Наследник

Стерко взглянул на его высокую, излишне сухую фигуру, и сердце Стерко снова стало болезненно сжиматься.

Стерко и Лэри долго проработали бок о бок, несколько последних лет до эмиграции Стерко два хаварра были неразлучны, они нежно любили друг друга. Стерко все разрушил. Он первый без всяких объяснений порвал их отношения, потом оставил службу, и наконец забрал детей Миорка и ушел из своего родного мира. Ушел и бросил Лэри. Лэри служил в том же департаменте, жил в том же доме, где раньше они жили вместе. И за все это время Лэри ни разу не потребовал от своего друга объяснений...

Стерко устыдился своей грубости.

- Извини меня, Лэри, - пробормотал он.

Старый друг отвернулся, запахнул пальто и зябко поежился. Потом он снова повернулся к Стерко и сказал с горькой усмешкой:

- Почему ты тогда ушел так поспешно? Ты даже не удосужился проститься со мной...

Лэри отвернулся, с силой ударил ногой по холмику песка, разметав его, а потом сделал шаг прочь.

Стерко испугался и торопливо заговорил:

- Я считал, что делаю все правильно. Рассказывать тебе о подробностях

и ждать твоего решения - тогда это означало поставить под угрозу твою жизнь...

Я не мог подвергать опасности твоего... нашего ребенка!

Лэри опустил голову.

Стерко вдруг понял, что впервые подумал о ребенке. Конечно, он хорошо помнил, в каком состоянии оставил Лэри. Беременность друга была уже довольно заметной, но она не портила Лэри, а делала далеко не юного хаварра, решившего стать родителем, просто замечательным...

- Как поживает малыш? - неловко улыбнулся Стерко.

- Он не родился, - спокойно ответил Лэри.

Такого ответа Стерко не ожидал. И такого ледяного спокойствия тоже.

- Что, Лэри, такова твоя месть? - горько уточнил Стерко.

- Вскоре после того, как ты ушел, я серьезно заболел. Ребенок погиб во мне почти сразу, - Лэри совсем побледнел, но говорил ровным спокойным голосом. - У меня никогда больше не будет детей.

Стерко молча закрыл глаза.

Лэри неуверенно проговорил:

- Прости меня. Я должен был смолчать.

Когда Стерко решился посмотреть ему в лицо, столкнулся с сухим строгим взглядом. Лэри холодно улыбнулся:

- Нам обоим ни к чему ворошить наши личные дела. Лучше вспомнить о том, что сыновья вершителя рано или поздно объединятся, и тогда нам не сносить головы. Идя на эту встречу, я рассчитывал на твою профессиональную помощь.

- Увы, я отупел среди людей. И я категорически отказываюсь что-либо делать для департамента, - резко сказал Стерко. - Прощай, Лэри.

Лэри вздохнул и замолчал.

- Ты уверен, что поступаешь правильно? - наконец уточнил он.

- Как всегда, - выдавил из себя Стерко.

- Что ж, прощай, - бросил Лэри и быстро пошел прочь. На этот раз он больше не обернулся, и его фигура исчезла за зарослями густого шиповника.

Через полминуты из-за кустов выехал и устремился по шоссе микроавтобус с тонированными стеклами.

Стерко вернулся на стоянку и забрался в машину. Он чувствовал странное оцепенение, словно прямо сейчас потерял что-то совершенно бесценное, вот только что держал в руках и потерял навсегда.

Стерко сидел совершенно без сил, уставившись в лобовое стекло, которое уже снова вовсю заливали дождевые капли.

Вспоминая Лэри, Стерко нередко представлял у него на руках крошечного хавви с теплыми золотыми глазами. Стерко был твердо уверен в том, что ребенок жив и здоров... А все только что услышанное означало, что возвращаться домой будет ни к чему даже, если опасность минует. Если и возвращаться, то уж никак не в столицу, и тем более не на службу.

Нащупав телефон, Стерко вытащил трубку из чехла и набрал номер. Долго никто не подходил: когда Шото случалось воевать с больным братом, он мог и вовсе не сразу расслышать звонок. Наконец, трубку сняли:

- Слушаю, - бесцветным голосом произнес Шото. Люди считали акцент Стерко забавным. Но у Шото акцент был почти не заметен.

- Это я, Шото, - отозвался Стерко на родном языке. - Как вы там? Как Зого?

- Как обычно, - тускло ответил сын. - Неужели тебе это интересно?

- Не хами, малыш. Я через полчаса буду дома.

- Да? - удивился Шото. - Тогда зачем звонишь?

Стерко растерялся. Он обычно не звонил, даже когда задерживался, а уж

тем более тогда, когда собирался домой. Но Шото раздраженно хмыкнул в трубку

в ответ на молчание отца, а потом сказал:

- Стерко, там в дверь звонят.

Стерко и сам расслышал настойчивый дребезжащий звонок. Никто и никогда за шесть лет не бывал у Стерко в доме, потому что хаварр не позволял себе приглашать к себе кого бы то ни было. А это значило, что звонить мог только тот, кому делать в доме Стерко было совершенно нечего.

- Не вздумай открывать! - поспешно сказал Стерко.

- Я знаю, - ответил Шото. - Они все звонят... Пожар у них там, что ли?

- Даже если пожар, Шото, не вздумай даже подходить к двери!

- Ладно, - Шото беспокойно вздохнул и вдруг взмолился: - Слушай,

Стерко, если ты и вправду едешь домой, так приезжай побыстрее! Честное слово, мне почему-то очень страшно... Они все трезвонят...

- Еду, малыш, еду, - Стерко повесил трубку.

Всякие звонки в дверь - это, конечно, чепуха. Но паренек действительно нервничает и чувствует себя брошенным. А Стерко сейчас был настолько выжат и растерян, что совершенно неожиданно ощутил потребность немедленно оказаться в доме, который за годы стал если и не родным, то привычным и спокойным местом. Неплохо будет денек-другой посидеть дома, прийти в себя, побеседовать с Шото, поиграть с Зого...

Может быть, все само собой и успокоится.

До дома он доехал довольно быстро.

Обезлюдевший дачный поселок в этот ранний еще час продолжал дремать под дождем. За то, что вокруг было мало любопытных глаз, Стерко и облюбовал этот небольшой поселок в пригороде. Старый дом, в котором хаваррам пришлось поселиться, не очень нравился Стерко: он был совершенно бестолково построен, имел множество дверей в самых неожиданных местах, огромные коридоры и маленькие комнаты. Но жизнь трех хаварров казалась на удивление спокойной. Стерко чувствовал себя в безопасности, и с неудобным жилищем пришлось смириться. Дом обошелся дешево, и дети к нему привыкли, даже Зого, разволновавшись на улице, успокаивался, едва попав в свою комнату.