С малых высот

Алексея, очевидно, одолевали такие же сомнения. Не говоря ни слова, он высунул за борт руку и выстрелил из ракетницы. Ракета осветила поле ровное, словно разглаженное огромным утюгом. Лучшего и нельзя было желать. Кавалеристы где-то тут.

- У нас не хватит горючего на обратный путь, - предупредил я штурмана. - Надо садиться...

С высоты бреющего полета местность хорошо просматривалась. Лес в этом месте был реже, и вскоре нам удалось обнаружить еще одно ровное поле, севернее деревни Красилово. Зайцев осветил его ракетами.

- Вот тут мы и приземлимся, - обрадовался он.

Но садиться в тылу у врага с секретными документами было рискованно.

- На поле никого нет. Где же обещанный "конверт" из костров? - возразил я.

Я чувствовал, что мои колебания начинают бесить Алексея

- Тогда пошли домой за горючим, - ответил он. Вдруг в противоположном конце поляны взвились две ракеты - зеленая и почти следом за ней белая.

- Наши! Наконец-то!

Нам так хотелось выполнить задание, что в эту минуту мы сразу забыли о всякой осторожности. Меня остановил голос Алексея:

- Куда спешишь? Разве это наши сигналы? Нам должны отвечать белой ракетой.

- Брось, Леша, им что белый, что зеленый... Хорошо, что еще красной не пустили...

- Ладно, садись, - согласился он, не забыв, однако, предупредить, чтобы в конце пробега я сразу развернул машину. - В случае чего, не мешкай, взлетай, - напомнил Алексей и взялся за пулемет.

Машина коснулась грунта. Мотор работал на малых оборотах. Сквозь шум выхлопов было слышно, как по перкали бьют комья земли. В конце пробега я развернул машину. Но мотор выключать не стал.

По площадке двигались какие-то черточки. Одна, две, три, семь, насчитал Зайцев.

- На лыжах, что ли, они катятся? - спросил он. - В темноте не разберу.

- Это неважно. Спроси, кто они? - попросил я Алексея.

- Эге! - крикнул он, не отрывая рук от пулемета, и сразу же услышал:

- Хальт! Хальт! (Стой! Стой!)

- "Свои", - усмехнулся Алексей и дал длинную очередь по бегущим.

Полный газ! Самолет оторвался от земли. Темнота скрыла нас от фашистов, но еще долго нам вдогонку летели, словно огненные хлысты, автоматные очереди.

- Что делать, Алеша?

- Давай пройдемся над лесом.

Бензина осталось четверть бака. Он убывал с каждой минутой, падало и настроение. Неужели не выполним задания?

Пять костров, вспыхнувших яркими точками неподалеку от деревни Приютино, почти у самой линии фронта, вызвали у нас несказанную радость.

Зайцев перезарядил пулемет и выпустил белую ракету. Она осветила широкую вырубку почти в самом центре лесного массива и людей у костров. Они смотрели вверх, махали руками. Для осторожности я сделал круг над площадкой.

- Садимся, Коля? На всякий случай не глуши мотор.

- Давай, наверно, это наши.

Сумеем ли посадить самолет? Подходили к площадке на минимальной скорости, снизившись до трех - пяти метров над лесом. Однако сесть по всем правилам не удалось.

Когда нет, как говорят летчики, воздушного подхода, невозможно более или менее точно рассчитать посадку. Костры горели словно в глубоком колодце. Чтобы приземлиться рядом с ними, нужно не садиться, а парашютировать. Нет, это не годится.

Внимательно осматривая площадку, мы заметили, что со стороны Приютино в лесу есть прогалина, соединяющая поляну с полем. У меня появилась мысль сесть с противоположной стороны поляны с разворотом перед приземлением.

Возле Приютино я снизился и на малой скорости стал "входить" в прогалину. Проскочив развесистый дуб (мы его увидели, когда Алексей выпустил белую ракету), я резко развернул самолет и убрал газ. Машина коснулась колесами земли; не докатившись до костров, она развернулась на сто восемьдесят градусов и попала в кусты.

Читая эти строки, летчики могут не поверить мне и сказать: разве мыслимо разворачивать самолет перед самым приземлением? Это - чистейшая фантазия. Но что поделаешь? Было именно так. Иногда действительность бывает удивительнее сказки.

