Непоседы

Не нужно было обладать большой житейской мудростью, чтобы понять, в чем дело: Зою переманивали, предлагали изменить Бурану! Не на таковскую напали! Одна мысль о торговле завирухинскими пирожками глубоко ее возмутила.

- Чтобы я вашими недожарками торговать стала, да в жизнь этого не будет! Тоже пирожки называются!.. Все с закалом, на зубах ляскаются, повидло наружу лезет! А директор ваш от жадности задушиться готов, даже бумажных салфеток жалеет. Срамота глядеть, как пассажиры вашими пирожками руки пачкают!

Поняв, что диверсия не удалась, незнакомка очень некстати сказала что-то о трухлявых грибах и исчезла. Впрочем, Зоя успела пустить ей вслед:

- Повидло со щепками!

Рассказала Зоя о происшедшем директору, и через два дня буранская контрразведка дозналась, что завирухинцы подсылали к Зое не кого-нибудь, а жену самого директора.

Так увлекла Зою пирожковая война, что о туалете некогда было думать. А тут новое происшествие!

Поднялась как-то Зоя на площадку первого вагона утреннего поезда, потолковала по обыкновению со знакомой проводницей и услышала от нее, что в пятом купейном вагоне едет, возвращаясь в Красносибирск, геологоразведочная партия.

Идет Зоя по вагонам, продает пирожки, а у самой, чего никогда не бывало, руки трясутся. В четвертом вагоне едва не просчиталась: заплатил пассажир десятку, она сдачу с двадцати пяти рублей сдала. Спасибо народ честный!

Вошла в пятый вагон, остановилась перед прикрытой дверью купе, в котором геологи ехали, и напала на нее нерешительность: заходить или нет? Не в белой спецовке, не в марлевой косынке, не с лотком на плечах мечтала она предстать перед геологами!

А что ехали геологи, в том сомнения не было. Шел в купе негромкий разговор, изобиловавший красивыми учеными словами:

- Ремиз... Мизер... Ренонс... Консоляция... Так захотелось Зое посмотреть на геологов, что не выдержала, приоткрыла дверь и предложила:

- Пиражков не нужна?.. Настаящие гарячие буран...

Даже не договорила, так поразило ее необычайное зрелище! Сидят в густом табачном чаду семь мужчин: четверо на чемодане в карты играют, остальные на игру смотрят. Все небритые, усталые. На столе бутылки из-под пива, на полу миллион окурков: должно быть. игроки всю ночь не спали. И ничего геологического при них не оказалось: ни молотков, ни ружей, ни рюкзаков, одни зашарпанные чемоданы, видавшие виды плащи и сетки с продуктами.

Один из геологов, самый небритый, должно быть, проигрывал и был не в духе. Обернулся к Зое и сердито буркнул:

- Ну тебя с твоими пирожками! Кто-кто бы так сказал, но не геолог! Так обиделась Зоя, что не вытерпела:

- Вы, гражданин, на меня, пожалуйста, не нукайте. Я не лошадь, а работница народного питания.

И с треском захлопнула дверь.

Тщетно Зоя утешала себя мыслью, что среди картежников не было Эдуарда Алмазова! Если не рассеялась совсем, то поредела завеса романтики, и открылась перед Зоей маленькая правда, которую упрямо скрывали от нее работники экрана, что геологи такие же люди, как все, что и у них бывают человеческие слабости.

Пусть не вздумают обижаться деятели этой славной профессии на автора, столь неосторожно раскрывшего дверь купе вагона. При случае он, сам автор, не откажется поиграть в преферанс с корректными, знающими дело партнерами, охотно шлепнет козырной семеркой чьего-нибудь считанного туза и запьет такой подвиг стаканом пенистого пива...

2.

После этого случая Зоя еще энергичнее повела наступление на Завируху и, нужно думать, довела бы его до победного конца, если бы не стала участницей... международного конфликта!

Кого искренне ненавидела Зоя, так это пьяниц! Мутноглазые, слюнявые, бестолковые и болтливые, они всегда были ей противны. Избегая грубости, а еще больше навязчивой любезности, она всегда старательно обходила пьяных. Но, если они все-таки приставали к ней, Зоя умела по-свойски их отчистить, не утруждая себя выбором вежливых выражений.

Как ни остерегалась, а однажды нарвалась на большую неприятность. Обслуживая пассажиров бесплацкартного вагона, она заметила дремавшего гражданина в стеганке и кирзовых сапогах, походившего на усталого рабочего человека. Потому-то и подошла к нему: не захочет ли он пирожками подкрепиться? Но гражданин повел себя в высшей степени странно. Очнувшись, он посмотрел на Зою пьяными глазами, потом щелкнул языком и, отрывисто выталкивая из себя слова, произнес:

- Очень хорошая девочка! Затем схватил Зою за рукав спецовки, облапил ее и ущипнул за грудь.

- Ах ты, мерзавец! Я тебе покажу, как хамничать! - сказала Зоя, оттолкнув пьяного.

- Очень удивительный сервис! - ухмыляясь, заявил тот и снова потянулся к пей, но Зоя увернулась, сказав всего два слова: "скотина" и "хам".

Пьяный обиделся, ткнул себя в грудь и заявил:

- Ты сама хам... А я есть... я есть сэр! Зоя за словом в карман не полезла:

- Вижу, что сер. Надо бы серее, да уже некуда! Чего Зоя не учла, так это невероятной длины загребистых рук незнакомца. Он снова схватил ее, на этот раз за руку. Вырвавшись, Зоя перекинула лоток за спину и, получив таким образом свободу действий, ухватила нахала за ворот стеганки и энергично его потрясла.

К счастью, все это происходило в присутствии многих свидетелей, в большинстве рабочих. Они не только обуздали скандалиста, но и потребовали составления протокола. Однако дело оказалось намного сложнее, чем можно было подумать. К немалому удивлению и еще большему негодованию пассажиров пьяный дебошир оказался путешествующим инкогнито влиятельным корреспондентом весьма влиятельной газеты одной из влиятельнейших капиталистических стран. В результате Зое пришлось доехать до самого Красносибирска, где и был составлен длинный акт о неблаговидном и предосудительном поведении представителя западной прессы. Напрасно негодовала Зоя, доказывая, что у нее пропадает рабочий день. Ее отпустили только тогда, когда заблудившийся в Сибири путешественник отбыл на самолете в Москву, с тем чтобы проследовать на родину в том же западном направлении.

В какой мере была права или неправа Зоя, пусть судит читатель. Видавший всякие виды директор Буранского ресторана, выслушав ее рассказ, рассудил так: