Страница 102 из 108
Шавюзо достаточно наболтал, тут тебе и политические тайны, и взятка от прусского короля, а Белов в этой мутной водице рыбкой плавает. Что ему там надобно? Четыре года назад встречался он мельком с прытким "вьюношем", сидел тогда гардемарин перед Тайной канцелярией ощипанным воробышком. Как-то он себя сейчас поведет?
Пора начинать работать с Беловым, уже и прямое распоряжение получено, и порыв к делу есть, а Дементий Палыч все как будто отлынивал от допроса. Белову, конечно, известны подробности подмены Сакромозо, а желательно, чтобы эти подробности не попали в опросные листы. Вовсе не один Дементий Палыч был виноват в провале дела мальтийского рыцаря. Ему ведено было придумать способ компромата и ареста - придумал, велено было повременить с допросами на Каменном Носу - повременил. Мысль была правильная, мол, испугается Сакромозо тюрьмы и станет сговорчивее, кто ж мог предположить, что его похитят? Но беда еще в том, что похитили не Сакромозо, ведь это Оленев на мызе сидел, все дело в подмене, а коли захотят найти в этом виновного, то за все просчеты будет отвечать он - Дементий Палыч Шуриков.
Непрофессионалу покажется глупой его затея спрятать в ходе следствия столь важный проступок - опросные листы штудируются самим Шуваловым. Но папки с делами пухнут на глазах, вопросов будет много, каждый подследственный и свидетель будут петь свою песню. Если постараться, то побочную линию о подмене Сакромозо можно уподобить слабому ручейку, который вливается в широкую реку, а там уж вся вода перемешана. Главное, чтоб Белов правильно повел себя на допросе. Надобно ему об этом намекнуть...
Все логично, все правильно, но была у этого предмета изнаночная сторона, которая несказанно мучила Дементия Палыча, а правильнее сказать томила. Ранее он никогда не брал взяток, почитал себя человеком честным и гордился этим. Дементий Палыч и подозревать не мог, что внезапная утрата гордости и внутреннего достоинства будет так болезненна. Может, это и называется "угрызениями - совести"? И опять-таки в слове "угрызение" имеется неточность, Что угрызаться-то? Работа у него сволочная, платят не весть как много, и если он взял сапфир, так это только компенсация за недоплаченное жалованье. И перед Богом он чист. Раз уж создал его Господь не по образу своему, а с хромой ногой, так хоть расплатись богатством-то!
Но ведь с другой стороны - он теперь раб этого богатства. Кому служить - долгу или более заботиться, как князя Оленева сухим из воды вынести? Если последнее, то со службой покончено, а коли так, то что ему теперь за дело до Сакромозо, Белова, Лестока и всей Тайной канцелярии?
Странный это был допрос. С подследственным хорошо работать, ,'если он испытывает понятные человеческие чувства, скажем, страх, это самое обычное, или ненависть, или злобу, уместны также отчаяние и скорбь. Белов сидел неуязвимым балбесом, испытывая единственное-глубокое благорасположение к следователю. А ведь не глуп, ох, не глуп...
Зачем посещал Лестока? Он знавал этого господина еще по лопухинскому делу, когда их сиятельство проявил к нему милость. Тут же вскользь было замечено, что истинным благодетелем его в те годы был вице-канцлер Бестужев. И пошел трещать языком...
Вернуться к первому вопросу? Он с удовольствием вернется. К Лестоку он пошел, чтобы похлопотать о друге своем мичмане Корсаке, дабы вернуть его в лоно семьи, поскольку тот в порту Регервик как каторжный, прости Господи, трудится несколько месяцев. А ведь моряк, и превосходный! Далее шел панегирик во славу русского флота.
- Помог Лесток с возвращением друга?
- А как же!
"Что это он так радуется?-подумал Дементий Палыч.-Надо будет проверить участие Лестока в этом деле. Но с чего бы это их сиятельству вздумалось помогать?"
- Зачем второй раз посещал Лестока?
- Все по тому же вопросу.
- А третий?
- Не упомню, право...
Дементий Палыч круто свернул с проторенной дорожки и стал спрашивать о Гольденберге, как обнаружил труп да с кем. С ближайшим вашим другом Оленевым, говорите? И не много ли у вас подследственных друзей?
- В самый раз, Дементий Палыч,- радостно отпарировал Белов.- Иль вы меня не узнали?
- Отвечайте как положено!-крикнул следователь, начиная испытывать уместное человеческое чувство, а именно - злость. Белов вежливо склонил голову, мол, понял.
- Известно ли вам сейчас, где пребывает Оленев?
- Неизвестно.
- Объяснитесь... и извольте с подробностями.
- Мой друг пропал два месяца назад. Все попытки найти его не дали результата.- Саша был полон скорби, печаль его прямо переливалась через край.
"Переигрываешь, дружок!"-злорадно подумал Дементий Палыч.
- А нам известно, что в доме Лестока вы как раз хлопотали о пропавшем Оленеве.
Дементий Палыч ожидал, что Белов смутится, но тот рассмеялся, хлопнул себя по коленке.
- Ваша правда. Хлопотал. И Лесток обещал помочь, но не помог.
- А что же вы к главному-то благодетелю не обратились, к Бестужеву?
Саша зорко глянул на следователя.
- Не успел, только и всего.
И вдруг Дементий Палыч разом все понял. Белов пошел к Лестоку, разоткровенничался и про записку, и про покои великой княгини, и про подмену, а их сиятельство решил Сакромозо из этого дела вычленить. Случай-то какой! Нет шпиона Сакромозо, приятеля лейб-медика, а есть завербованный агент Оленев... И похитители его никакие не шпионы прусские, а Белов с сотоварищами. Но если прочие вины Белова сомнительны,, требующие доказательств и усилий ума, то нападение на мызу есть вина подлинная, здесь и доказывать ничего не надо. Пара допросов, очная ставка с караулом, Корсака в крепость доставить... Дементий Палыч чуть было не спросил в упор:
"Ты, мерзавец, напал на бестужевскую мызу?" - но вовремя одумался. Рано об этом спрашивать. Этот вопрос главный, убийственный, на нем нужно все дело строить.
В этот момент он явственно увидел свой сапфир, как лежит он, завернутый в бумажку, спрятанный в шкатулку под ключ, а шкатулка та на дне сундука. Но через расстояние, через все эти стенки Дементий Палыч ощущал сияние камня. Лядащев говорил: продашь камень, сестру замуж, сам за границу, заживешь человеком! Ну уж нет! Сестра и в девках проживет. Ни дробить, ни продавать сапфир он не будет. Одна мысль, что он есть обладатель такого сокровища, сделает его счастливым! И опять тоска навалилась на сердце. Как же не продавать? Если он камень в деньги не обратит, то пропащий станет человек. Потому что ведь служить надобно, иначе на что жить?