Страница 62 из 83
- Ваши летчики, товарищ Смирнов, пока что жгут бомбардировщики из дивизии полковника Недосекина... которые вылетели на ночное задание...
Я попытался было что-то возразить, но в телефонной трубке раздались гудки.
- Борис Александрович! - узнав суть короткого разговора с командующим, насторожился Колошин. - Ну их к черту, этих ночных бомбардировщиков! У нас днем работы по горло. А то что же происходит? В штабе все, как на иголках, летчики в полках не спят - ждут, что будет дальше. И вот, пожалуйста, командующий на проводе!..
Тем временем бой закончился. Наступили не менее тягостные минуты ожидания перехватчиков. В воздухе чуть слышно гудел мотор, по звуку которого мы догадывались, что это наш. Я передал по радио команду:
- Возьмите курс сто двадцать градусов. Внимательно наблюдайте - даем серию ракет.
- Вас понял, - кратко ответил Исламов, и опять томительная пауза. Но звук мотора нарастал.
Наконец на командный пункт буквально ворвался радостный голос:
- Вижу, вижу ракеты! Иду на аэродром, спасибо!
Стартовая команда, составленная из летчиков и техников, работала четко, со знанием дела. Разом вспыхнули костры вдоль посадочной полосы, и вот в их неровном свете мелькнул силуэт самолета. Это приземлился Исламов.
А капитана Хазова все еще не было. С момента начала боя он ни разу не ответил на запросы с земли. Дали еще серию ракет, и, когда погас их свет, крик радости раздался с разных сторон:
- Наш самолет! Хазов, дорогой, молодец!..
В костры добавили порцию смеси бензина с маслом. Они, словно радуясь вместе с нами, запылали яркими искрящимися факелами. Я уже видел, как самолет планировал над землей с небольшим левым креном, как приземлился на одно колесо и стойка его шасси, слава богу, выдержала нагрузку. А затем Хазов подрулил к командному пункту, выключил мотор и крикнул из кабины:
- Хорошо, что ракеты дали! А то ведь не нашел бы аэродром - рация-то отказала...
Он вылез из самолета и сразу же попал в объятия друзей. Подполковнику Колошину не пришлось дарить свой новенький трофейный пистолет вальтер. Победителей было двое - оба зажгли по "хейнкелю", а на третий не претендовали, хотя видели, как после атаки Хазова и третий бомбардировщик резко пошел вниз.
В самолете Хазова было обнаружено несколько пробоин. Одна вражеская пуля вывела из строя бортовую радиостанцию, другая повредила элерон на правом крыле, что вызвало затруднение при посадке.
Спустя некоторое время после приземления наших летчиков, снова позвонил командарм Судец и уже без металла в голосе сообщил, что обнаружили один упавший "хейнкель" - где-то недалеко от расположения штаба армии.
- Слава тебе, господи! - вырвалось у Колошина. - И он начал объяснять, почему его так взволновал мой первый разговор с командующим. Совпадение вылета бомбардировщиков Недосекина и атаки "хейнкелей" нашими истребителями создали у Судца впечатление, будто это мы бьем своих.
Слушая Бориса Петровича, мне вспомнился подобный случай. Однажды наши бомбардировщики пролетали над передним краем фронта, а выше их появились фашистские самолеты и сбросили бомбы. В результате наземное командование, не заметив противника в воздухе, посчитало, что их отбомбили свои же. Так могло получиться и с нами, но все закончилось хорошо.
На следующее утро прилетел командарм Судец, приказал построить полк и перед строем вручил летчикам-истребителям Хазову и Исламову орден Красного Знамени.
Во второй половине августа и первых числах сентября 1943 года воздушные бои переместились в район на подступах к Павлограду. Освобождение Донбасса протекало в ожесточенных битвах на земле и в воздухе. Отступая, гитлеровцы крушили на своем пути все, а главное - угольные шахты. Они их взрывали, затапливали водой. Редкие населенные пункты оставались, которые противник не успевал сжечь, но там было безлюдно. Все население немцы уничтожали.