От костров к нам бежали люди. Зайцев крикнул:

- Свои!

- Наши прилетели! - неслось со всех сторон.

И вот уже десятки рук подхватили нас и понесли к кострам. Подошел начальник связи корпуса. Вместе мы направились в ельник, где была наскоро сооружена землянка. Здесь я вручил ему два пакета и передал указание представителя штаба фронта.

Кавалеристы приглашали остаться у них отдохнуть. Но нам нужно было срочно возвращаться домой. Распрощавшись с друзьями, мы в сопровождении нескольких конников вернулись к самолету и еще раз осмотрели площадку.

Взлетали в таком же порядке, как и садились. Машина взяла курс на аэродром. На востоке разгоралась заря. Полковник Воеводин ожидал нас на летном поле. Спрыгнув с самолета, я доложил:

- Товарищ полковник, ваше задание выполнено. Пакеты вручили, запасные части к радиостанции передали.

Александр Алексеевич крепко обнял каждого из нас и сказал:

- За успешное выполнение боевого задания объявляю благодарность.

Втроем мы направились в командирскую землянку. Комдив тут же связался по телефону с командующим 15-й воздушной армией генералом Науменко и доложил ему о выполнении задания.

Так, "старшина фронта" вновь помог своим солдатам.

Новые дороги

Концерт в большом крестьянском доме был в разгаре. За кулисами, сделанными из чистых простыней, девушки-связистки готовились к очередному номеру. В "зале" собрались все свободные от полетов летчики, штурманы и техники. В первом ряду сидел полковник Воеводин, а у его ног лежал лохматый пес Пират, любимец полка. Он заслуживает того, чтобы сказать о нем несколько теплых слов. Пират провожал экипажи на боевые задания и встречал их, когда они возвращались из полета. Иногда летчики и штурманы брали его с собой. Он "совершил" около пятидесяти боевых вылетов.

Связистка Полина Прилуцкая объявила очередной номер:

- Валя Селезнева прочитает стихотворение Васи Гашеткина "Птички-невелички", посвященное летчикам нашей дивизии.

На сцену вышла стройная девушка. Ровным, приятным голосом она начала:

Фрицы стонут, по привычке

Устремляя в небо взгляд:

- Что за птички-невелички

К нам на голову летят?

Уважая чувство риска,

Не задев сосну едва,

Пролетают низко-низко

Наши славные По-2.

Это мы явились снова.

Ведь у нас простоев нет!

Получайте от Хмелева,

И от летчика Шмелева.

И от летчика Орлова

Самый "пламенный" привет!

Холку вам они намылят

И уйдут за тучи прочь.

Это их десятый вылет

За сегодняшнюю ночь.

- Гутен нахт!

Прощенья просим!

До свидания! Пока!

"Невеличка" бомбы сбросил

И ушел за облака.

Гром аплодисментов наполнил хату. После Вали на сцене вновь появилась маленькая смуглая Полина.

- Нина Смирнова исполнит сатирическую песню "Битый фриц" на старинный мотив "Бывали дни веселые", - объявила она.

За кулисами послышался жалобный глуховатый голос: "Бывали дни, гуляли мы..."

Медленно передвигая костыли, на сцену вышел самый "настоящий битый" фриц в мятом, дырявом мундире и разорванной пилотке Лицо его было перевязано грязной тряпкой. Вместо правой ноги толстая сучковатая палка. Словом, и внешний вид фашиста говорил о его обреченности.

А Нина (это была она!) продолжала петь: "...Теперь гуляйте вы".

Неожиданно тишину зала нарушил грозный собачий лай. Пират бросился на сцену, подбежал к Нине и со злостью стал рвать на ней брюки. Растерявшаяся артистка пробовала отбиться костылем. Из зала кричали: "Пират, нельзя! Пират, свои!" Но Пират не слушался. Нина, бросив костыли, убежала со сцены. Пират - за ней. Весь зал разразился хохотом.

Кто-то кричал:

- Молодец, Пират! Дай жару фрицу! Успокоившись, Пират медленно вышел на сцену и сел с гордо поднятой головой. В электрическом свете тускло поблескивали его глаза. Зрители продолжали смеяться.