Страница 101 из 108
Писарь аккуратно записывал, следователь зорко вглядывался в Шавюзо и наконец перешел к главному вопросу:
- Ее императорскому величеству с цифири разодранных реляций посла Финкенштейна известно стало, что господин твой о перемене нынешнего благополучного государствования богомерзкий замысел имел. Что знаешь о сем предмете?
О!.. Опять запахло жареным, это Шавюзо почувствовал сразу. Господи, как отвечать, научи! Ничего не знаю? Не поверят... Но он и впрямь ничего не знает об участии Лестока в заговоре против императрицы.
- Что молчишь?- жестко спросил следователь. Шавюзо силой удержал себя в сидячем положении, ему очень хотелось повалиться в ноги следователю с воплем: "Не было ничего, не было!"- но он превозмог себя и довольно внятно ответил:
- Я ничего не знаю о сем предмете, но отвечу на все вопросы со всей моей искренностью, дабы помочь следствию.
- А был ли в лестоковом доме человек по имени Сакромозо? Вот здесь Шавюзо и прорвало. Он рассказал о визитах мальтийского рыцаря, рассказал не только то, что ему положено было знать, но и то, что он подслушал. И о деньгах полученных показал, и о беседах про русскую армию.
- Ас какой целью заглядывал в лестоков дом поручик Белов? Помните такого?
Он такого помнил. Белов захаживал в дом господина Лестока с единой целью, узнать о друге своем князе Оленеве, который за неведомое ему государственное преступление сидит в крепости.
Перед писарем лежал уже ворох исписанных бумаг, а Шавюзо все говорил и говорил, как с цепи сорвался, а следователь кивал кудлатой головой и задавал новые вопросы.
Девять часов вечера, впереди целая ночь, оставим Дементия Палыча беседовать с арестованным секретарем и перенесемся в парк князя Черкасского, в маленький флигель, где в этот вечер суждено было состояться важному разговору, который так ждал Никита Оленев.
Герой наш благополучно поправлялся от раны, но не будем забывать, что с того времени, когда он стал ощущать мир вокруг себя как реальный, прошла всего неделя. Эти семь дней были лучшими в его жизни, потому что все это время он путешествовал по тесным улочкам Венеции наедине с очаровательной Марией. Солнечный город был особенно хорош тем, что находился вне досягаемости Тайной канцелярии и хромого следователя, кроме того, в Венецию -очень легко было попасть; мысль, как известно, самый быстрый транспорт.
Алексей появился без предупреждения, еще большей неожиданностью для Никиты был приход Лядащева, который вошел незаметно, сел на подоконник и принялся рассматривать пейзаж за окном. Он не встревал в разговор, но вел себя так, словно имеет полное право присутствовать в столь тесной компании.
Алеша попытался вспомнить, по какому плечу можно безболезненно похлопать друга, не вспомнил, махнул рукой и сел на край кровати. Он Выглядел серьезным, строгим, а более всего уставшим, видно, аварийная работа порядком его потрепала.
- Алешка, я минуты считал, тебя дожидаясь!- восторженно воскликнул Никита.- Дамы - лучшее изобретение природы,- он улыбнулся Марии и Софье,-но ведь и о деле надо поговорить. А где Сашка?
Алексей ждал этого вопроса и, уступая требованиям жены, мол, надо подготовить, нельзя же вот так и брякнуть, намеревался начать разговор с Гольденберга, векселя и Дементия Палыча, но увидев друга, разволновался вдруг, понял, что лукавить он не в силах, а потому именно и брякнул:
- Саша не придет. Он арестован.
Никита мертвенно побледнел. Гаврила бросился к нему с нашатырем, но тот с негодованием отвел его руку.
- Гаврила, не позорь меня! Я уже здоров. Завтра, пожалуй, и встану,он сжал кулаки.- Закон парности, будь проклят! Теперь я понимаю, почему здесь передо мной ломали комедию. Стоило спасать меня, чтоб сесть самому? Голос Никиты сорвался на крик, Алексей никогда не видел его в таком состоянии.
- Я думаю, вы согласитесь, Никита Григорьевич,- спокойно сказал Лядащев,- что трудно отказать себе в удовольствии помочь в беде другу.
Никита оставил это замечание без внимания.
- Я лежу здесь, как колода, разнежился. Это не просто несправедливость. Арест Сашки -. это злодейство! Невинный человек попадает в крепость. Его пытаются спасти. Далее спаситель сам попадает за решетку, но он уже виновен! Его есть за что судить. Как же, он не подчинился этому монстру - государству!
- Нападение на мызу здесь ни при чем,- Алеша покосился в сторону Лядащева.- Это мы точно знаем.
- Мне удалось передать Александру Федоровичу записку в крепость,-опять вмешался Лядащев.-Я думаю, он догадается, как вести себя на допросе.
- Нет в жизни большей гадости, чем допросы,- процедил Никита сквозь зубы.- Они могут продолжаться до бесконечности! В чем его обвиняют?спросил он резко, повернувшись к Лядащеву.
- Я думаю, что в том же, в чем обвиняли вас.
- То есть в бессмыслице. Больше Тайной канцелярии нечем заняться, как отлавливать безвинных людей?
- Не горячитесь, князь! Начнем с того, что вы сами "подставились" под арест. Это была не только случайность, но и неосмотрительность, которая потянула за собой шлейф событий.
Никита вдруг остыл.
- Я забыл поблагодарить вас, Василий Федорович, за участие в моей судьбе.- Голос Никиты помимо его воли прозвучал несколько надменно.- Вы правы. Я кругом виноват.
- Да будет вам... Беда лихих ищет. Не в эту историю, так в другую бы вляпались. Как там у вас? Жизнь родине, честь никому?- Лядащев грустно рассмеялся.
- Именно так,- без улыбки подтвердил Никита.- Но надо что-то делать? Алешка, надо что-то придумать! Дверь во флигель неслышно отворилась.
- Не волнуйтесь, юноша! Мы, кажется, уже придумали,- раздался спокойный, глуховатый голос.
Никита быстро оглянулся. В дверях стоял хозяин дома князь Черкасский.
-21
Ознакомившись с "Проектом допросив известной персоне", Дементий Палыч понял, что главное, зачем нужен Белов следствию, было не убийство Гольденберга, о чем сообщалось в анонимном доносе, и не шпионские игры. Надобно было доказать, что Белов есть связующее звено между Лестоком и молодым двором и, стало быть, прямой пособник заговора. Доказательств на этот счет было мало, .улик еще меньше, но ведь это как допрос вести. Ему ли не знать, что зачастую все улики бывают словлены в опросных листах. Как по евангельской заповеди каждый человек грешен, так и в судейских делах - всяк от рождения хоть в чем-то, да виноват перед государством.