Страница 158 из 183
- Значит, мессер, мы будем вдвоем спасать вашего брата, - тихо, но непоколебимо проговорила Фьямметта.
- Я вынужден предположить, монсиньор, - обратился я к Великому Магистру, вздохнув с нарочитой грустью, - что мой брат Эд де Морей никогда не был тайным иоаннитом.
- Однако, в отличие от своего дяди Гуго, он никогда не надевал сразу два плаща, один поверх другого, - разгадав мое настроение, сказал Великий Магистр.
- Хочу передать своему брату эти ваши слова, монсиньор, - сказал на это я.
- Вот как! - последний раз удивился Великий Магистр.
- Клянусь вам, монсиньор, тем, что у меня нельзя отнять никакой силой, - торжественно изрек я, опустившись перед Великим Магистром на одно колено. - Я клянусь, что не подниму руку ни на одного из ваших братьев-рыцарей.
Огромная ночная птица безмолвно замерла надо мной.
Спустя несколько мгновений я услышал голос Великого Магистра, донесшийся словно бы издалека:
- Вам что-либо еще будет угодно, граф?
- Если позволите, монсиньор, - отвечал я, поднимаясь. - В счет моего годового дохода: лодку, парус, двадцать пять локтей пеньковой веревки, один боевой топор, пару бурдюков пресной воды, два десятка простых лепешек, два щита и кольчугу. Две кольчуги, монсиньор. Самого маленького размера.
И вот мы с Фьямметтой, окруженные мельтешением факелов и живых светляков, устремились во тьму - сверху вниз.
В сотне шагов от пристани, кишевшей воинами и их оружием, мы снарядили свой собственный флот и наконец, укрывшись между грозными тушами боевых галер Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, покинули родосский берег.
Договорившись пред тем с одним из знатных рыцарей, я прицепил лодку веревкой к корме корабля, и мог теперь без всяких забот копить силы для главного дела и любоваться при свете звезд и молодой луны моей прекрасной невестой, красовавшейся, как самый настоящий рыцарь-крестоносец. Мерцание ее кольчуги и равномерный плеск весел на галере убаюкивали меня, и я, стараясь не заснуть, начинал-таки грезить наяву. Перед моими глазами вдруг проносились кони, потом я различил и всадников, пестрых, белых, черных. И вот в хаос этого безмолвного, призрачного сражения ворвался доблестный Эд де Морей, предводительствуя своими верными братьями-тамплиерами. Их белые плащи парили над полем битвы, их алые кресты рассекали ряды неприятеля, а впереди возвышался голубой дворец, "украшенный" безобразной черной башней, что дерзко упиралась в небеса.
- Мессер, положите голову мне на колени, - раздался ласковый голос Фьямметты. - У вас будет тяжелая ночь. Я разбужу вас, как только что-нибудь начнется.
"Боже мой! - обомлел я, очнувшись, как от удара. - Куда же я потащил это хрупкое создание?! Что же я делаю?!"
- Боже мой! - воскликнул я вслух. - Как же у меня хватило ума посадить вас в лодку! Вы просто околдовали меня своей отвагой! Ведь мы можем погибнуть оба! Но если погибнете вы, я буду обречен на вечную муку! Не будет мне прощения ни на земле, ни на небесах!
- Успокойтесь, мессер! - твердо сказала Фьямметта. - И не преувеличивайте.
- Еще не поздно, Фьямметта! - встрепенулся я. - Повернем! Я высажу вас на берег и благополучно успею туда и обратно.
- Одного я вас больше не отпущу никуда, - по-королевски властно изрекла Фьямметта. - Жизнь нужна мне только для того, чтобы видеть вас, мессер. Если вы хотите от меня отделаться, то бросьте меня в воду немедля.
Я схватился за голову, зарычал, подобно загнанному льву, и принялся учить Фьямметту, как следует обращаться с широким пехотным щитом и как укрываться им от падающих сверху стрел.
Не прошло и часа, как мы покинули земную твердь и углубились в морской сумрак, - и вот на возвышавшихся над нами кораблях начали раздаваться тревожные голоса и команды, а весельные рывки стали сильнее и беспокойней.
Кровь застучала у меня в висках. Я ополоснул лицо соленой водою и до боли вгляделся в сумрак. Оттуда, из тьмы, со стороны азиатского берега, на нас надвигалась какая-то невидимая тяжесть, и вскоре мне показалось, что мы приближаемся к развалинам крепостной стены. Так выглядел издалека, в ночной тьме, флот сельджукских наемников. Вскоре я смог различить паруса, ибо слабый ветер тянул нам навстречу с востока.
Неверные тоже заметили нежданных противников, и с их кораблей донеслись гортанные крики и звон оружия.
Я увидел, как на галерах иоаннитов стало вспыхивать то там, то здесь маленькое зарево - и вдруг первый огнедышащий змей, шипя и роняя с хвоста багровые искры, понесся высоко над водами.
Первый удар был очень метким, гораздо более удачным, чем последующие, и, может быть, сразу решил исход сражения, ошеломив неприятеля.
Глиняный снаряд с огнедышащей утробой угодил прямо в вершину мачты и, расколовшись, изрыгнул сноп багровых искр и вихрь раскаленной лавы, и эта лава потоком обрушилась вниз, на корабль, как на Содом и Гоморру, жгучим дождем, испепеляющим все живое или бывшее некогда живым. Парус превратился в сплетение огненных змей, которые теперь извивались и вслед за страшным дождем устремлялись вниз, довершая картину "казни египетской". С корабля донеслись душераздирающие вопли, и вот уже огромные факелы из живой человеческой плоти стали валится с него в темную воду.
- Помоги нам, Господь! - взмолился я, поднимаясь в лодке.
- Помоги нам, Господь! - робким эхом ответила за моей спиной Фьямметта, ужаснувшись "редкостному зрелищу", обещанному Великим Магистром иоаннитов.
- Сударыня! Теперь я вам приказываю! - строго изрек я, ибо с этого мгновения становился военачальником, а Фьямметта - всей моей армией. Ложитесь на дно, прикройтесь щитом, как я вас учил, и не высовывайте головы, пока я вам не позволю сделать это.
Мысленно я вознес еще одну краткую молитву и, ухватившись за веревку, изо всех сил потянул лодку к боевой галере.
Фьямметта тихо загремела щитом, и я не стал оборачиваться, чтобы не обижать ее своим недоверием.
Как только раздался глухой стук и лодка содрогнулась, я тут же ударил топором по боку галеры и, перерубив конец веревки, что было мочи оттолкнулся от этой плавучей крепости.
Повернувшись назад, я поначалу даже испугался: Фьямметта укрылась так старательно, будто вовсе исчезла с моего утлого суденышка.