Страница 18 из 30
Марченко имел в виду общие с Магомедтагировым счета, которые он открыл и держал через доверенное лицо в одном из лихтенштейнских банков, и о существовании которых его шеф, Вагит Караев, и не подозревал. Османов давно интересовался их "кассой", и, особенно, способами ее пополнения, но не столь открыто как в последнее время его "коллеги".
- Знаешь, после всего этого, я Рамилю и коровьей лепешки не доверю, презрительно заметил авторитетный гость. - Но разбор состояться должен, это безо всякого. Ты меня знаешь. Уверток и отговорок я не терплю ни при каких.
- Знаю, но, кроме того, ты просто дуешься на банк "Анатолия", а не только....
- Я попросил бы не касаться этой темы! - Магомедтагиров вскочил как ужаленный. - После этих ваших с Вагитом пасьянсов, у меня до сих пор...
- Ну, хорошо, хорошо. Оставим в стороне. Ты прав, конечно, стрелку с Рамилем забить надо. Либо на нас двоих, либо по очереди, выбирай сам.
- Ладно, проехали. Конечно, Гамлет, не шалава какая, чтоб двоих зараз принять, да думаю, гуртом лучше будет. Его псих ты не хуже моего знаешь. Это, должно быть, наследственное, - буркнул Магомедтагиров, снова садясь в кресло. Марченко воспринял его слова как знак одобрения и продолжил:
- Вполне возможно, он здорово схоронился, либо залег где-то неподалеку, как делал по приезде сюда в экстремальных случаях. - Его собеседник пробормотал: "помню, было дело, он, когда его сюда привез, еще пуганый был". Может, убрался в Спасопрокопьевск, я слышал, у него там с Тедеевым свои люди имеются. В любом случае, организация у Рамиля что надо, можно только позавидовать...
Он не договорил.
- Я об этом и базарил, - холодно произнес Магомедтагиров.
- Мы понимаем друг друга буквально с полуслова.
Гость не заметил шпильки.
- О Гамлете - разумеется.
- Чтож, в этом вопросе мы, в кои-то веки, пришли к соглашению. Можешь уверенно положиться на меня, да и забудь про прошлые разводы. Самому досадно вспоминать. По любому, лучше будет нам как в былые времена порешить дело миром. Новые битвы явно не нам с тобой на руку, Миржон Садирович. Гость охотно кивнул. - Вышли мы из того возраста, когда на машинах с молодцами по городу гоняли, остепенились вроде как, в мирное время вросли так, что и не вырвешь. У Гамлета все это впереди, конечно, если он до этого доживет. Знаешь, при всех моих счетах с ним, я на это надеюсь. Все же он человек проверенный, мы его знаем, к чему нам лишние хлопоты с незнакомцем каким. Даже притащит суда своего Тедеева, и то договориться сможем. Уж я постараюсь, не в том возрасте, чтоб за "пушку" хвататься. Мое слово, - он хотел было добавить, что эти кое-какие счеты к Рамилю Османову имеются и у него еще с давних времен, и он воспользуется предоставленным случаем на все сто, но от коньяка, а может, от приятных воспоминаний прошлого, которые только что прошли, во время его слов, пред его внутренним взором, не стал вдаваться в подробности, просто приветливо улыбнулся.
Она снова улыбнулась, точно услышала оригинальную остроту в моих неловких словах прощания. Уже стемнело, на улицы города опускалась мягкая туманная августовская ночь, повеяло холодком.
Мы так и стояли на крыльце уже после того, как я пожал ей руку, а затем нерешительно поднял ее, наклонился и поцеловал в ладонь. Она не отдернула руки, не пошевелилась, продолжая внимательно вглядываться в мое склоненное лицо, ярко освещенное люстрой на веранде. Лицо Тамары Игоревны скрывалось от меня в тени, лишь густая копна черных волос посверкивала, раздуваемая легким ветерком.
