Страница 13 из 19
У него перерезано горло.
Сегодня приехал профессор Авельянеда, а я уже избавился от экземы. Начали обсуждать причину выздоровления. Все мы делали одинаково, только Лавредо не мылся дешевым дегтярным мылом, и у него все также, сильная экзема. Байрон, ковыляя, сбегал к себе и принес кусок мыла.
- Позвольте, профессор,- сказал он,- поднести вам патентованное средство от лучевой экземы.
Авельянеда понюхал, поморщился и сказал:
- Фу, какая гадость!
Позвонил Вары.
- Вы меня долго снимали?
- Почему вы думаете?
- Я весь покрыт экземой, Шаро в пузырях и все, бывшие в операции после ограбления, тоже.
- Да, верно, мы сняли вас. Купите дегтярное мыло. Обяжите всех мыться им. Есть указания, что это мыло чудодейственно помогает.
Через день стало совершенно ясно, что дегтярное мыло излечивает экзему, вызываемую зет-лучами. Вары и все его сотрудники выздоровели.
Вары прислал выдержки из Рэнэцуэлльской прессы. Газеты сообщают:
"Опыты профессора Комаччо, тратящего свой гений на изобретение жесточайших орудий войны, по-видимому, дали результаты. Красное правительство с величайшей поспешностью строит цитадель близ столицы, оборудованную новыми истребительными аппаратами, созданными этим ученым. Центр цитадели - дворец, окружен усиленной охраной".
В другой газете - "Странная эпидемия".
"В столице появилась необъяснимая эпидемия. Первый случай массовых заболеваний констатирован в одном из министерств, где одновременно заболели чиновники трех отделений, находящихся в разных концах и этажах здания. Лица, пораженные странной болезнью, покрываются экземой, не поддающейся никакому лечению. Врачи констатируют, что заболевшие, главным образом, страдают экземой темени и плеч.
Для исследования природы заболевания и борьбы с эпидемией образована специальная комиссия при санитарном управлении города.
Будем надеяться, что возбудители болезни будут скоро обнаружены и эпидемия пресечена".
Другие газеты передали подробности массовых заболеваний. Приводились мнения авторитетов, основанные на обследовании больных в клиниках. С большим апломбом врачи пороли невероятную чепуху.
Но было одно, довольно неприятное сообщение. Профессор Шредер заявил: "Я не медик, но эпидемия напоминает мне случаи, которые я наблюдал иногда в своей лаборатории у ассистентов, манкирующих предосторожностями при опытах с комбинациями некоторых лучей".
- Хорошо, что над Шредером скорее будут смеяться, но все-таки молодец! Как бы он сам завтра не дошел до зет-луча! - сказал Байрон.
Когда в обычное время мы заняли места у аппаратов и пошли по коридору к кабинету генерала, там, где толпились обыкновенно чиновники, мы увидели двух фельдшеров в белых халатах. В пустой секретарской и в кабинете полковника горели формалиновые лампочки. Производилась дезинфекция. Везде было пусто.
На этот раз мы напали на тайное соглашение двух республик и одной великой державы. Читая пункты соглашения, даже я, не искушенный в дипломатии, понял, что документ этот, крайне секретный, имеет огромное значение, а разоблачение его чревато последствиями.
Четвертого июня я засиделся на мостике, а потом, напившись у Виракоча чаю, ушел к себе и лег. Но, видимо, я все же перерабатываю, потому что заснуть я не мог, вертелся и, промучившись часа два, понял, что мне не заснуть.
Я опять оделся и по темным коридорам пошел к залу. Было совершенно тихо, и туфли на мне были мягкие, так что когда я проходил мимо вспомогательной мастерской в первом этаже, то явственно услышал оттуда слабый шорох. Заглянул туда и неожиданно увидел темную фигуру.
Я отпрянул от двери, пролетел коридор, выскочил к подъезду и вскочил в караулку к Мюллеру.
По-видимому, мое лицо было достаточно красноречивым, потому что он мгновенно вскочил и схватился за пистолет и так застыл, вопрошающе уставившись на меня.
- Во вспомогательной лаборатории кто-то есть, я сейчас видел какую-то фигуру,- прошептал я.
