Страница 5 из 33
По словам Корди, тот, плача и сплевывая кровь, показал. Табби был уверен, что Корди никому, кроме него, об этом не рассказывала, а Сперлинг и подавно постарается держать происшествие в тайне.
Табби откинулся назад, насколько позволяло его убежище, отряхнул волосы от штукатурки и хихикнул в темноте, представив, как выпрыгнет из дыры в тускло освещенный туалет и до у серу напугает того, кто первым зайдет отлить.
Прошло минуты две-три, но никто не появлялся. Табби терпеливо ждал. В какой-то момент подвальный коридор огласился топотом и криками, но шум быстро смолк, а к двери с надписью «Для малчиков» не приблизилась ни одна живая душа. Даже шагов поблизости не было слышно. Единственными посторонними звуками были бульканье воды в писсуарах и гул в трубах, будто школа разговаривала сама с собой.
«Да здесь прямо какой-то потайной лаз!» – снова подумал Табби, повернув голову влево и всматриваясь в черноту, царившую в проходе между двумя стенами. Тут было совершенно темно и пахло точно как под передним крыльцом дома, где он часто прятался от матери с отцом и играл, когда был маленьким. Тот же затхлый, удушливый, гнилой запах.
И как раз когда Табби устал сидеть в скрюченном положении и мышцы стало сводить судорогой, он увидел свет в дальнем конце прохода – примерно там, где заканчивалась стена туалета и, наверное, начиналась наружная… Может, чуть дальше. Это был даже не совсем свет, а скорее слабое мерцание. Примерно такое же чуть зеленоватое свечение источали грибы-гнилушки – Табби видел их в лесу, когда вместе со Стариком охотился на енотов.
Табби почувствовал, как по шее побежали мурашки. Он начал было выбираться из дыры, но быстро сообразил, в чем дело, и ухмыльнулся. В обшивке стены соседнего туалета «Для девочек» (тут все было написано без ошибок) образовалась какая-то щель или дыра – вот через нее и проходит свет. Другого объяснения быть не может.
Если повезет, он увидит, как девчонки отливают. Может быть, это будет даже Мишель Стеффни, или Дарлин Хансен, или еще кто-нибудь из этих задавал-сучек из шестого класса. Интересно посмотреть, как они сидят со спущенными до колен трусами, открыв на всеобщее обозрение свои прелести.
Табби почувствовал, как подпрыгнуло в груди сердце, а кровь быстрее побежала по жилам, и начал потихоньку пробираться по проходу в ту сторону, где виднелось слабое сияние, все дальше и дальше от дыры. Там было очень тесно.
Пыхтя, смахивая с глаз паутину и пыль, вдыхая спертый, пахнущий влажной землей воздух, Табби с трудом продвигался вдоль узкого лаза к призрачному мерцанию, медленно, но неуклонно удаляясь от света.
Дейл и остальные школьники выстроились в линейку и уже приготовились было получить табели и обрести наконец свободу, когда раздался ужасный вопль. Сначала он показался таким оглушающе громким, что Дейл принял его за странный, пронзительный гром, раздавшийся с по-прежнему темнеющего за окнами неба. Но звук был слишком высоким, дрожащим и для грома продолжался слишком долго. Хотя и человеческого в этом вопле ничего не было.
В первую минуту все решили, что вопль донесся откуда-то сверху – может быть, с лестниц погруженного во мрак третьего этажа, но через несколько мгновений звук шел уже буквально со всех сторон, эхом отражаясь от стен, лестничных маршей, даже от труб и металлических радиаторов. Он все нарастал и нарастал. Прошлой осенью Дейл и его брат Лоренс гостили на ферме дяди Генри и тети Лины и видели, как режут свинью. Когда свинье, подвешенной вверх ногами над оловянным корытом для сбора крови, полоснули ножом по горлу, она вдруг завизжала. Звуки, которые Дейл услышал минуту назад, были очень похожи на тот визг – будто кто-то царапает ногтем стекло. А потом послышался хриплый, низкий, почти звериный вой, который перешел в захлебывающиеся всхлипы – и вдруг оборвался… Затем все началось сызнова… И опять…
Миссис Даббет, протягивавшая в тот момент табель возглавлявшему строй Джо Аллену, на миг замерла, а потом резко повернулась и уставилась на дверь. Даже после того, как все стихло, она еще целую минуту не меняла позы и не отводила взгляда, как будто ожидая, что в дверном проеме вот-вот появится виновник столь кошмарного шума. Дейлу показалось, что лицо миссис Даббет выражало странную смесь ужаса и ожидания… нет, скорее даже предвкушения чего-то.
