Замарайка

Никуда не убегай,

Подожди меня!

Есямэта сидел на нартах. Рядом с ним лежали медные гильзы, мешочки с дробью, пистоны, пыжи.

- Олешек гонял? Да?

Хосейка промолчал. Решил не говорить о своей встрече с черным лисенком. Все равно Есямэта ему не поверил бы.

Есямэта смотрел на Хосейку и старался понять, почему он прибежал. Какое у него дело? Что должен просить? Наверное, тетрадку по арифметике, чтобы примеры списать. Но за тетрадкой он так шибко не летел бы. Пришел бы не торопясь. Рыбу ловил? Малица мокрая. Блесну оторвал? За блесной прибежал? Не ход ли нельмы начался в реке?

- Беда, много уток прилетело, - сказал Есямэта и выжидающе посмотрел Хосейке в глаза. - Нельма должна скоро идти. По озерам я лазил. Ты был на реке?

- Смотреть - смотрел, но не бегал.

- Дергал махалкой?

- Нет.

- А я сшиб двух уток.

- Ты хороший стрелок, - похвалил Хосейка. Перед глазами появился черный лисенок. Он мог поймать его. Лисенок - это не утки. - Есямэта, ты не устал?

- Почему?

- Охотился.

- Немного есть.

- Есямэта, ты не жадный, я знаю. Утку ты мне дашь свою?

- Я не жадный, дам утку!

- Знаю, ты не Тэбко. Тэбко жадный.

- Тарем, тарем! - согласно кивнул головой Есямэта. Улыбнулся от похвалы. - Ладно, хорошо!

- Есямэта, дай мне ружье пострелять.

- Ты три раза стрелял из моего ружья. Помнишь? Я никогда тебе не отказывал.

- Помню.

- Хосейка, я не жадный. И сейчас дам тебе ружье. Но я всю дробь расстрелял. Два патрона всего осталось. Для охоты тебе мало.

- Хватит! Два патрона - хватит!

Есямэта озабоченно принялся ворошить медные гильзы. Перекладывал их одну за другой.

- Сказал - два патрона, а нашел один. Картечью набит.

- Один так один, - обрадовался Хосейка. - Картечь годится.

Есямэта удивленно смотрел на Хосейку. Хитрость не удалась. Сам бы он не вышел на охоту без десятка патронов. Всегда набивал ими карманы.

- Пойдешь?

- Да.

- Я не жадный, бери ружье!

Хосейка схватил одностволку. В кулаке крепко зажал медную гильзу.

- Хосейка, ты везучий, - засмеялся Есямэта, потирая толстые пальцы. - Гуся свалишь.

- Я черную лисицу буду караулить.

Есямэта не мог скрыть удивления. Лицо его вытянулось. Но он быстро пришел в себя, не особенно веря Хосейке.

- Черных лисиц никто не убивал. Тэбко не удавалось. Отец Тэбко тоже не приносил в стойбище черных лисиц. Ты знаешь?

- А я убью.

- Врать ты здоров. Когда научился складно врать? - спросил, смеясь, Есямэта. - Ты к копыльям рыбу привязывал. Черную лисицу решил караулить, а стрелять не умеешь. Промажешь.

- Научусь.

- Научись лучше меньше врать! - Есямэта закатился от смеха. Догадался. Вот худая башка, все забыл. Ты пойдешь на ферму. В клетках много черных лисиц и песцов. Будешь стрелять, обязательно привяжи. Понял?

Глава 6

ЗАМАРАЙКА ОБМАНУЛ ЛАПУ

Замарайку второй раз спасла глубокая песцовая нора. Не окажись она случайно поблизости, плохо бы ему тогда пришлось.

Черно-бурый лисенок дрожал от страха, прижимаясь к мерзлой земле. Если бы он не выбился из сил, убегая от преследовавшей его собаки, закопался бы еще дальше. Он боялся вспоминать погоню. Страх не проходил. Сердце учащенно билось. Помимо воли перед глазами то и дело возникала разъяренная собачья морда, ее злые глаза и огромные клыки. Около озера собака догнала Замарайку и повисла на хвосте, обдавая своим горячим дыханием. Все решилось в последнюю секунду.

Замарайка отпрыгнул вправо. Хвост сработал, как руль, и помог ему развернуться на одном месте. За спиной раздалось запоздалое клацанье зубов. Собака пролетела вперед, а когда попробовала остановиться, перекувырнулась через голову.

