите ни от одной девушки ничего, кроме презрения.
До сих пор я все терпеливо сносил, но тут не выдержал.
- Вы не имеете права так со мной разговаривать, - сказал я. - Что я вам сделал плохого? Я хорошо относился к вам, я старался как мог. И вот благодарность! Нет, это уж слишком.
Она смотрела на меня с улыбкой, полной ненависти.
- Трус! - сказала она.
- Я швырну это слово вам и вашему отцу! - воскликнул я. - Сегодня я бросил ему вызов, защищая вас. И я снова вызову этого мерзкого хорька. Мне все равно, кто из нас погибнет! Пойдемте, - сказал я, - вернемся в дом. С меня довольно, я хочу покончить счеты со всем вашим племенем. Вы еще пожалеете обо мне, когда меня не станет.
Она покачала головой все с той же улыбкой, за которую я готов был ее ударить.
- Да перестаньте вы улыбаться! - воскликнул я. - Сегодня я видел, как вашему распрекрасному папаше стало не до смеха. Конечно, я не хочу сказать, что он струсил, - добавил я поспешно. - Но он предпочел иной путь.
- Какой же? - спросила она.
- Когда я предложил ему драться...
- Вы предложили драться Джемсу Мору? - воскликнула она.
- Вот именно, - сказал я. - Но он не очень был к этому расположен, иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.
- Тут что-то не так, - сказала она. - Говорите прямо, что произошло?
- Он хотел заставить вас выйти за меня, - ответил я, - а я воспротивился. Я сказал, что ваш выбор должен быть свободным и мне необходимо поговорить с вами наедине. Не думал я, что это будет такой разговор! "А если я не соглашусь?" - спросил он. - "Тогда один из нас должен будет перерезать другому глотку, - ответил я, - потому что я не позволю навязать юной леди мужа, а себе - жену". Так я и сказал, потому что считал себя вашим другом. Хорошо же вы заплатили мне за это! Вы отказались выйти за меня замуж, и теперь ни один отец в горах Шотландии и во всем мире не принудит меня к этому браку. Я позабочусь, чтобы вашу волю уважали, уверяю вас, как заботился об этом всегда. Но ради простого приличия вы могли бы хоть притвориться благодарной. А я-то думал, вы меня понимаете! Конечно, я не очень хорошо поступил с вами, но то была лишь невольная слабость. А считать меня трусом, да еще таким трусом - нет, моя милая, это такая клевета, что дальше некуда!
- Дэви, но откуда же мне было знать? - воскликнула она. - Ах, как это ужасно! Такие, как я и мой отец... - Эти слова прозвучали жалобным стоном. - Такие люди недостойны даже говорить с вами. Ах, я готова встать перед вами на колени прямо здесь, на улице, готова целовать вам руки, только бы вы меня простили!
- Я сохраню воспоминание о поцелуях, которые уже получил от вас! воскликнул я. - О тех поцелуях, которых я жаждал и которые чего-то стоили. Не хочу, чтобы меня целовали из раскаяния.
- Неужели вы так презираете несчастную девушку? - сказала она.
- Вот уже сколько времени я пытаюсь вам втолковать, - сказал я, чтобы вы оставили меня в покое, потому что мое сердце разбито, и как ни старайтесь, хуже мне уже не будет. Обратите лучше внимание на своего отца Джемса Мора, с которым вам еще придется хлебнуть горя.
- Ах, - неужели мне суждено прожить свою жизнь с таким человеком! воскликнула она, потом с видимым усилием овладела собой. - Но вы больше обо мне не беспокойтесь, - добавила она. - Он еще не знает, на что я способна. Он мне дорого заплатит за этот день... Очень, очень дорого.
Она повернула к дому, и я последовал за ней. Тут она остановилась.
- Я пойду одна, - сказала она. - Мне надо поговорить с ним без свидетелей.
Некоторое время я метался по улицам и твердил себе, что я стал жертвой такой несправедливости, какой еще свет не видал. Негодование душило меня; я часто и глубоко дышал; мне казалось, что в Лейдене не хватает воздуха и грудь моя сейчас разорвется, как на дне моря. Я остановился на углу и с минуту громко смеялся над собой, пока какой-то прохожий не оглянулся и не заставил меня опомниться.
"Ладно, - подумал я, - хватит мне быть глупцом, простофилей и разиней. Пора с этим покончить. Я получил хороший урок и не желаю больше знаться с женщинами, будь они прокляты: женщины были погибелью для мужчины от начала времен и пребудут ему погибелью до скончания века. Бог свидетель, я был счастлив, прежде чем встретил ее. Бог свидетель, я опять буду счастлив, если больше никогда ее не увижу".
Это казалось мне главным: я хотел, чтобы они уехали. Я был одержим желанием от них избавиться; и в голову мне заползали злорадные мысли о том, какой тяжкой сделается их жизнь, когда Дэви Бэлфур перестанет быть для них дойной коровой; и тут, к собственному моему глубочайшему удивлению, мои чувства совершенно переменились. Я все еще негодовал, все еще ненавидел Катриону и, однако, решил, что ради самого себя должен позаботиться, чтобы она ни в чем не нуждалась.
С этой мыслью я поспешил к дому и увидел, что их вещи уже собраны и лежат у двери, а лица отца и дочери хранят следы недавней ссоры. Катриона была словно каменная; Джемс Мор тяжело дышал, лицо его покрылось белыми пятнами, и ясно было, что ему крепко досталось. Когда я вошел, Катриона поглядела на него в упор, гневно и выразительно, и мне показалось, что она его сейчас ударит. Этот предостерегающий взгляд был презрительней всякого окрика, и я с удивлением увидел, что Джемс Мор повиновался. Он, несомненно, получил изрядный нагоняй, и я понял, что в этой девушке сидит такой дьявол, о каком я и не подозревал, а в ее отце больше кротости, чем можно было подумать.