Темный силуэт мелькнул в проеме двери, и ученики, все еще построенные по алфавиту, одновременно затаили дыхание.
Но это оказался мистер Рун, директор школы, – его темный, в едва заметную полоску костюм и черные, прилизанные волосы сливались с темнотой коридора за спиной, и казалось, что худое, вечно недовольное лицо парит в воздухе само по себе. «Ну чисто новорожденный крысенок!» – в который уже раз удивился Дейл, взглянув на розовую кожу директора.
Мистер Рун прочистил горло и кивнул Двойной Заднице, которая так и продолжала стоять как каменная, все еще протягивая табель Джо Аллену. Глаза ее были широко раскрыты, а лицо невероятно побледнело, отчего румяна на щеках казались полосками, проведенными цветными мелками на пергаменте.
Мистер Рун бросил взгляд на часы.
Уже… э… три пятнадцать. Класс готов? Мы можем отпустить детей на каникулы? – спросил он заикаясь.
Миссис Даббет кивнула. Пальцы ее правой руки судорожно сжимали конверт с табелем, и Дейл ожидал, что вот-вот услышит хруст костей.
А… ну да… – пробормотал мистер Рун, по очереди обводя взглядом все двадцать семь учеников, словно те были правонарушителями, без позволения вторгшимися в его владения. – Ну, мальчики и девочки, думаю, мне следует объяснить вам причину… э-э-э… шума, который вы только что слышали… Мистер Ван Сайк сказал мне, что это всего лишь… что это гудел бойлер… В котельной проводится проверка оборудования…
Джим Харлен оглянулся, и Дейл испугался было, что тот опять состроит рожу. А для Дейла это стало бы истинной катастрофой, потому что в таком напряженном состоянии он просто не выдержал бы и непременно разразился истерическим хохотом. А ему отчаянно не хотелось оставаться тут после уроков. Но Харлен лишь в недоумении широко распахнул глаза, и выражение лица его было скорее недоверчивым, чем веселым. А потом он быстро отвернулся и вновь принялся с преувеличенным вниманием слушать директора.
В любом случае я хочу воспользоваться возможностью и пожелать вам приятных летних каникул, – продолжал мистер Рун. – Прошу вас также всегда помнить о том, что вы имели честь учиться в Старой центральной школе, хотя и не завершили здесь свое образование. Пока трудно с уверенностью предсказать дальнейшую судьбу столь замечательного здания, но мы надеемся, что школьный совет округа проявит мудрость и сохранит его для будущих поколений учеников.
Дейл взглянул в конец строя. Стоявшая там Корди Кук все с тем же равнодушным видом смотрела через плечо в окно и время от времени почесывала нос.
Мистер Рун, казалось, ничего не замечал. Он еще раз откашлялся, как бы намереваясь продолжить речь, но, снова покосившись на часы, передумал и повернулся к учительнице.
Что ж, хорошо. Миссис Даббет, будьте так добры, раздайте ученикам их табели.
Коротышка кивнул, направился к двери и растаял в сумраке коридора.
Двойная Задница моргнула, словно осознав вдруг, где находится, и наконец-то вручила табель Джо Аллену. Тот, даже не заглянув в него, поспешил к выходу.
Остальные классы уже спускались по лестнице. Дейл обращал внимание, что в фильмах про школу ученики, чуть только их отпустят домой или прозвенит звонок на перемену, всегда несутся как угорелые. Однако его собственный опыт обучения в Старой центральной говорил о другом: все и всегда здесь чинно шествуют строем. И в этом смысле последние секунды последних минут последнего дня не были исключением.
Шестиклассники один за другим проходили мимо миссис Даббет. Дейл, как и все, получил свой табель в коричневом конверте, поморщился от ударившего в нос смешанного запаха тальковой присыпки и пота и поспешно отошел в сторону. Наконец получила свой табель Паулина Зауэр,[17] и ученики выстроились возле двери – теперь уже не в алфавитном порядке. Те, кого ожидал школьный автобус, – впереди, городские – за ними. Миссис Даббет встала перед строем, будто собираясь высказать какие-то пожелания или дать последние наставления, но, помедлив немного, лишь молча махнула рукой, жестом приказывая следовать за пятым классом.
17
В оригинале: Zauer. Z – последняя буква латинского алфавита.