- Но как посторонняя могла войти? Все охраняйт. Кругом охраняйт. Може, кто сфой?- и Мюллер торопливо начал стягивать с себя сапоги. Сидевший в углу охранник также поспешно последовал его примеру. И вот мы втроем, с пистолетами в руках, крадемся по темному коридору. Не успели дойти до вспомогательной лаборатории, как дверь из нее неслышно растворяется и в коридоре появляется темная фигура. Мы застыли, нас не видно, мы в темной части, а ночной гость сейчас должен идти в сторону окна в том конце коридора.
Эта фигура наконец двинулась. Мы стояли, задерживая дыхание. Сердце у меня колотилось так, что мне было положительно непонятно, как он не слышит.
Когда он, проходя мимо конца коридора, оказался против окна, я, во-первых, сразу заметил, что он несет что-то большое в обеих руках. И потом... потом я узнал Виракочу.
Мы по возможности бесшумно шли за ним, он перешел в другой коридор, поднялся по лестнице и, бесшумно миновав спящего охранника, сидевшего в проходе между жилой частью дома и лабораторной частью, вошел в свою комнату.
По знаку Мюллера мы, оставив в коридоре напротив двери охранника, не будя постового, вернулись в караулку.
Так вот, оказывается, кто среди нас орудовал,- прочли мы с Мюллером в глазах друг друга.
- Звоните к Вары.
- Сейчас выезжаю,- ответил поднятый с кровати Вары.- Ничего не делайте, незаметно караульте у двери, но не трогайте до моего приезда.
Когда вскоре влетел Вары, мы двинулись к Виракоче. Все было тихо, у дверей его комнаты, переминаясь, с пистолетом в руках стоял разутый охранник.
Мы рванули дверь и все вместе вскочили в комнату.
В комнате было светло от яркой лампы на потолке. На столе стоял стакан, тарелка с нарезанной полусъеденной рыбой, чеснок, и тут же на столе стояло то большое "что-то", завернутое в спецовку. А на кровати, прямо поверх одеяла, уткнувшись носом в подушку, лежал Виракоча. Он был одет.
Охранники кинулись на него, вцепились в его руки, но он не оказал ни малейшего сопротивления. Его подняли, но он, как тряпичная кукла, обвисал в руках, заваливаясь на кровать. Глаза его были закрыты.
- Неужели мертвый? - закричал Вары.
Охранники бросились трясти его, но он только слабо мычал.
- Да эта замерзавес пьян, как колода! - закричал Мюллер, наклонившись над ним.- От него воняет вотка, как от помойна яма1
Я подошел и сбросил спецовку с таинственного нечто, под нею оказалась здоровенная бутыль с чистой как слеза, жидкостью. Я вытащил пробку, и из открытого горлышка на меня пахнуло таким крепким, доброкачественным спиртом, что никакого анализа жидкости не требовалось.
Самый кропотливый, тщательный обыск комнаты не дал решительно ничего интересного. Обшарили одежду, мебель, прощупали все пазы в мебели и полу, все швы в одежде, но ничего не нашли.
Тогда мы с Вары кинулись во вспомогательную мастерскую. Там все, решительно все было на месте. Только в одной из запечатанных бутылей со спиртом, стоявшей в шкафу, оказалась чистейшая вода.
Вары плюнул и совершенно нецензурно выругался.
- Ну, знаете, этот шпион мирового класса ведет разведку только в пределах многоградусных напитков.
- Но, вообще говоря, это безобразие! Старика придется выгнать, уж не говоря о том, что охранник пойдет под суд за то, что спал на посту.
На следующий день дежурного охранника Вары действительно отдал под суд. Но Виракоча получил амнистию. Он с утра ходил за мной и за Вары, как побитый пес. Заметив наш взгляд, брошенный в его сторону, моментально становился на вытяжку и разводил руками.
На следующий день Виракоча был в городе и вернулся пьяный. Пришел в мою комнату и уселся на стуле.
- Ты что-то зашибать сильно стал! - сказал я.
- И сам не рад.
- С университетскими, что ли?
- Хорошие люди!
- Какие люди?
- А у вокзала кафе есть. Ну и зашел.
- Угощали?
Виракоча зашатался.
- Д-а! - протянул он.- Обходительные люди... Очень наукой интересуются. Д-а!