Страница 50 из 54
Глава толдо Тарума, тоже вернувшийся с охоты, встретил своих белых гостей традиционным мате. Лишь когда несколько осушенных тыкв были отставлены в сторону, начались разговоры. Тарума, объясняясь на ломанном испанском, помогал себе еще движениями рук. Пространно благодарил за разгром пиратов. Молодые охотники и воины тоже благодарили, просили погостить в толдо как можно дольше, заверяли, что мяса, рыбы, фруктов хватит на всех. Все вместе собрались строить новые шалаши для своих избавителей. Тарума еще раз подтвердил, что проводники быстро доставят белых путешественников в Пуэрто-Суарес.
Пока Наташа, Салли и Мара хлопотали над перевязкой ран Педиквы и Уилсона, Вильмовский и Збышек вручали гостеприимным ленгуа подарки, By Мень, сюбео и Томек размещали в обширном шалаше багаж, стреножили коней и пускали их пастись в поле. Томек поручил Габоку надзор за верховыми лошадьми, а сам отправился к шалашу, где размещались раненые.
– Все в порядке, Томек! – приветствовала его верховодящая там Наташа. – Раны я им очистила. У Педиквы разорвана кожа на виске, но кость не тронута. Женщины ленгуа принесли заживляющие травы. Мара их одобрила, а уж она-то в этом разбирается. Больше хлопот с господином Уилсоном, он потерял много крови. Но рана очищена, кровотечение остановлено, руку я зафиксировала.
– Только бы не было заражения!
– Этого ты не бойся, – успокоила Томека Наташа. – Я ввела обоим противостолбнячную сыворотку. Потрясающее средство, из самых последних открытий в медицине. Изобретатель получил за него Нобелевскую премию[112].
– А я и не знал, что существует такая сыворотка, – удивился Томек.
– Где ты ее взяла?
– Дядя привез ее из Германии и научил меня, как ею пользоваться. Как жаль, что ее у нас не было в прошлый раз.
– Травы лучше, чем лекарства белых людей, – вмешалась в разговор Мара. – И Педиква выздоровеет, и господин Уилсон тоже, не переживай, Том!
– Ну уж если такие медицинские светила не предвидят осложнений, то нам нечего беспокоиться, – развеселился Томек.
– Да и как могло быть иначе под опекой таких хорошеньких целительниц, – добавил Уилсон. – Прямо жаль, что обе уже замужем.
– Мы останемся здесь, пока не затянутся раны, – решил Томек. – В таком климате с этим не шутят.
– Ну, не больше одного-двух дней, – не согласился Уилсон. – Еще сколько дороги перед нами, а время уходит.
– Может, нам удастся нанять носильщиков, – высказал предположение Томек, – тогда мы смогли бы вновь ехать верхом.
– Замечательно! – восхитилась Салли. – Томми всегда найдет выход. Жаль, что я не могла участвовать в победе над пиратами!
– Мы их здорово проучили, – вмешался Уилсон, – совсем немногим удалось удрать в степь. Но я наблюдал за вашим отцом, когда вы докладывали ему о ходе операции, и мне показалось, что разгром пиратов его ничуть не обрадовал.
– Вы правы, – признал Томек. – Отец против применения насилия. И я хотел избежать крови, попробовал обезвредить вождя пиратов. Только это не помогло!
– Мы бы сильно упали в глазах наших сюбео, если бы предложили им цацкаться с бандитами, – не уступал Уилсон.
– Не будь таким щепетильным, Томек! – поддержала Уилсона Наташа. – На насилие отвечают силой!
– Браво, Натка, вот как должны говорить революционеры! – произнес вышедший из шалаша Збышек. – Ты знаешь, Томек, когда вы кинулись на помощь ленгуа, я спросил дядю, как мы поступим с пиратами, которых обязательно возьмем в плен?
– И что отец ответил? – нетерпеливо спросил Томек.
– Он пожал плечами и ответил: «Нечего ломать над этим голову, никаких пленных не будет». А когда я его спросил, почему он так уверен, он только печально усмехнулся и сказал: «Да ведь там трое сюбео. На тропе войны индеец не знает пощады. А еще там китаец By Мень… В тихом омуте черти водятся».
Томек с облегчением вздохнул.
– Я пройдусь немного по кочевью.
Он свистнул Динго и вышел из шалаша.