Против обыкновения я засиделся очень долго, было уже начало двенадцатого, до столь позднего часа я старался не продлевать визиты. Разве что в далеком прошлом были исключения: моя тогдашняя подружка по даче приглашала к себе, когда укладывались спать ее старики, часов в десять; мы играли в карты, шутили, целовались, шептали что-то друг другу, разные милые глупости. Потом поздней ночью проходил, возвращаясь домой, через ее сад, стараясь не наступить на собаку, спящую по случаю теплых летних ночей прямо на одной из дорожек густого старого сада. Иногда девушка провожала меня до калитки, мы еще долго шептались, потом она зевала, и я откланивался уже совсем, едва не наощупь пробираясь к дому. Нам было тогда лет по четырнадцать, вряд ли больше, эти встречи продолжались, наверное, больше месяца, прежде чем нам пришлось разъехаться по домам, готовиться к школе. Мы перезванивались, конечно, но это был восьмой класс, пора выбора, пора принятия новых решений, одним словом, будучи в городе, мы так и не встретились. На следующий год моя подружка не смогла арендовать ту дачу, дом стоял в запустении - новые жильцы не нашлись на него, и я бродил по заросшему чертополохом и крапивой саду в одиночестве....
Господи, как же ее звали, ту девушку? Лера, Лана, Лена? Уже не помню....
Техничку мы на помощь так и не вызвали. Тамара Игоревна сама неплохо разбиралась в строении автомобиля, ей достаточно было одного быстрого взгляда под капот "линкольна", чтобы рассмеяться и произнести: "если бы не я, вы бы не застряли здесь так внезапно". Я не нашелся, что ответить и обезоруживающе улыбнулся, когда она добавила, что глупо выдергивать провода, когда не знаешь, куда они ведут и что соединяют. Мне оставалось только полностью признать свое поражение и робко молить о снисхождении.
Она проводила меня до калитки - машина все еще стояла перед ней, правда, предварительно я поставил ее на сигнализацию. Она извинилась, что не может принять ее у себя в доме - гараж полон, появилась еще и машина телохранителя.
- А где он сам? - спросил я. Тамара Игоревна усмехнулась:
- В основном, в разъездах за покупками. Да я его сегодня отпустила, помолчала и добавила, - в основном, из-за вас.
Теперь нас окружала полная темнота, вспомнив ее слова, я невольно улыбнулся, и моя улыбка осталась со мной, Тамара Игоревна, ее не заметила, не могла заметить в чернильной мгле ночи. Мы стояли у калитки, где-то в доме негромко играла музыка - Наташа, не то слушала Александра Иванова, не то прислушивалась к нашему разговору. Вряд ли до нее донеслось хоть слово из сказанного нами, большею частью мы молчали и лишь изредка шептали друг другу незначащие фразы, за которыми может стоять все, а может - ничего.
Она целый день прислушивалась к нам, я два я вошел; именно с той минуты мне было целиком и полностью доверено ее внимание, ее быстрые взгляды в мою сторону, сопровождающие меня, куда бы я не пошел, ее негромкие шаги мое ухо различало едва не в каждой комнате дома, шум на пределе слышимости, так заглушали их дорогие персидские ковры, постеленные и в комнатах и в коридорах; когда Тамара Игоревна повела меня осматривать владения; мы замирали на полуслове, и я будто слышал девичье дыхание, едва сдерживаемое у двери.
Мы шли из комнаты в комнату, а за нами следовало эхо. Тамара Игоревна не слышала его, но я чувствовал, ощущал присутствие ее дочери и всякий раз ожидал ее "случайное" появление, оценивающее наше поведение в комнате в данный момент, выражение, застывшее на наших лицах, прерванную на полуслове беседу. Она входила, извинялась и выходила с той поспешность, что характеризует благовоспитанного ребенка, вторгшегося в недозволенную вотчину. Выходила и замирала у двери.
Их отношения ко мне были все же едины хотя бы в одном - любопытство. И та и другая долго не могли поверить, что их титанические усилия избавиться от злосчастных газетчиков могут быть решены простым набором слов, удачной их комбинацией, "фирменным стилем", если позволено будет так сказать, то, чему я обучился большей частью самостоятельно, попадая в разные передряги и пытаясь выйти из них более-менее невредимым и с необходимыми по работе сведениями или договоренностями. Произнесенная мною фраза как раз относится к той категории, которая составляет основу особого арго, жаргона, применяемого для случаев, подобных этому - подчиненный более высокой, вернее, властной инстанции дает распоряжения подчиненному менее влиятельной, но при этом они оба стоят на равнозначной ступени общественной вертикали. Лимузин лишь подчеркивает неравнозначность инстанций, но никак не людей, принимающих участие в разговоре. Оценив ситуацию, я решил использовать ее по возможности, в своих интересах, воспользовался случаем, удачно сыграв и попав с предположением в "десятку". Впрочем, иной вариант, к сожалению, трудно себе представить.