Птица солнца

– Мне конец, Хай, – выдохнул он, и Хай поднял его и понес. Усадил у стены пещеры.

– Бакмор, – задыхаясь, сказал он и откинул его голову, чтобы посмотреть в лицо. Невидящие глаза Бакмора смотрели на него, мертвые и остекленевшие.

– Идут! – крикнул Ланнон, и Хай схватил топот и встал рядом с Ланноном, чтобы встретить нападающих в проходе. Они вчетвером: Хай, Ланнон и два легионера – удерживали вход так долго, что перед ним образовалась груда мертвецов.

Затем появились лучники, и первый залп стрел просвистел в проходе. Стрела попала легионеру в горло, и он упал, захлебываясь темной кровью.

– Здесь нет укрытия, – закричал Хай. – Назад в храм. – Они побежали по проходу, а за ними свистел второй залп. Стрела ударила в шлем Хая и отскочила в стену, выбив поток искр, другая пробила дыру в нагруднике последнего легионера и застряла в его позвоночнике. Ноги подогнулись под ним. Отчаянно он пытался ползти за Хаем, усилием воли таща свое искалеченное тело.

– Прошу твоей милости, мой господин, – закричал он, в ужасе перед катрирующим лезвием, перед тем, что ему, еще живому, вспорют живот. – Не оставляй меня им, святейшество.

Хай затормозил и крикнул: «Беги, Ланнон. Я за тобой». И побежал назад, и ползущий легионер увидел его.

– Баал да благословит тебя, святейшество! – воскликнул он и сорвал с головы шлем, склоняя голову и подставляя шею.

– Иди с миром! – сказал ему Хай и одним ударом топора отрубил голову, и тут же повернулся и побежал. Стрела попала Хаю в лицо под глазом, скользнула, разорвав щеку до кости. Она повисла, вцепившись острием в его плоть.

Хай вырвал ее и побежал вслед за Ланноном.

Вместе они пересекли пещеру Астарты, их шаги гулко отдавались под куполообразными стенами; обогнули зеленый неподвижный бассейн, достигли входа в храм, и следующая волна стрел догнала их. Ланнон споткнулся, и они были в храме.

– Сможем мы продержаться здесь? – спросил Ланнон.

– Нет. – Хай остановился, чтобы перевести дыхание. – Архивы. – Тут он посмотрел на Ланнона. – Что с тобой, величество?

– Я ранен, Хай. – Стрела торчала из щели в доспехах у левой подмышки, Она торчала под таким углом, что Хай почувствовал холод отчаяния. Острие стрелы где-то в районе сердца. Рана смертельная, ни один человек не может от нее оправиться.

– Что там? – спросил Ланнон. – Я не чувствую боли, Хай. Не может быть слишком плохо.

– Тебе повезло, – ответил Хай и обломил древко, оставив короткий обломок торчать из раны.

– Пошли, – сказал он и повел Ланнона через храм к архивам.

– Солнечная дверь? – спросил Ланнон.

– Только в самом конце, – сказал Хай. – Только если больше ничего не останется. – И он провел Ланнона в каменный коридор.

– Твое лицо. – Ланнон смотрел на Хая в мерцающем свете факелов, как будто в первый раз увидел зияющую рану на щеке.

– Неплохое украшение, – сказал Хай, отрывая полосу от одежды и делая грубую перевязь для левой руки Ланнона.

– Можешь пользоваться ею? – спросил он, и Ланнон несколько раз сжал и разжал пальцы.

– Хорошо, – кивнул Хай и взял острие щита Ланнона в левую руку. Перевязь поможет выдержать вес.

Хай наклонил голову, прислушиваясь к шагам, голосам и звону оружия в храме Астарты.

– Они идут, – сказал он. – Искать проход будут недолго.

И тут же первый из них показался из комнаты стражи и всмотрелся в помещение архива. Мерцающий свет и дым от факелов преувеличивали размер этого человека. Он казался огромным, черным, блестящим от жира и краски, и Хай ощущал его запах, теплый гниловатый, как запах хищной кошки.

Хай вышел из углубления в стене и на венди выкрикнул вызов. Воин понесся по коридору на Хая, и их щиты столкнулись с грохотом.

Хай почувствовал, как копье впилось ему в бок, но острие топора врубилось глубоко, до кости, и воин упал.

Ланнон, хромая, вышел из углубления и встал слева от Хая, они перешагнули через дергающийся труп и пошли по коридору навстречу потоку черных тел.