Ленгуа принадлежали к самым многочисленным племенам Чако. Вожди отдельных родов, кочующих по просторам степей, саванн и пальмовых лесов, подчинялись единому главному вождю всех ленгуа. В род Тарумы входило больше десяти семей, которые из-за продолжительной засухи уже несколько недель кочевали по реке, здесь хватало воды, легче было охотиться.
Томек шел вместе с Динго по толдо, с любопытством оглядывался вокруг. Примитивные шалаши, кое-как сплетенные из веток и пальмовых листьев, конечно, не могли защитить от дождей и бурь, но те редко нападали на Чако, а вот от палящего солнца укрыться в них было можно. Неподалеку от кочевья располагались делянки маниоки и кукурузы.
Женщины-ленгуа, казалось, уже забыли об утреннем налете. Одетые лишь в короткие юбочки из домотканного материала либо из страусиных шкур, они занимались хозяйством. Охотники принесли туши тапира, броненосца, троих пекари, оленя и нескольких попугаев, мальчишки наловили рыбы, теперь женщины варили и жарили мясо, рыбу, толкли в деревянных ступах кукурузные зерна, чистили корни маниоки, вечером должно было состояться большое пиршество. Из леса неподалеку доносились крики детей, собирающих плоды диких деревьев.
Шалаши строили мужчины, но все остальные работы выполнялись женщинами, во время переходов они даже таскали на себе все добро. Особое внимание Томека привлек примитивный способ тканья узорчатых, разноцветных пончо[113], десятки лет они служили одновременно и плащом и покрывалом.
Все, что требовалось женщине-ленгуа для тканья этой прекрасной накидки, было несколько прутьев и собственный большой палец на левой ноге, за него зацеплялись нитки.
Томек присел рядом с отцом, тот вместе с Тарумой пил мате в окружении темнокожих молодых воинов. Шрамы у них на коже рассказывали о межплеменных схватках, об опасной охоте на хищников. Все имели на теле татуировку и были разрисованы краской. Шеи их были украшены ожерельями из зубов разных зверей, волосы – перьями цапель и попугаев, уши – большими деревянными кольцами. Наряд их состоял из широких кожаных или цветных тканых поясов с бахромой.
Еще до наступления вечера запылали большие костры. По приглашению Тарумы все участники экспедиции уселись перед его самым большим в лагере, шалашом. Пиршество началось. Гостеприимные ленгуа потчевали своих белых гостей, подносили им чичу, просили оставаться в толдо, сколько захотят.
Вскоре после наступления ночи, когда на звездном небе появилась круглая луна, по знаку старого шамана на утоптанную площадку вышли мужчины, выстроились рядами, обняв друг друга за плечи. Между ними встали и женщины. Под монотонное хоровое пение начались обрядные пляски.
То было пленительное, романтическое зрелище. Обернувшись лицами друг к другу, мужчины и женщины ритмично подпрыгивали, переставляли ноги, ряды обхвативших друг друга за плечи танцоров то сближались, то расходились. В таинственном, как будто чуть затянутом дымкой лунном свете огни костров бросали на обнаженные тела плясунов мерцающие, кровавые отблески.
– Смотри, отец! – шептал Томек.
– Зов детей природы… – тихо отозвался Вильмовский.
Габоку и Мара, Гурува и Педиква с забинтованной головой в каком-то мистическом порыве тоже включились в обрядный танец.
Тарума предоставил Вильмовским носильщиков и проводников, те на бескрайних просторах саванны, степей и пальмовых рощ, подчиняясь ведшему их вековечному чутью кочевников, находили правильное направление. Все, кроме Габоку, Мары и Гурувы, ехали верхом и после трехдневного, прошедшего без всяких происшествий, путешествия, добрались до Пуэрто-Суарес.
Это пограничное боливийское местечко при ближайшем рассмотрении оказалось всего навсего поселком. В двадцати километрах на восток от него находилась боли-вийско-бразильская граница, а от нее оставалось лишь пятнадцать километров до Корумбы, расположенной на вершине известковой скалы неподалеку от реки Парагвай.
112
Эмиль Беринг (1854—1917) – немецкий врач-бактериолог, создатель крупнейшей в Европе фабрики по производству сыворотки и вакцин. В 1890 г. он создал антитоксичную противодифтерийную сыворотку и вместе с японским ученым С. Китасато – противостолбнячную. За достижения в области серологии в 1901 г. получил Нобелевскую премию, то была первая Нобелевская премия в области медицины.
113
По стоимости пончо приравнивалось к лошади.