Миллион завтра

Девушка с интересом посмотрела на Карева, но когда заговорила, в ее голосе прозвучало сомнение.

— Я могу изменить сопроводительные документы, если ты этого хочешь, но помни, что у меня не санитарный самолет. Что будет, если он упадет в обморок? Во время полета!

— Такой большой и сильный мужик упадет в обморок?

Выдам тебе секрет, Колин, этот молодой человек…

— Может говорить сам за себя, — закончил за него Карев. — Уверяю вас, что мне не станет плохо, я не упаду в обморок и не сделаю какой-нибудь другой глупости. Вы заберете меня или нет?

— Только спокойно, — сказала Колин, снова глядя на Карева, которому показалось, что он видит на ее лице тень неуверенности. — Ну, хорошо, если вы готовы в дорогу, прошу садиться.

— Спасибо.

Заметив неуверенность девушки, Карев почувствовал, как в нем дрогнула мужская гордость — неужели внешние признаки остывания не смогли скрыть его мужественность?

Он сел на ступеньку кабины грузовика, обхватив деревенеющую грудную клетку, а Парма с девушкой занялись разгрузкой грузового отделения самолета. У него была тихая надежда, что они стартуют сразу, но они еще час ждали прибытия других машин, которые подъезжали, забирали или оставляли ящики и исчезали в лесу. Большинство водителей были в хороших отношениях с пилоткой, а из их разговоров он сделал вывод, что они работают для многих контрагентов программы Объединенных Наций: специалистов по управлению погодой, снабжению, наземному транспорту, строительству и для других служб, необходимых для поддержания затерянного в глуши островка технической цивилизации. Некоторые входили в самолет покурить и обменивались парой слов с пилоткой, и тогда он увидел, что они с интересом посматривают в его сторону. Его беспокоило опоздание и то, что не удалось исчезнуть вдруг и незаметно, как он планировал. Каждый из этих людей, курсирующих между базой и самолетом, мог быть агентом тайной силы, которая старалась его уничтожить…

Неожиданно услышав громкий взрыв смеха в самолете, он вскочил на ноги и сделал унизительное открытие, что ревнует. После минутного разговора и одного вопросительного взгляда он вбил себе в голову, что имеет какое-то особое право на Колин Бурже. Та же логика, что в сказке о принцессе, которая подсознательно узнает принца, скрытого под видом жабы, а потом автоматически выходит за него замуж. Он вдруг почувствовал такое отвращение к себе, что даже фыркнул. "Что ни говори, эта роль доставляет тебе большое удовольствие, — сказала когда-то Афина, — но это нечто большее, чем разгуливать с заросшим щетиной лицом и…" Однако это было еще до того, как она отказалась от всего, что говорила о моногамном супружестве, и тем самым потеряла право судить его слабости. Он подошел к переднему люку и заглянул в самолет. Колин искренне смеялась чему-то, а когда их взгляды встретились, Карев отметил, что ее глаза действительно похожи на блестящие золотые кружки. С расчетливой томностью он ответил улыбкой на ее улыбку и снова сел на ступеньку.

Похоже, что, несмотря на беззаботность, Колин старательно помечает в блокноте привезенные и полученные товары. Движение вокруг самолета постепенно уменьшилось, и наконец остался только грузовик Пармы. Пока Колин проверяла, хорошо ли закрыты двери грузового отсека, Карев попрощался с Пармой.

— Спасибо за все, — сказал он. — Как только узнаю, отчего моя жизнь пошла вверх дном, свяжусь с тобой и все тебе объясню.

— Охотно послушаю тебя, Вилли. Будь осторожен.

Карев пожал ему руку, сел в самолет и пристегнулся ремнями к пассажирскому креслу сразу за местом пилота.

Его очень обрадовало, когда оказалось, что он будет единственным пассажиром.

— Ну, поехали, — сказала Колин, герметично закрывая переднюю дверь и пристегиваясь ремнями к креслу. С импонирующей ловкостью она включила системы управления, запустила стартеры турбин и медленно направила самолет вверх. Когда они поднялись выше деревьев, она слегка опустила нос и стартовала, резко забираясь вверх, что вызвало у Карева странное чувство в пустом месте под ребрами. Он схватился за грудь.

