Оберег

В середине весны Гуннар объявился в Киеве. Новости на Руси распространяются быстро, и на княжий пир Гуннару вход был заказан. Схорониться в многолюдном Киеве - штука нехитрая, особенно, если уметь менять личину. Гуннар обрядился в лохмотья, выбелил бороду, перестал мыться, и уже через несколько дней он ничем не отличался от доброй сотни старых увечных бродяг, каких пруд пруди на любом торге. Гуннар рассчитывал втихаря повеселиться по корчмам, выждать, пока стихнет шум вокруг него, а там... а там видно будет. Чего загадывать?

Вот как-то, в очередной раз пьянствуя в корчме, услышал Гуннар от такого же бродяги, каким выглядел он сам, что Владимир призвал к себе всех дочерей, а было их у него немало. И среди многих прочих прибыла из Новгорода в Киев девица красоты столь редкостной, что глаз отвести невозможно. Князь представил ее своим гостям, дружинникам, челяди, и сказал, что быть Людмиле - так звали княжну, - женою Руслану Лазоревичу, буде тот слово сдержит и летучего колдуна ко двору Владимира доставит. Народ, как обычно, порадовался, Владимир выкатил вина, погуляли-пошумели, да и успокоились.

Гуннар заинтересовался. Захотелось ему самому посмотреть на княжескую дочку, которую Владимир ни с того, ни с сего пообещал вдруг этому сопляку Руслану. Сам не зная почему, молодой варяг разволновался. Три дня кряду он придумывал, как бы ему проникнуть на княжий двор. Потом придумал. Напоил гусляра, украл у того гусли. Обращаться с ними он умел. Мастером, конечно, не являлся, но умения его вполне хватало, чтобы повеселить челядь. Ожидания Гуннара оправдались. С гуслями он без проблем проник на задний двор, и часа три кряду потешал прислугу частушками вольного содержания. Наконец, усилия его увенчались успехом: окошко на втором поверхе открылось, оттуда выглянула девушка красоты и впрямь неописуемой.

- Это кто? - прервавшись, спросил Гуннар внезапно севшим голосом.

- Это? А, Людмила, дочка княжеская. Добрая, не капризная.

Гуннар не мог отвести от нее глаз. Людмила же, поняв, что песен больше не будет, пожала плечами и закрыла окно. Почти сразу же Гуннар ушел. В тот вечер он напился, как и в три последующие. Он не мог спать по ночам, он бредил наяву. Страсть пожирала варяга. Наконец, он решился. Сбросил с себя рубище, отпарился хорошенько в бане, в общем, привел себя в полный порядок. И вечером, едва стемнело, неслышной тенью проскользнул он на княжий двор. Дождавшись, когда утихнет возня слуг, забрался по стене на второй поверх, постучался в заветное окно.

Людмила открыла. На лице ее был испуг пополам с удивлением, в руке кинжал.

- Не бойся меня, княжна, я не сделаю тебе ничего дурного! - прежде всего сказал Гуннар. Глаза его лихорадочно блестели, голос дрожал. - Люба ты мне. До того люба - жить без тебя мочи нет, есть; спать не могу, все о тебе одной думаю. Прошу тебя, бежим со мной к варягам! Будешь моей, ни в чем нужды знать не будешь! Все. Что хочешь, для тебя сделаю! Хочешь, Рим разрушу, хочешь?

- Нет, не хочу. - холодно ответила Людмила. - Рим и без тебя уже давно порушили, и не один раз, к тому же. Прощай. - с этими словами она толкнула его в лоб, от чего Гуннар сверзился с высоты второго поверха наземь. Людмила закрыла окно.

На шум падения прибежала стража, и Гуннару пришлось, кряхтя от боли, быстро уносить ноги. Унес. Но отнюдь не успокоился, получив отказ. Бражничал по корчмам пуще прежнего, стараясь залить вином пожар, бушующий в груди. Не помогало. Все равно Людмила снилась ему каждую ночь, ее образ пробивался даже сквозь самый тяжкий пьяный угар. Много дней промучился Варяжонок, строя несбыточные планы. То он думал дерзко ворваться в княжий терем и увести Людмилу прямо из-под носа у князя и всей его дружины. Потом он вспомнил, какие бойцы сторожат дворец да пируют в нем, и боевой пыл его приугас. Перебрав несколько подобных вариантов, Гуннар остановился на не самом честном, зато, пожалуй, самом действенном. Приворожить - и дело с концом! Сама прибежит, никуда не денется. Затратив три гривны золота, кучу нервов и сил, он раздобыл несколько локонов своей возлюбленной, и с бесценной этой добычей пошел на поиски ворожеи. Радость, с которой Гуннар носился по Киеву, позабыв о том, что он вне закона и положено ему прятаться, сослужила ему плохую службу. Сначала его узнал Микула, богатырь известный, могущественный и влиятельный, но мало кто понимал, чем таким особо важным этот человек занимается. Поговаривали, что с ночным воеводой у них какие-то общие дела. Потом на Гуннара наткнулись сразу несколько воинов из младшей дружины, но к тому времени Варяжонок уже вырвался за городские ворота. Произошла долгая увлекательная погоня, ушел от нее Гуннар лишь чудом, скрывшись в Черном лесу. Полдня проплутал он по оврагам да буреломам, прежде чем вышел на поляну с покосившейся избушкой. Быстро сообразив, кто в ней обитает, Варяжонок пинком распахнул дверь.

- Здорово, старая! Во-первых, все, что есть в печи, на стол мечи. Во-вторых, сделаешь мне приворотное зелье.

- Да? С чего это я пред тобой эдак распинаться должна?

- А вот с чего. - недобро усмехнулся Гуннар, доставая меч. - Зарублю к ящеровой матери, и дело с концом.

- Ага, понятно. А в-третьих что? Отдаться тебе, что ли?

- Сбрендила, старая? Дочку свою дашь мне побаловаться, и достаточно.

- Дочку, говоришь? Добро, добро. С чего начнем? С еды, зелья или с дочки?

- Давай с дочки. Пожрать я всегда успею.

- Ну, что ж, тогда зайди за избой в лес, пройди немного, и крикни: "Красна девица, я тебя жду!". Она и придет.

- По ягоды, что ли пошла?

- Ага, и травок присобрать.

- Ну, жди меня, старая, да готовь жратвы побольше! - и Гуннар вышел из избы.

- И чего дальше? - спросил Руслан, видя нехороший блеск в бабкиных глазах.

- Чего-чего... Ну, поорал он там, дурак. На весь лес... В общем, с тех пор не возвращался. Думаю, мавки с полуденницами до сих пор с ним развлекаются, морочат его непутевую головушку. Так что коня его можешь забрать. Мне он без надобности. "Конь на обед..." - это только в глупых сказках, которые скоморохи рассказывают. - баба-яга недвусмысленно кивнула на Вьюна.

- Погадала бы ты ему что ли, бабушка. - попросил Вьюн.