Лисенок бросился под берег реки. Понесся по своим старым следам. Шлепал по воде, убегал по каменистым руслам ручьев, перепрыгивал через потоки, завязал в оттаявших болотах. Скоро разбил лапы, порезал мочки острыми кусками льда. Но боли он не замечал и даже не останавливался зализывать сочившуюся кровь.

Пока сзади не было слышно захлебистого собачьего лая, Замарайка присел. А потом растянулся на земле, чтобы немного отдышаться после быстрого бега. Неизвестно, сколько времени собака будет еще гоняться за ним по тундре.

Он устал.

Собака взяла свежий след лисенка и сразу подала голос. Это было грозное предупреждение Замарайке. Он с трудом поднялся, опираясь на разбитые лапы. Зашатался и тут же упал. Горячим языком лизнул траву. До последней минуты он надеялся, что собака запуталась и сбилась со следа. Выходит, зря он кружил по тундре, топал по воде, каменистым ручьям. Обмануть собаку не удалось.

Черная лайка с большим белым пятном на груди вырвалась из-за высокого бугра, заросшего стелющимися березками. Замарайка не знал, откуда взялись силы. Он, как мячик, высоко подпрыгнул вверх и бросился вперед. А через минуту оказался в норе песца.

Лисенок слышал наверху истошный лай обманутой собаки. Лайка не могла себе простить, что ее так ловко обманул маленький глупый лисенок. Она страшно злилась. Бросалась к норе, остервенело драла когтями дернистую землю, маленькие веточки березок и стебли травы. Потом, изнемогая, отдыхала. Часто и жадно лакала воду.

С языка собаки срывались капли воды, звонко стучали по луже. Замарайка не мог спокойно слушать плеск воды. В норе он страдал от жажды. Судорожно глотал слюну, стараясь обмануть самого себя.

Неожиданно Замарайка услышал далекий голос мальчишки. Он громко кричал:

- Лапа-а-а, Лапа-а-а!

Собака охрипла от лая. Сердито и обиженно повизгивая, она убежала от песцовой норы злая и раздраженная.

Лисенок долго не мог поверить, что лайка убежала и бросила его. Не рисковал вылезать из норы. По-прежнему боялся громко дышать. Нестерпимо болели натруженные лапы. Он попробовал вытянуть их перед собой, но это ему не принесло облегчения. Он снова подтянул их к себе, долго устраивался, пока, наконец, согрелся. Глаза сами собой закрылись, и он громко захрапел.

Не один раз еще Замарайка просыпался от страха и снова беспокойно засыпал. С трудом сдерживал дрожь, когда вспоминал преследовавшую его собаку.

Ворочаясь в норе, лисенок растряс травяную подстилку и клочья свалявшейся шерсти. Ему не надо было особенно принюхиваться, чтобы понять, что в норе еще недавно были звери. Большая лисица со своими щенятами. Лисят было много. Каждый из них имел свой особый запах.

Большая лисица тоже не была чистюлей. Свалявшаяся шерсть сальная, пальцы забиты мхом. Запах молока не покидал ее. Им пропитана каждая шерстинка, место протаявшей лежки и следы ее лап. Замарайка стал осторожно выползать из норы, ловя настороженными ушами долетавшие звуки.

У выхода лисенка остановил крепкий запах собаки. Он испуганно скользнул вниз. Об острый камень сильно расцарапал живот. Терпеливо стал прислушиваться, задерживая дыхание. Но голод оказался сильнее страха. Набрался храбрости, осторожно высунул кончик носа. Потом выглянул из норы. Завертел быстро головой по сторонам, желая во всем разобраться.

В стороне качалась трава. Она-то и выдала место, где двигались куропатки. Скоро они вышли на открытое поле. Если бы птицы не переходили, а стояли, их можно было бы принять за снежные сугробики.

- Тю-тюрю-трю-тю-терю-тю-тю-у-у!

Замарайка выполз из норы, не спуская с куропаток голодных, настороженных глаз. Ему трудно было не шевелиться. Нечего было и думать, что он сумеет поймать быстрых птиц. Лисенок растянулся на траве и стал терпеливо ждать, когда куропатки подойдут к нему поближе.

- Тю-тюрю-трю-тю-терю-тю-у-у! - игривое бормотание самца стало раздражать лисенка.

Замарайка осторожно пополз к птицам, стараясь не наступать на разбитые подушки лап. Но, несмотря на все предосторожности, каждый шаг давался ему с большим трудом.

Неожиданно куропатки разыгрались. Самка пронзительно закричала и побежала вперед, хлопая белыми крыльями с черными крапинками.