Под ледяным щитом

— Это ни к чему!

Подробно расспрашивал о гроте «Магнитный полюс», и Вере стало не по себе: ведь многого она так и не выяснила. Какие породы? Глубина реки при входе в грот? Скорость течения? Температура воды?..

— Надо же ориентироваться на месте!

Но больше всего переживала Вера по поводу того, как сказать о главном: о том, что от грота до полюса далеко и что, возможно, вообще придется оставить эту затею с экспедицией. Рассказала о лифте, о туннеле во льду, а Никифор все торопил:

— Дальше, дальше!

В его воображении уже вырисовывалась картина: они проберутся в грот, распакуют тюк и смонтируют переносный бур. Источник магнитного полюса может обнаружиться совсем близко от поверхности. Сверла, естественно, будут ломаться, необходимо запастись алмазами. Но прежде всего он прощупает породу ультразвуком.

Эх, если бы раздобыть хоть самую малость этой таинственной материи! Вот бы все засуетились, сразу забыли бы о бойкоте. «Вот так Ярковой! Историческое открытие! Зря не прислушивались к его словам, ах, как нехорошо получилось!»

Неожиданно зазвучал экран обязательного канала связи. Никифор оцепенел. Вера обернулась к серебряному прямоугольнику. На нем показалось сухощавое, уже немолодое лицо секретаря местного Совета морали и этики.

— К сведению всей коммуны! — начал он. — Научный работник Никифор Ярковой до сих пор не признал своей вины. Совет морали и этики объявляет ему первое предупреждение. Напоминаем Ярковому, что после третьего предупреждения, согласно кодексу, совет будет вынужден вынести решение об уединении его на территории Гренландии.

Никифор сжал кулаки.

— Слыхала? Угрожают! Да мне в Гренландии было бы лучше, чем здесь. Но они еще пожалеют… — Он забегал по комнате, потом вернулся к притихшей Вере: — А ты чего съежилась? Осуди меня, накажи тоже, объяви бойкот, игнорируй!

Вера посмотрела в его раскрасневшееся лицо:

— Успокойся, Ник. Возьми себя в руки. Ситуация серьезная, нужно все взвесить. Я ведь тебе не договорила о гроте. Полюс-то не в гроте, а в шестистах метрах от горы, так что экспедиция наша сама собой…

— Что?! — С минуту он не мог выговорить ни слова. Шестьсот метров?.. И ты думаешь, меня испугают эти метры? Ошибаешься!

— А я бы посоветовала прислушаться к предупреждению…

— И что?

— Ну пойми же, Ник, для тебя же лучше будет…

— Ну что ж… Если испугалась, можешь оставить меня. Я надеюсь…

Вера подошла к нему с открытым взглядом.

— Ты не понял. Мы будем вместе. Тебе ведь нужна моя помощь?

Никифор молча обнял ее за плечи.

Воет, завывает пурга.

Вера дрожит, и кажется ей, что и «Электрон» тоже подрагивает от холода. За иллюминатором — сплошная темнота, по ней хлещут не умолкая снежные нагайки. В голове гудит, виски сжимает тупая боль. Вера слышит, как тяжело дышит Ник, и шепчет:

— Ник… Ты слышишь, Ник?..

Он что-то бормочет, долго что-то ищет, и наконец вспыхивает у него в руках фонарик.

— Жива?

— А ты?

— Я живучий.

Теперь она видит его распухшую щеку, окровавленную губу.

— Та-ак, — говорит Никифор. — Это еще ничего, могло быть хуже.

— Будем надеяться, что теперь все пойдет к лучшему.

— Еще Прометей дал людям… надежду.

…Огромный красный шар солнца спрятался где-то за далекой Африкой, когда они, преодолев воды разбушевавшегося Индийского океана, приблизились к полярной снежной пустыне. Она заблистала ледяной стеной, освещенной прожекторами, у подножия вертикальных ледяных круч и утесов яростно бились водяные валы, дробясь и пенясь в немом реве.

Вера сидела за спиной у Никифора (он, казалось, сросся с пультом управления) и через его плечо смотрела в передний овальный иллюминатор. Панорама разворачивалась неприветливая, суровая. Девушка сжалась в комок, почти физически ощущая явное свое бессилие перед дикой природой.

— Держись, Верочка! — крикнул Никифор, на мгновенье обернувшись к ней. И ей показалось, что его лицо побледнело.

