Эй, кому тут нужен брат

- Да нет его нигде! - сказал Славик.

- А в туалете не искали? - съехидничал кто-то из последнего ряда.

- Может, на берегу он? - подсказали из первого ряда. - Вы сбегайте, это рядом...

- Некогда. Уходим мы...

- А давайте покричим! - предложила девочка с бантиком. - Нас же много - громко будет, он и услышит!..

- Кого кричать-то? - деловито поинтересовались из последнего ряда.

- Манакова Олега, - объяснили ему.

- Ну лады... - вздохнул киномеханик. - Кричать так кричать...

- Три-четыре! - махнула рукой девочка с бантиком. - О-лег! Ма-на-ков!

- О-лег Ма-на-ков! - закричали малыши вразнобой, а потом все дружней и ясней.

Но никто не отозвался.

Они крикнули еще несколько раз и замолчали. Было тихо. В этой теплой вечерней тишине поскрипывали сосны. С них чуть слышно облетали старые иголки. Спокойно шелестел волной береговой ветер, а больше ничего не было - никто не отозвался...

- Рыжий такой? - задал Славику вопрос долговязый мальчик. - Я его час назад за территорией видал...

- Далеко?

Мальчишка почесал нос.

- Не очень... Я сейчас сбегаю...

С ним умчались еще трое.

- Айда, на берегу поищем, - позвал своих щербатый малыш.

- Надо еще на остановку сгонять, - сказали в пустеющих рядах. - Он часто там торчит, ждет кого-то...

И через минуту у эстрады никого не осталось. Только Славик, Пашка и Кристобаль. Ну и киномеханик, разумеется.

- Сорвали мероприятие? - грозно спросил он, включил кинопроектор и громко запел "Вдоль по Питерской"... Единственным, кто смотрел на экран, был Кристобаль. Он наблюдал за героями внимательно и неодобрительно и, когда они делали резкие движения, предупреждающе рычал.

А по лагерю звенело:

- Олег Манаков, ау!

За территорией, в потемневшем лесу, раздавались голоса мальчишек старшего отряда:

- О-ле-е-ег! А-а-а-у!

Стало уже темно.

- Он просто спрятался! - сердито сказал Пашка. - Это он назло!

- Глупости! - не согласился Славик.

- Ты его не знаешь, - пробормотал старший брат. - Ну и пусть...

- О-ле-е-ег! - звенело со всех сторон вдали и вблизи. Голоса перекликались, отвечали друг другу, снова расходились, а в сумраке неба уже загорались первые созвездья.

- С ума все посходили... - недоумевающе бормотал киномеханик. - Такой фильм не глядят!..

- Ну и пусть прячется! - сказал вдруг Пашка. - Подумаешь, обидчивый какой!.. Пошли!

Но они не пошли. Они стояли и ждали до тех пор, пока к эстраде не подошел инструктор Саня и не сказал:

- Уходим, больше ждать нельзя.

Славик и Пашка побрели к своим рюкзакам. Группа уже ушла. Пашка поймал кого-то из знакомых.

- Скажи, чтоб не искали. Мы пошли.

И опять ночь сделала лес чужим и жутким. Славик и Пашка шагали по мягкой лесной дороге, запинаясь о вылезшие сосновые корни, а впереди, в темноте, невидимый и бесшумный, рыскал Кристобаль.

Все дальше они уходили от Олеги, все темнее становилось вокруг и тише, только гудели сосны. Они молчали, вышагивая в хвосте призрачной цепочки путешественников.

Где-то вдали, далеко за спиной, вдруг раздалось едва слышное тарахтение мотоцикла, оно приближалось, нарастало, а вместе с ним приближалась и нарастала хриплая разгульная песня:

Вдоль по Питерской!

Эх, да по Тверской-Ямской!

С колокольчиком!..

Мотоцикл пронесся во тьме в начало цепочки, и оттуда донеслось:

- Эй, кому тут нужен брат?

- Мне! - крикнул Пашка. - Мне, я здесь!

И пока Пашка и Славик бежали в темноте в начало цепочки, Олегу окружили другие.

- Где был, пропащая душа? - выясняли они. - Мы тебя обыскались!..

Олега молчал. Было темно, и потому никто не видел, что он потихоньку ревет. Его нашли на просеке, у костра лесорубов. Когда сказали, что его давно ищет брат, он помчался в лагерь, он несся в теплой летней тьме по лесу, но не успел, никого уже не было...

- Давайте здоровайтесь, прощайтесь - и по домам! - скомандовал киномеханик. - Некогда мне!

Наступила тишина.

- Лучше б вы совсем не приходили, - сказал Олега и полез на заднее сиденье.

Пашка и Славик молчали, они не знали, что говорить. Только Кристобаль не понимал, что происходит, и скакал жизнерадостно вокруг Олеги. Он хотел лизнуть его в нос.

- Ну и все?.. - неуверенно спросил киномеханик. - Чего не поговорили-то?..

И тут инструктор Саня шагнул из тьмы, взял Олегу под мышки и, сняв с мотоцикла, твердо поставил на землю.

- Вот что, - сказал он задумчиво, - дитя останется у нас.

- Как это? - удивился киномеханик. - Как это "у нас"?

- А очень просто. Завтра вернем. Ничего с ним не случится.

- А вы, простите, кто будете? - подозрительно поинтересовался киномеханик.

- А я буду отец! - решительно заявил Саня, и ночь скрыла его совсем молодое лицо.

- Тогда лады... - пробормотал киномеханик не совсем уверенно. - А говорили - брат...

- Я здесь! - отозвался Пашка.

- Вот он - брат, - торопливо стал объяснять Славик, - а он - отец...

- Лады, - повторил киномеханик, успокаиваясь. - Только вы уж, будьте добреньки, завтра до завтрака приведите его обратно...

Он запел и уехал, а ночь - большая, теплая, с запахом трав, шорохами ветра - осталась. В этой ночи они снова были вместе, и никто еще не знал своей судьбы...

Славик не знал, что через год он уедет с мамой в другой город. Он напишет Пашке три письма, а Пашка ему - два, а потом у каждого появятся новые друзья...

Кристобаль не знал, что его с собой в другой город не возьмут. Продадут за тридцать рублей соседу.

Пашка не знал, что через пять лет, провалившись на экзамене в университет, он благополучно поступит в военное училище...

Олега не знал, что он никогда не простит этого Пашке, бросит школу, сбежит из дому...

Но все это будет потом, а теперь - ночь, лето, они купаются в маленькой лесной речке, а потом долго сидят в лунном свете на обрыве, и им хорошо, и хочется, чтоб так было всегда...