Каникулы вне закона

— Не крути, Огурец! Сейчас я выплесну отраву прямохонько тебе в нутро или ты мне скажешь, кто подкинул больного, некачественного удава? Скажешь?

Он кивнул. Я разжал хватку и поставил на место манерку.

— Удав был молодым и сильным… Мне привезли его из Малайзии. Если его подпортили, то это сделали отправители… Спрос с них! Там, где я сказал. Чианграй. Парень в майке с надписью «Спонсор». Он даст проводника к человеку по имени Тонг Ланг Ианг. Начинайте с него. Удава заказывали через него… Будете завтракать?

В заведении «Опохмелка у тещи» кондиционеров не держали. В распахнутых дверях, пока я неторопливо ел, словно на проявляемой фотографии сквозь остатки утренней дымки над оградой и чахлыми кустарниками парка Лумпини резче и резче проступали двадцать два этажа гостиницы «Дусит-тхани». На последнем в баре «Тиара» и пела по ночам блондинка без нижнего белья под платьем. Но ночевать в Бангкоке я не мог. Как говорил когда-то мой взводный лейтенант Рум, я истекал временем, как кровью…

Огурец улыбнулся из-за стойки, когда я помахал ему перед уходом. Он знал как я зарабатываю на жизнь, и мою манеру наводить справки, а потому не обиделся. И ещё я подумал, что у него хватит ума заранее не тревожить по причине моего появления ораву, которая держит связника на центральной бирже рикш в Чианграе.

Глава одиннадцатая

Задворки Азии

По правилам американской медицины солдат экспедиционного корпуса вводили в Индокитае в боевые действия спустя два месяца после прибытия, дозированно наращивая нагрузки. Акклиматизации приходилось платить дань. Если бы позволило время, я начал бы свою с путешествия в Веллингтон к Наташе. Бангкок — на полпути из волжских Кимр. Десять-двенадцать часов самолетом. Поговорили бы про Колюню… Обсудили бы, может, и возможность восстановления дома. Скажем, продать одну московскую квартиру, прибавить из полученного в Ташкенте от Севастьянова, и тронуть, если потребуется, кое-что на цюрихском счете из заработанных у Шлайна… Допустим, если, вернувшись в Казахстан, захвачу конкурента, Второго, как теперь он у меня называется, то заставлю откупаться от плена, почему бы и нет?

Мысли эти копошились, пока я валялся в номере, пытаясь поспать хотя бы часок. Чувствовал я себя все-таки не вполне в нужной форме. Отчего и размечтался об акклиматизации. Много захотел… Наверное, зря влил в себя огурцовский коктейль, годы не те, во-первых, и износ за минувшие дни жестокий, во-вторых. А ведь и трех недель не натянуло, как я, полный сил и энергии, вертел головой за рыженькой с футляром от виолончели у памятника Грибоедову на Чистопрудном в Москве! Приходилось только надеяться, что Ефиму не пришлось отзывать её от охранных забот возле Колюни из-за прекращения финансирования операции…

Я сел в постели… Расслабившийся, разнюнившийся слабак.

Следовало бы честно разобраться в тревожных ощущениях, появившихся вдруг с той самой минуты, как эскалатор в бангкокском аэропорту Донмыонг увез меня со второго этажа, от стоек паспортного контроля вниз, к выходу на стоянку такси. Город сделался чужим. Я чувствовал. Будто я снова, как тридцать лет назад, приезжий. Не вернувшийся, потому что здесь больше нет моего дома. Я приехал, просто приехал в Бангкок, и дом мой в другом месте. Надо полагать, в Кимрах. Оттого, что там родился Колюня?

Расслабившийся, разнюнившийся, утративший жесткий навык азиатского существования слабак, доверившийся словно новичок, без оглядки Огурцу! Чужая душа потемки, а душа такого типа, как Огурец, могла, пока я хилел в России, зарасти неким подобием небоскребов, как и Сукхумвит-роуд, земля обетованная в прошлом, придавленная и потерявшая родной облик…

В салоне на Нана-плаза, где перед переездом в Москву Наташа последний раз делала прическу, я заказал обработку разладившихся кусков своей плоти, чтобы свинтить их в прежнего Бэзила Шемякина. Меня выбрили и постригли, навели маникюр и сунули в ванну-джакуззи. После массажа, с которым на меня навалились две жилистые знахарки с Рачждамнен-роуд, известной мастерицами превращать полутрупы в младенцев, я наконец-то оказался в состоянии полноценно придавить пару часов. Мастерицы, прощупав, не потревожили даже моего хлипкого студенистого ребра, сломанного Ибраевым.