Манатасси стоял в храме Астарты. Была полночь, но в залах горело много факелов, толпились воины, их было так много, что Манатасси приказал снести внешние стены храма, чтобы дать им доступ к входу в туннель.

Темный злой каменный рот уже проглотил множество его людей, два опетских дьявола продолжали держаться, вопреки всем усилиям выбить их. Даже сейчас из входа в коридор вытягивали мертвых и смертельно раненых. У одного из них правая рука была отрублена по локоть. Он не издавал ни звука, прижимая обрубок к груди, но глаза его в свете факелов казались огромными и белыми.

Манатасси знал, какое оружение нанесло эту рану, и в нем горячо вздымались гнев и ненависть, отгоняя суеверный страх.

Он достаточно узнал о богах Опета, будучи рабом, чтобы представлять себе их огромную силу, их мощь и жестокость. Он боялся их и знал, что стоит сейчас в их святилище, в их крепости.

Он вспомнил рассказы о подземелье за храмом Астарты и о том, что его охраняет смертельное проклятие.

Конечно, именно поэтому они скрылись здесь, в этом священном месте.

Гнев его остыл, охлажденный суеверным страхом. Он знал, что белые боги смотрят на него. Он хотел покончить со всем, уничтожить это место и уйти. Однако двое обреченных упрямцев не давали ему это сделать.

– Огонь! – приказал он. – Выкурите их из логова, как собак.

У входа в туннель разожгли костер и завалили его зелеными ветвями, и густой едкий дым заполнил храм и туннель. Они окружили выход из туннеля, кашляя и задыхаясь в дыму, и держали оружие наготове, зная, что ни один человек не выдержит там. Эти двое должны выйти. Но прошел час, и никто не двигался в дыму.

Костер превратился в груду тлеющих углей, дым постепенно рассеялся. Манатасси приказал залить угли водой из бассейна, и все снова смотрели в темный туннель, откуда выплывали клубы дыма.

Пол коридора был усеян телами, но никаких признаков жизни не было.

Манатасси подавил суеверный страх и внезапно выхватил у одного из воинов факел. Держа его высоко над головой, он переступил через горячие шипящие угли и вошел в проход.

Он пробирался между мертвыми, и пол был покрыт кровью и лип к его голым ногам. Факел бросал желтый свет в ниши с полками, нагруженными кувшинами. Манатасси знал, что в этих глиняных кувшинах. Он часто помогал Хаю в работе со свитками.

Он искал Хая, но того не было. Только черные тела и пустые ниши.

Манатасси дошел до конца коридора и остановился у стены с гравировкой. Он знал, что это изображение бога солнца, и храбрость его растаяла перед явным доказательством божественного вмешательства.

Что-то блеснуло на полу в свете факела.

Манатасси сдержал выкрик. Это был топор с грифами, положенный, как подношение, перед изображением бога, – и проход был пуст.

Они ушли к своим богам. Они обманули его, не дали ему отомстить, ему угрожает смертельная опасность, он вступил в прямую вражду со сверхъестественными силами.

Манатасси начал пятиться, пока изображение бога не слилось с темнотой, потом повернулся и выбежал в зал храма Астарты. Остановился и посмотрел назад, на вход в туннель.

– Отыщите среди освобожденных рабов каменщиков. Замуруйте вход. Это зло. Запечатайте его.

Кинулись бегом выполнять его приказ, и храбрость Манатасси, его гнев и ненависть вернулись к нему.

– Я уничтожу зло. Я проклинаю это место, эти утесы. Мое проклятие будет жить вечно. – Голос его перешел в крик. – Сожгите его. Сожгите все. Уничтожьте его. Зло должно быть уничтожено на земле и в умах людей навсегда.

Каменщики замуровали вход в усыпальницу царей. Они работали со всем искусством, какому их обучили люди Опета, и когда они закончили, вход исчез.

Затем Манатасси уничтожил город. Он перебил всех его жителей до единого и побросал тела в огонь, который горел в городе много дней. Потом посмотрел на стены и башни и указал на них своей железной лапой. Их разобрали на отдельные блоки. Стены, и башни, и прекрасный храм Астарты. Дошли до фундаментов. Сняли все плиты, вымостившие улицы и площади. Разобрали каменные причалы в гавани. Работая, как миллион муравьев, они снесли город, так что от него не осталось и следа. Все обтесанные камни перенесли в пещеру и утопили в бездонном зеленом бассейне. Взяли весь город и отдали богине – и бассейн был так глубок или богиня так жадна, что город был проглочен без следа, а уровень зеленой воды не поднялся даже на палец.