В тот же миг «Электрон» окунулся в черную бездну антарктической ночи. Тут-то и началось. Аппарат швыряло как щепку. Ник пытался найти благоприятный ток воздуха, то устремляясь вниз, то бросаясь вверх и с ужасом фиксируя моменты, когда управление ускользало из-под контроля и «Электрон» оказывался под властью стихии. И чем дольше пробивался в глубину континента, тем чаще это случалось. То встряхивало так, словно аппарат катился по камням, то кренило набок, а один раз «Электрон» перевернулся вверх дном. Тогда Нику едва удалось стабилизировать его, но с каждой минутой управлять становилось все труднее. Иллюминаторы затянуло изморозью, приборы с трудом держали высоту, датчики растерянно мигали, словно жалобно прося о помощи. После того как второй раз перевернуло аппарат, Никифор решил пойти на спуск. Прекратится же в конце концов эта буря. Но низовые потоки воздуха внесли свои коррективы. «Электрон» ударился о снег, пробежал немного и застрял…

— Не очень-то радушная встреча, — сказал Никифор. — Сейчас выйду, посмотрю, что можно сделать.

— Не смей! Слышишь, Ник, не смей! Сперва надень костюм с обогревом. И маску.

Вера, встав на колени, бросилась перебирать тюки, в беспорядке разбросанные по борту. Наконец нашла. Никифор нехотя облачился.

— Только далеко не отходи, — просила Вера.

— Ладно, ладно, ты не волнуйся.

Люк был теперь наверху, и, пока Никифор выбрался из него, с диким ревом швырнуло в кабину снег. Стало так холодно, что Вера тоже надела костюм с обогревом.

Прошло, наверно, с полчаса, а Ник все не возвращался. Вере стало жутко. Казалось, что она здесь одна на всем континенте среди снегов, буран засыплет ее, похоронит заживо и никто не придет на помощь. Включила антенну, и сразу же послышалось: кто-то скребется. Прислушалась — стучат в люк. Неужели заклинило? Торопясь, нажала кнопку, резко, с силой — и люк понемногу начал открываться; хотя и с натугой и нехотя, но все же щель увеличивалась. Никифор ввалился в кабину, как куль:

— Понимаешь, руки окоченели…

— А я что тебе говорила?

— Ну и температурка!

— Действительно, лучше было бы растопить этот лед!

— Ну что ты! Скажешь тоже. Это ведь холодильник планеты, а не каприз природы. Вмешиваться в гармонию природы нужно осмотрительно, иначе последствия могут оказаться трагическими.

«Ах, — думала Вера, поеживаясь, — какие бы ни были последствия, лишь бы не было так холодно».

— Что же ты там видел, Ник?

— Нужно подкопать снег, чтобы «Электрон» встал на днище. Лопата есть? Вот немного согреюсь и вылезу.

— Лопата? А вот лопаты-то у нас и нет…

— Вот это экспедиция! Чего только не нахватали, а лопаты нет! Эх, некому нас выпороть!

Молча взялся он налаживать освещение, проверил автоматические предохранители, переходные колодки, трансформаторы все вроде бы цело, а свет так и не появляется. Может быть, от удара вышли из строя лампочки? Никифор сопел, пыхтел и вздыхал: вот так и предусмотри непредвиденное! На что угодно, а на такую посадку никак он не рассчитывал.

— А не вызвать ли помощь? — осторожно спросила Вера. Включи антенну, Ник, правда, так будет лучше.

— Сразу и помощь… Подожди, сами справимся.

Долго морщил лоб, обдумывая какие-то варианты. Вера молчала. Сидела, сложив руки на коленях и с удовольствием ощущая тепло своего костюма. Особенно хорошо прогревало ноги. Боялась самой себе признаться, что в ее сердце зреет большое чувство. Старалась не думать о Нике, но не думать не могла. Нет, не разгаданы еще тайны любви! И может быть, никогда и не будут разгаданы, ведь сколько сердец, столько и тайн…

— Ну вот что, — сказал наконец Ник, — попробую сдвинуть. Держись хоть за сиденье, а то стукнешься.

Повесив фонарь себе на грудь, левой рукой охватил спинку сиденья, а правую протянул к пульту и включил стартовую систему. Пульт мигнул, послышалось короткое приглушенное гуденье. «Электрон» вздрогнул, тронулся с места…

— Падаем! — вскрикнула Вера.