Спал я в массажной. Сумка слоновой кожи лежала под кушеткой. Гостиница «Раджа» была оплачена вперед, и возвращаться я не собирался. Випол давно отошел от дел, и, если Огурец дал отмашку молодцу в майке с призывом беречь родную природу, отбивать от тайской полиции меня будет некому… Бэзил Шемякин, герой сыска? Кто такой и на кого работал?

В туристской компании «Мир без границ» напротив пивной «Гейдельберг» в Четвертом переулке Сукхумвит-роуд я купил горящий тур на Север и покатил на автобусе «Вольво» в кампании французских старушек в Чиенгмай. На полдороги в Тате, где группа обедала, я потихоньку отстал от автобуса, застряв в туалете. Никто не бегал вокруг «Вольво» перед отправкой, никто никого не искал и после его ухода. Или Огурец поленился стукнуть, или полиция поленилась отреагировать. Скорее всего, второе…

Я отправился на автовокзал. Биржа наемных машин, я помнил, находилась там. Я рассчитывал взять такси, на котором, минуя Чиенгмай, добраться ещё севернее, в город Чиенграй, на стыке границ Таиланда, Лаоса и Бирмы, переночевать в гостинице «Гордость Севера» и утром выйти на контакт с рикшей в майке с надписью «Спонсор».

Джип в желто-коричневых разводах, с кулями песка, поставленными на попа по бортам и вдоль ветрового стекла, перегораживал ухабистый перекресток. Порывистый ветер раскачивал над патрульной машиной упругий двухметровый прут антенны. С её острия рвался улететь зеленый лоскут с обозначением номера воинской части. В машине спали, положив головы друг на друга, солдаты в фуфайках. Двое, стоявшие у капота, цепкими взглядами обшарили нанятый мною пикапчик «Ниссан», водитель которого притормозил у знака «Остановись!» и медленно миновал патруль. Вместо американских М-16 солдаты прижимали локтями израильские штурмовые «узи».

Отворачиваясь от ветра с пылью, рвавшегося в кабину без дверей, исчезнувших, видимо, давным-давно, стараясь перекричать стенания мотора и подвесок, Та Бунпонг, горец-хмонг, нанятый с машиной в Чиенграе, оповестил:

— Теперь патрули пойдут часто… Не волнуйтесь, господин. Обычное дело.

— Воюют?

— Нет, господин. Почти нет. Не так, как раньше, во всяком случае.

Водителю и проводнику лет тридцать пять. Вряд ли он слышал о боевых стычках с опиумными караванами, которые ходили через северные таиландские провинции Чиангмай и Чианграй до советского вторжения в Афганистан. Был ещё молод, а может и помнит вертолеты, секущие верхушки сухих деревьев, жмущие траву и кустарник к земле, цепи рейнджеров в черных беретах, прочесывающих горные склоны… Караваны пробирались на юг, к морю. Что-то повернуло их на север, едва началась афганская заваруха. И прекратились ежеквартально устраивавшиеся «аутодафе» — сжигание на плацу бангкокской полицейской академии конфискованных партий опиума, марихуаны, каннабиса и остальной «травки». Северное направление поставок Бангкок не волновало, перехваты там не устраивались. Чужие заботы, слава Будде!

Майор Випол не пропускал ни одного «аутодафе». На публичных казнях наркотиков появлялись на свет Божий таинственные должностные лица, знакомство с которыми через босса и полученные от них визитные карточки помогали потом решать многие путаные административные, назовем их так, проблемы. В том числе и связанные с получением лицензии на частную деятельность практикующего юриста. Для «фаранга» забота неимоверной сложности…

Частных детективов тайским полицейским приходилось использовать из-за мелкой описки в законе о борьбе с наркобизнесом, которая служит до сих пор лазейкой десяткам, а может, и сотням занятых в этом бизнесе. Дело в том, что наказание полагается только тем, у кого обнаружены наркотики. Даже если свидетельские показания и прямые улики приводят к боссам, действительным владельцам «товара», они остаются неприкасаемыми. Тайский закон не знает понятия соучастия. Приходилось делать упор на перехват транспортов и выявление «тружеников опиумных полей»… Боссов наркомафии обозначали и подставляли под арест, обычно, чего греха таить, подсунув двести-триста граммов героина, частники. Как всегда, чиновники — а кто ещё такие полицейские? — рисковать шкурой или положением не собирались. Бреши в региональной сети в Юго-Восточной Азии международного опиумного синдиката пробивают с конца 80-х частники. И если суды Таиланда, Малайзии, Сингапура и Индонезии реже применяют смертную казнь и пожизненное заключение в отношении всякого, будь то местный или иностранец, замешанного в операциях с «травкой», «воском» или «порошочком», заслуга в этом практикующих юристов.