— Простите, — сказала Колин, оглядываясь на него. — Больно?

— Не очень, но у меня выпущен воздух из одного легкого, и оно так сильно реагирует на ускорение, что могло бы служить безынерционной системой управления.

— Как это произошло?

— Это неприятная история, — ответил он и рассказал ей, как дошло до удара ножом, стараясь не выставлять себя героем.

— Фатально, — сочувственно сказала она, — но я по-прежнему не понимаю, почему вы так торопитесь уйти с базы.

Карев на некоторое время задумался над ответом.

— Меня хотел убить еще кто-то, уже на базе, — сказал он и замолчал, ожидая взрыва смеха. Однако его не было.

Колин сидела, хмуря брови, а он удивлялся, как мог подумать, что она мало привлекательна.

— Вы догадываетесь, кто это был и почему он так поступил?

— Гмм… нет.

Подсознательно он объединял нависшую над ним угрозу с тем, что принял дозу Е.80, но единственным, с кем он мог поделиться сомнениями, был Баренбойм.

Колин восхитительно вздрогнула.

— До чего таинственно и очаровательно, — сказала она.

— Да, таинственно, — сказал Карев, — но совершенно не понимаю, какой повод, то есть повод… провод… заговорил со мной из патефона…

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила Колин, поворачиваясь в кресле. — Вы так странно говорите…

Он со страхом вглядывался в нее. Какие-то удивительные и странные вещи происходили с золотыми кружками ее глаз… нет, даже не с самими глазами, а только с их расстановкой, они чудовищно разошлись и теперь их разделяло расстояние, равное периметру Вселенной, поскольку, хотя они по-прежнему находились на ее лице, их разделяли миллионы световых лет…

Рев белого вихря, напор силы тяжести… напор? Карев заморгал и, напрягая глаза, стал вглядываться в остальные пассажирские кресла. Они двигались относительно друг друга, на этот раз на самом деле. На теле его сжались металлические захваты. Здоровое легкое колотилось в груди, как сердце. Он взглянул вниз, на танцующие вдали вершины деревьев, потом снова вверх. Самолет с прямоугольной дырой в корпусе летел дальше и находился высоко над ними, все более уменьшаясь. Остальные кресла вокруг него поднимались и опускались на воздушных течениях или вращались вокруг своих осей с висящими ремнями.

Чистый, холодный воздух обжигал ноздри.

— Не бойся, — крикнула Колин, и тут же около него пролетело кресло пилота, из которого торчали во все стороны разные рычаги. — Мина, как груша, вершина которой выйдет нам навстречу.

— Что случилось? — крикнул он, цепляясь пальцами за подлокотники. Где-то на западе сверкнула лента реки, и ему показалось, что на ближнем берегу он заметил облачко дыма. Вершины деревьев были совсем рядом и приближались с устрашающей быстротой. — Что в нас попало? — спросил он.

— Каждый полет — это верная гибель, — ответила Колин, голос которой почти потерялся в шуме рассекаемого воздуха.

— Осторожно! — предупредил он. — Сейчас приземлимся!

Он внимательно осмотрел подлокотники кресла и нашел в углублении торчащий рычажок, который можно было передвигать пальцем. На память ему пришли слова сотни брошюр о безопасности полета, которые он когда-то внимательно прочел. Он помнил, что нажатие рычага увеличивает пористость невидимой магнитной оболочки, поддерживающей кресло, и тем самым ускоряет падение, ослабление — усиливает поле, а передвижение в сторону — изменяет поле так, что кресло летит в нужном направлении.

Карев вздрогнул, ибо миновал верхушки деревьев, и отовсюду его окружил бесформенный хаос листьев. Он слышал, как другие кресла с треском пробиваются сквозь буйную растительность, но все внимание сосредоточил на легких и казалось бы несложных движениях пальца, которые должны были обеспечить ему безопасное приземление.

Прямо перед ним появилось небольшое дерево, и он толкнул рычаг вправо, но кресло среагировало недостаточно быстро и полетело наискось вниз, продираясь сквозь ветви дерева. При этом оно подскакивало, дрожало и тормозило.