Наша 288-я истребительная авиадивизия, не прекращая боевых вылетов, осваивала новые места базирования. 866-й полк и 659-й заняли полевой аэродром Красноармейское, а 897-й перебазировался на полевую площадку в пятнадцати километрах от населенного пункта Доброполье.
В Красноармейске нас ожидал неприятный сюрприз. Не успел после посадки зарулить последний самолет, как над аэродромом на большой высоте появился двухмоторный "Хейнкель-111". Его визит стал совершенно понятен, когда он вторично пролетел над стоянками самолетов. Воздушный разведчик фотографировал наш аэродром. Значит, к исходу дня или ночью - ожидай "гостей". Надо было что-то срочно предпринимать.
Все боевые машины двух полков дивизии рассредоточились вдоль проселочной дороги, идущей по окраине длинного шахтерского поселка, а к противоположной стороне аэродрома прилегал относительно ровный пустырь. Там начиналась территория взорванной угольной шахты с редкими разрушенными постройками. И вот решение пришло совершенно неожиданно. Если немцы будут бомбить, подумал я, то, конечно, по тому месту, где разведчик зафиксировал стоянки самолетов. Так что оставалось одно - переместить все самолеты на ночь в район пустыря. С работой управились быстро. Затем в поселке вырыли индивидуальные окопы-щели для всего личного состава дивизии, на случай бомбежки.
Наступила ночь. Звездная, с ярким полумесяцем, очень она подходила для боевых действий. Но противника не было. Мы успокоились, улеглись спать. И вдруг за полчаса до наступления рассвета раздался гул моторов, а затем земля дрогнула, да так, что из нашей хаты стекла вылетали вместе с рамой, а крышу сдуло взрывной волной. Бомбы рвались на окраине поселка и в местах вчерашней стоянки самолетов. Минут через тридцать фашисты нанесли второй удар. Теперь они ориентировались по возникшим очагам пожаров: соломенные-то да камышовые крыши мазанок горели, точно смоляные факелы. Напротив нашей хаты горели такая же мазанка и сарай. Навсегда запомнилась пожилая женщина - хозяйка дома. Она смотрела на огонь а, заломив руки, громко причитала на украинском языке:
- Чтоб ты издох, проклятый Гитлер! Чтоб мой Петро переехал тебя танком! Чтоб...
Женщина продолжала накликать на врага еще какие-то беды, понятные ей одной, а когда горящая крыша провалилась внутрь мазанки и оттуда поднялся столб дыма вперемешку с искрами, глухо рыдая, она опустилась на землю.
С рассветом мы осмотрели летное поле. Вся его рабочая площадь осталась неповрежденной - ночной налет немцев прошел вхолостую.
Пока пилоты переруливали самолеты к месту старта, я отправился на территорию ближайшей шахты No 31. Вокруг - ни души. Словно в царстве мертвых, повсюду одни трупы недавно расстрелянных людей. Сама шахта была взорвана, все ее строения сожжены, и от одной старушки мы узнали, что большая часть таких шахт стала жутким погребением тысяч людей. Их сбрасывали туда живыми, а затем затапливали штреки водой и стволы шахт взрывали. Была ли еще земля столь невиданной по своим размерам людской скорби, как Донбасс?.. Нет. Более страшного на своем пути я не видел.
В тот августовский день наши летчики дважды летали вместе со штурмовиками 305-й штурмовой авиадивизии, действуя по аэродромам противника в районе Павлограда и Краматорска. Там скопилась масса фашистских самолетов Ю-87 и Ме-109. Первая группа прикрытия, в которую входили летчики Мошин, Акинин, Сидоренко, Каравай, Кириллов и сам командир полка капитан Марков, сумела заглушить зенитные точки противника и заблокировать аэродром, да так, что с него не смог подняться ни один самолет. Мощным ударом наших штурмовиков было уничтожено более двадцати гитлеровских машин только на Краматорском аэродроме. Другая группа истребителей в составе командира полка майора Иванова, Середина, Сырцова, Панина, Колдунова и других совместно с штурмовиками громила аэродром и вела воздушный бой в районе Павлограда.
В дни боев за освобождение этого города отличились все три наших полка. Так что не случайно 288-й истребительной было присвоено почетное наименование - Павлоградская.